Едва дописав партитуру (а Дворжак работал над ней с весны до осени 1870 года), он понял, что это только первая проба сил. Не больше. Он не уничтожил ее, но до самой смерти прятал от всех, даже от самых близких людей. Исключение было сделано только для увертюры. И конечно, она того стоила. Написанная с мыслью о борьбе за освобождение родины, она отличается большой драматичностью и уже чисто дворжаковской импозантностью звучания оркестра. В 1881 году композитор соскреб с ее титульного листа название, написал вместо него: «Трагическая увертюра», op. 1, и вручил для исполнения дирижеру, лишь обмолвившись, что это музыка из его первой оперы. В дальнейшем она была издана как «Драматическая увертюра»; под этим названием она теперь и исполняется. Это все, что стало достоянием слушателей от первой оперы Дворжака «Альфред».
Увлечение Вагнером сказалось и на трех квартетах, писавшихся вслед за «Альфредом». В них та же изломанность мелодической линии, усложненность гармонии, наносящие ущерб естественности развития музыкальной ткани. Эти квартеты разделили участь «Альфреда» — Дворжак их сразу же забраковал. Рукописи, не представлявшиеся ему ценными, куда-то вскоре исчезли. Дворжак вспоминал о них как об уничтоженных. После его смерти они были найдены где-то в чужом архиве, но приговор автора тяготеет над ними, и квартеты не исполняются.
Желание подражать Вагнеру, идти его путем повредило Дворжаку, как, впрочем, и многим другим композиторам. Второго Вагнера ни из кого не получилось, а развитие своей индивидуальности, своего собственного дарования сильно затормозилось.
В тоже время, разумеется, нельзя отрицать того, что изучение вагнеровских партитур и партитур Листа, восприятие опыта этих мастеров принесло пользу Дворжаку. Он научился придавать оркестру яркую окраску, создавать убедительную драматичность звучания. Сказалось это и на построении вокальных партий. У Дворжака они как правило, вначале оттесняемые на второй план оркестром, постепенно приобретают выразительность. Но лишь обратившись к музыкальным истокам отечественной культуры, как тому учили Дворжака с детских лет канторы, он почувствовал себя способным создавать оригинальные, заслуживающие внимания произведения.
В середине июня 1871 года в пражской газете «Гудебни листы» появилось сообщение о том, что Антонин Дворжак, член оркестра королевского чешского театра, окончил комическую оперу, которую руководство театра намерено принять к постановке. Речь шла об опере «Король и угольщик», написанной на либретто Бернгарда Гульденера, пражского нотариуса, отдававшего свои досуги литературным занятиям. Основой либретто послужила народная сказка о короле, который, охотясь в лесу, попал в хижину бедного крестьянина, занимавшегося выжиганием угля, и облагодетельствовал затем всю семью.
Через три месяца Дворжаку должно было исполниться тридцать лет, он приближался к середине своего жизненного пути. Им было написано много произведений, испробованы силы почти во всех жанрах, но ни одного своего сочинения композитор еще не слышал. Легко себе представить, какой восторг охватил его, когда вдруг обратили внимание на его оперу. Он не расставался с газетой и перечитывал заметку Прохазки столько раз, что выучил ее всю наизусть. Это ведь было первое упоминание в прессе о нем как о композиторе. А главное, там говорилось, что он — многообещающий талант, о чем якобы свидетельствовала партитура его оперы!
Десять лет малоудачных опытов, на протяжении которых не было создано ничего, что полностью удовлетворило бы требовательного к себе автора, не поколебало веры Дворжака в свои силы, в то, что творчество есть его призвание. Но человеку всегда нужно, чтобы в него верил еще кто-то. Тогда силы его удваиваются.
Такой момент наступил в жизни Дворжака. Прижимая к сердцу заветный листок с заметкой Прохазки, он отправился в театр и подал прошение об уходе. Оркестр, чешской оперы неожиданно лишился своего лучшего музыканта, первого альтиста Антонина Дворжака, зато пополнилась когорта отечественных композиторов. Во всяком случае так считал Людевит Прохазка, и будущее показало, что он не ошибался.
Известный музыкальный деятель, редактор газеты «Гудебни листы» и референт газеты «Народни листы», восторженный поклонник Сметаны, приложивший в свое время немало усилий, чтобы ускорить его возвращение из Швеции на родину, Людевит Прохазка защищал и поддерживал все новое и значительное в чешском искусстве. Многие страницы партитуры Дворжака произвели на него сильное впечатление. В молодом музыканте он почувствовал колоссальный заряд нерастраченных творческих сил и счел необходимым сделать все возможное, чтобы эти силы не пропали даром для чешского искусства.
С этой поры в лице Прохазки Дворжак обретает активного пропагандиста своих музыкальных способностей. Встречаясь в частных домах и клубах с деятелями культуры, Прохазка неизменно старается обратить их внимание на Дворжака.
— Не смотрите, что он мрачноват и мало приветлив, — говорил он, — это самобытный талант, от которого можно многого ожидать. Забудьте, что он был альтистом. Дворжак композитор, настоящий композитор, и вы скоро в этом убедитесь.
Возможно, активная поддержка Прохазки сказалась и в решении Сметаны исполнить увертюру Дворжака к «Королю и угольщику» в одном из симфонических концертов вместе со своей увертюрой к «Либуше».
Обрадованный хорошим приемом Дворжака у публики, Прохазка тогда же, после концерта 14 апреля 1872 года, писал в «Гудебни листы», что живая, темпераментная музыка увертюры Дворжака поражает богатством полифонии и колоритностью оркестровки.
Оттяжку постановки «Короля и угольщика» Прохазка переживал, пожалуй, больше, чем Дворжак, который умел ждать и терпеть. Не без раздражения он писал в октябре 1872 года: «Единственная из обещанных отечественных опер — «Король и угольщик» Антонина Дворжака, которую, в силу незаурядного таланта автора, все ждали с большим нетерпением, отодвинута опять на летнее время; к новинкам у нас всегда менее благосклонны, и это исключительно по той причине, весьма удивительной, разумеется, что будто для нас гораздо важнее разучивать оперы зарубежных композиторов».
Видя, что Дворжак пребывает в ожидании того счастливого времени, когда начнутся репетиции его оперы, и не знает чем заняться, Прохазка обратил внимание композитора на новый сборник, стихов Элишки Красногорской и посоветовал написать несколько песен.
Подобно канторам, Прохазка придавал огромное значение возрождению чешской народной песни. С этой целью он с группой таких же, как сам, энтузиастов, организовывал бесплатные музыкальные вечера под лозунгом: «Будем усердно развивать чешскую песню». На страницах газет он рекламировал эти вечера и, обращаясь к отечественным композиторам, призывал их изучать и пополнять своим творчеством песенный жанр, как основу отечественной культуры.
