М. Н. Тухачевский и Г. К. Орджоникидзе у захваченного Красной Армией поезда Коледина
М. Н. Тухачевский на трибуне VII съезда Советов Белоруссии (1925 г.)
Симбирские коммунисты, естественно, связывали с новым командармом надежды на лучшее руководство войсками. И он не обманул этих надежд. Сразу же по вступлении Михаила Николаевича в командование 1-й Революционной последовала целая серия приказов, очень дельных по существу и бодрых по своему революционному духу. Группы войск преобразовывались в дивизии, штаб армии усиливался новыми работниками. Особенно важен был приказ о решительных мерах по укреплению революционной дисциплины.
М. Н. Тухачевский на строевом смотре частей Западного фронта (1920 г.)
Моя первая встреча с М. Н. Тухачевским произошла в здании бывшего кадетского корпуса, где размещались губисполком и комитет РКП (б). Там я бывал ежедневно. Работа в политотделе Симбирской группы войск не освобождала меня от моих прежних обязанностей. Я, как и раньше, ведал в Симбирском комитете большевиков партийной техникой.
И вот однажды (это было 3 июля 1918 года) И. М. Варейкис представляет мне молодого человека в ладно пригнанной военной форме:
– Знакомьтесь. Это и есть новый командарм В Инзе[5] пока нет парткома, и товарищ Тухачевский хочет зарегистрироваться у нас.
Михаил Николаевич с приветливой улыбкой пожал мне руку и предъявил членский билет Коммунистической организации Хамовнического района Москвы…
Когда потом в клубе коммунистов я рассказывал друзьям о посещении Тухачевским комитета партии, они восприняли мое известие почти как победу на фронте. И действительно, это была победа в борьбе с левыми эсерами за позиции в армии. В нашей памяти было еще свежо недавнее горькое разочарование, когда приезжавший в Симбирск главком Муравьев не пожелал даже встретиться с коммунистами. Мы невольно сравнивали муравьевское высокомерие с партийной скромностью Тухачевского.
Михаил Николаевич прибыл в Симбирск, конечно, не только для того, чтобы стать на партийный учет. Вступив в командование 1-й Революционной, он сразу понял, что для превращения ее в действительно регулярную армию недостает многого: слишком мало рядового состава, остро чувствуется нехватка опытных командиров и штабных работников, плохо с вооружением. И новый командарм уже на четвертый день обращается за помощью к местным партийным организациям, устанавливает личный контакт с председателем Симбирского комитета РКП (б).
В этом заключался большой принципиальный смысл. Значит, в отличие от своего предшественника трудные задачи создания армии он хочет решать по-партийному, по-большевистски. Значит, сознает, что только при поддержке со стороны партийных организаций и совдепов можно будет поднять широкие массы трудящихся на борьбу с белыми.
При первой же встрече с М. Н. Тухачевским мне довелось стать свидетелем очень интересного разговора между ним и И. М. Варейкисом.
– У нас в Симбирске несколько тысяч офицеров, – говорил Варейкис. – Из них лишь единицы пошли в Красную Армию. Большинство выжидает. Две недели назад губчека раскрыла подпольную белогвардейскую организацию. Но из офицерства в ней участвовали сравнительно немногие, только сынки помещиков и купцов.
Тухачевский подхватил эту мысль:
– Я знаю настроения офицерства. Среди них есть отъявленные белогвардейцы. Но есть и искренне любящие свой народ, Родину. Надо помочь им пойти с народом, а не против него…
Михаил Николаевич увлек Варейкиса к дальнему столу, и они тут же составили совместный «Приказ по 1-й Восточной армии».[6] В небольшом вводном абзаце этого документа разоблачалась роль иностранных империалистов, разжигавших гражданскую войну в России, и разъяснялся патриотический долг офицерства. Далее говорилось:
«Для создания боеспособной армии необходимы опытные руководители, а потому приказываю всем бывшим офицерам, проживающим в Симбирской губернии, немедленно стать под Красные знамена вверенной мне армии. Сегодня, 4 сего июля, офицерам, проживающим в городе Симбирске, прибыть к 12-ти часам в здание Кадетского корпуса, ко мне. Неявившиеся будут предаваться военно-полевому суду».
Приказ был опубликован в «Известиях Симбирского Совета» и расклеен по городу. Два дня подряд, 4 и 5 июля, в губвоенкомате М. Н. Тухачевский лично принимал бывших офицеров. В помощь себе по отбору специалистов он пригласил заместителя губвоенкома коммуниста Першина.
Как рассказывал потом Першин, беседы Тухачевского с бывшими офицерами отличались исключительным тактом. Новый командарм произвел на своих собеседников огромное впечатление, и не одна сотня офицеров благодаря ему перешла тогда на сторону Советской власти.
Показательно, что командующий Симбирской группой войск К. Иванов, левый эсер и тайный сообщник Муравьева, от участия в этой работе уклонился, заявив, что его штаб, губвоенкомат и части гарнизона военными специалистами уже укомплектованы. Каков же был подобранный Ивановым штаб группы, можно судить по тому, что при захвате Симбирска белыми он почти целиком перешел на их сторону. И наоборот, военные специалисты, приглашенные Тухачевским на службу в штаб 1-й армии, работали не за страх, а за совесть. Многие из них приобрели впоследствии широкую популярность на Восточном фронте. Таков, например, бывший подполковник И. Н. Устичев, ставший затем начальником административного отдела штаба 1-й Революционной армии, К. П. Диков – начальник оперативного отдела, его помощник И. И. Черноморцев, помощник начальника разведывательного отдела Б. Н. Арсеньев и другие.
Деятельность М. Н. Тухачевского по привлечению в Красную Армию военных специалистов была замечательным примером его умения подходить к сложнейшим вопросам с точки зрения государственных интересов. До того практиковалось привлечение в советские военные учреждения лишь отдельных лиц из старого генералитета и офицерства, и только на добровольных началах. Обязательный массовый призыв офицерства, проведенный М. Н. Тухачевским в полосе фронта, был мероприятием в подлинном смысле новаторским. Тухачевский сумел на деле применить ленинскую идею о необходимости для пролетарской диктатуры использовать знания старой интеллигенции.
Позже И. М. Варейкис рассказывал, что комиссар 1-й армии О. Ю. Калнин поначалу отнесся к М. Н. Тухачевскому несколько настороженно. Ведь он дворянин и в недавнем прошлом – офицер царской армии.
Не обошлось без неприятных объяснений. Тухачевский сразу же хотел внести ясность, где кончается комиссарский партийный контроль и начинается недопустимое вмешательство в функции командующего.
