— Вы и ваш муж постоянно в разъездах. Скажите, частая разлука помогает отношениям — или, наоборот, разрушает их?
— Здесь все зависит от людей. В разъездах нет ничего хорошего — ты страдаешь, скучаешь. Я, например, все время вместе с Гией ездила. Меня даже спрашивали: «Неужели тебе не скучно все время быть рядом с мужем?» Смотря какой муж! С Гией скучно быть не может! От него столько узнаешь нового — о чем самому тебе просто не хватит времени узнать, прочитать. Это человек, который полюбил не только меня, но и мою профессию. Гия о ней знает больше, чем любой критик и балетоман.
Когда мы только поженились, он сказал, что должен находиться в моем кругу, а значит, должен понимать, о чем мы говорим. Взял и выучил книгу Вагановой, по которой преподают в балетном училище, выучил названия, движения, балеты. Когда в первый раз посмотрел кассету с балетами Джорджа Баланчина, то попросту влюбился в его постановки. И стал смотреть всего Баланчина! Он мог прийти домой после спектакля, который я танцевала, включить кассету и смотреть балеты. Это же делать не заставишь!
Сейчас то же самое происходит с оперой. Гия знает ее прекрасно. Он вообще театральный человек. Сдавал на режиссерский факультет в Москве, ходил на все репетиции к Андрею Гончарову, лично знал Анатолия Эфроса.
— Поэтому вы и нашли общий язык?
— Не только. Мы подружились с ним еще и потому, что он выдерживал мой ритм жизни. Не могу сказать, что у меня до встречи с Гией не было друзей. Но я могла достаточно редко видеться с ними. Конечно, я бы с удовольствием проводила время с друзьями — но у меня был театр: либо репетиции, либо спектакли, либо гастроли.
А билеты же всегда было достать непросто. И вот мне, допустим, звонит кто-то из друзей: «Я достал билеты в МХАТ — пойдем!» А я не могу — у меня в этот вечер спектакль. В другой раз этот человек уже билеты не достает — а если достает и я снова отказываюсь, он решает, что я просто не хочу идти с ним. И больше уже меня не приглашает.
А Гия ни разу не сказал: «Ах, как жалко, вот я с таким трудом достал билеты, а ты не можешь!» От него я слышала другое: «Ничего страшного, в следующий раз сходим». И так продолжалось три года. В результате я с ним посмотрела все спектакли, которые стоило посмотреть. И потом, позже, когда мы с Гией бывали в Москве, обязательно ходили на драматические спектакли.
— Нина, а друзья у вас все-таки есть?
— Друзья есть, но очень маленький круг — кто пианистка, кто врач. В основном это те, с кем я дружу уже очень давно. Новых друзей нет. Моя подруга очень точно сказала: «Если есть дружба, то не важно, как часто вы видитесь». Я скучаю по ним, но точно знаю, что у меня есть друг или подруга, которым я всегда могу позвонить. Этим вообще отличается Грузия. Здесь умеют дружить. Дружат всю жизнь, начиная с детского сада. Этим мы, наверное, и держимся.
А еще у меня есть два старших брата, очень хорошие ребята. У нас в семье все мужчины — геологи. Папа продолжает работать по специальности. Один брат ушел в бизнес, другой пытается совмещать бизнес с любимой геологией. Вот это и есть мой тыл, на который я всегда могу рассчитывать. Знаю, в любой ситуации они мне будут поддержкой.
— Когда вас критикуют — обижаетесь? Или научились возводить стену между собой и критикой?
— Не открою Америки, если скажу, что критика хороша только в одном случае — когда она конструктивна. А если она злобная и пустая, это всего лишь способ самоутверждения никчемного человека. К такой критике и к таким людям у меня уважения нет.
А вообще мне повезло. За всю мою карьеру не было ни одной грубой или обидной критики. Сейчас критикуют — но чаще всего это оказывается враньем. Пишут, например: «Ананиашвили срубила лес и строит себе дворец». Как я к этому могу относиться? Больной человек тот, кто это написал, и больной тот, кто читает и верит.
К сожалению, у нас пока нет системы, чтобы газеты отвечали за то, что пишут. Тогда бы я могла их засудить. А если я не могу это сделать — чего мне переживать? Я стараюсь относиться к жизни философски…
Без вины виноватая
Актриса Татьяна Доронина
Каждый день ровно в десять утра от сталинской высотки на Фрунзенской набережной отъезжает черная «Волга». Маршрут автомобиля неизменен на протяжении вот уже многих десятилетий: Фрунзенская набережная — Тверской бульвар, МХАТ им. Горького.
Другие адреса сидящую на переднем сиденье знаменитую пассажирку не интересуют. Потому что ничего другого у ведущей довольно замкнутый образ жизни Татьяны Васильевны Дорониной не осталось. Театр — единственный смысл ее сегодняшнего существования.
Она не снимается в кино уже более тридцати лет. Но перед служебным входом Художественного театра им. Горького ее неизменно ждут поклонники, средний возраст которых, как правило, далеко за сорок. Для них, как и для самой Татьяны Васильевны, время остановилось. И произошло это в 87-м году, когда актрисе пришлось после расставания с Ефремовым возглавить «второй» МХАТ.
— Нет, это вы называете произошедшее «разделением», — рассказывала мне Татьяна Доронина, — а я называю «отторжением». Это же была противозаконная акция. И оформление документов было противозаконно. Почему я не подала в суд? Не будьте наивным. Прав тот, кого назначают наверху. На тот момент правым был назначен Ефремов.
Обидно, что при разговоре об одной из самых больших актрис нашего кино и театра первым делом вспоминается именно тот трагический раскол мхатовской труппы. Кстати, говорят, что оппозицию Доронина возглавила, не будучи уверена в том, что Ефремов возьмет ее в свой театр. Между тем как для самого Олега Николаевича вопрос «брать или не брать» Доронину даже не поднимался. В списках той части труппы, которая бы оставалась с Олегом Николаевичем, имя Дорониной было одним из первых. Но Ефремов решил не оглашать список, дабы голосование членов труппы было искренним. А Дорониной в это время кто-то внушил, что в «ефремовский» МХАТ ей путь заказан.
Хотя именно Ефремов в 80-х годах, когда МХАТ был единым и нерушимым, настоял на принятии актрисы в труппу. Тогда Татьяна Васильевна, вступив в конфликт с художественным руководителем Театра им. Маяковского Андреем Гончаровым, решила перейти во МХАТ, где понимали, что в театр приходит первая актриса страны. Что, разумеется, не вызывало энтузиазма у женской половины Художественного театра. Однако тайным голосованием с перевесом всего в три голоса (17 — «за», 14 — «против») Доронина была принята в труппу.
Но произошло то, что произошло. Судьба?
— Я не очень-то верю в судьбу, — рассуждала Татьяна Васильевна. — Я в большей мере верю в то, что существует Создатель, Господь Бог, и надо делать все, чтобы ему понравиться. На большее я не претендую.
