В первый же год службы на сцене Александринского театра Варенька Асенкова переиграла множество водевилей и по меньшей мере в трех из них явилась в мужском костюме, приведя публику партера в восторг. То были водевиль Ф. Кони «Девушка-гусар», водевиль В. Орлова «Гусарская стоянка, или Плата тою же монетою» и водевиль В. Каратыгина «Мал да удал, или Записки гусарского полковника». Гардеробмейстер Закаспийский, который отныне станет одевать Асенкову во всех новых ролях, выдал ей гусарские мундиры, эполеты, шпоры, и она еще робко примерила их на себя. Но они пришлись как нельзя лучше. Ее юнкеры и прапорщики вышли на сцену под настоящий гром оваций и обосновались здесь прочно.
Девушка Габриель в водевиле «Девушка-гусар» то и дело переодевается в мужской костюм, изображая своего якобы существующего брата. И при этом распевает куплеты, фривольность которых казалась в то время вполне допустимой; жалуясь на свой пансион, где «вздору там всякому учат», Габриель напевала:
Пожалейте, друзья,
Там до смерти меня Арифметикой скоро замучат.
Но весь век свой считать
Да зады повторять
Ведь это, ей-богу, терзанье!
Будет муж, и тогда
Велика ли беда,
Что не знает жена вычитанья!
Без усилий уму
Я сложенье пойму,
В том нет никакого сомненья.
А деленье к тому ж
Будет делать мне муж
И нужные все умноженья.
Аналогичной была и роль юного повесы юнкера Лелева в «Гусарской стоянке». «Тут искусство доведено было до совершенства, — писал об этой роли Асенковой И. Ф Горбунов, артист Александринского театра и писатель.-.. Этот прелестный юнкер в белом кителе и красной фуражке вскружил голову множеству наших гвардейцев — от генерал-майора до корнета включительно».
Поклонники не узнавали артистку в жизни. Здесь она оставалась скромной и застенчивой девушкой, принимавшей изъявления восторга все возраставшего числа обожателей как оценку своему искусству.
Она еще не понимала, что за этими комплиментами, за ухаживанием, за встречами у служебного подъезда театра и проводами до кареты скрывалось до поры до времени нечто совсем иное, совсем не безобидное и даже опасное.
Она улыбалась, когда к ней за кулисы пришел вместе с коронованным братом великий князь Михаил Павлович.
— По пьесе этот юнкер — шалун и повеса, — сказал он. — Я их не жалую. Но к Лелеву я был бы снисходителен…
Комплименты начинали принимать вполне определенный характер. Приглашения выступать в придворных спектаклях закрепляли комплименты.
Артистка продолжала играть очаровательных подростков, кружа головы и воспламеняя сердца. Но все свои помыслы она отдавала искусству, относясь к своей работе на сцене в высшей степени ответственно, тщательно разучивая и готовя роли, в каких бы пустеньких пьесах они ни содержались.
В некоторых пьесах Варенька играла вместе с матерью — в одноактной комедии Шаховского «Тетушка, или Она не так глупа», а 30 октября 1835 года обе Асенковы появились в постановке грибоедовского «Горя от ума» мать играла Лизу, дочь — Наталью Дмитриевну Горич.
Роль Горич стала заметным событием в биографии Вари Асенковой, на долю которой часто доставались легковесные комедии. Несмотря на то, что Наталья Дмитриевна Горич появляется только один раз — на балу у Фамусова, — характер ее выписан Грибоедовым со всей определенностью и даже сатирической заостренностью. И главное, Асенкова получила роль в высокой реалистической комедии.
Когда Варенька Появилась на сцене в ПятОм явлении третьего действия в нарядном открытом платье, к ней подошел ее старший товарищ по сцене Василий Андреевич Каратыгин, игравший Чацкого, и довольно искренне, что не всегда у него получалось, произнес, как и полагалось по тексту комедии:
Однако, кто, смотря на вас, не подивится?
Полнее прежнего, похорошели страх;
Моложе вы, свежее стали;
Огонь, румянец, смех, игра во всех чертах.
В пьесе у Чацкого эти слова — светский диалог На этот раз, в этом спектакле, они вдруг зазвучали иначе, превратившись из комплимента героине — в радостное удивление партнершей.
Надо сказать, что замысел Грибоедова оказался в исполнении Асенковой несколько измененным: ее Горич не была женщиной, муж которой изнывает у нее под каблуком. Да и сокрушаться по поводу женитьбы Горича на такой очаровательной женщине было как-то странно. Наталья Дмитриевна в исполнении Асенковой пленяла и мужа, и Чацкого, и публику; сатирическая сторона роли несколько меркла в лучах этого женского обаяния.
Оканчивался первый год ее служения театру Жизнь улыбалась ей. Новая квартира на Невском, у Аничкова моста, становилась местом, где охотно собирались молодые люди — студенты, офицеры, актеры, писатели, журналисты. В этом же доме жили Каратыгины, Григорьев, Ф Кони.
Вот как характеризовал Белинский одну из соседних с Асенковой квартир того же третьего этажа того же дома Лопатина, в которой он поселился несколько позднее: «Моя квартира — чистая, опрятная, красивая, светлая, смотрела на меня так приветливо, как будто бы хотела меня от души с чем-то поздравить. Квартира моя высока — в третьем этаже, но в Петербурге квартиры нижних этажей — хлевы и подвалы, а вторых этажей — непомерно дороги. К удобствам моей квартиры принадлежит то, что она светла, окнами на солнце, суха и тепла, а это в Петербурге большая редкость.»
Эти же достоинства дома оказались драгоценны и для Вареньки; да и веселее живется, когда солнце чуть не целый день смотрит тебе в окно и ярко освещает твою комнату с бюро и креслами красного дерева, с этажерками и ширмами в готическом стиле, отражается от большого зеркала в серебряной раме и множеством разноцветных зайчиков пляшет на полках этажерок, среди милых женских пустяков.
Слава Асенковой, разлетевшись по Петербургу в первый же месяц ее поступления в театр, все возрастала. И это дало Александре Егоровне мысль при возобновлении годичного контракта добиваться у театральной дирекции прибавки к жалованью. Она, как обычно, собственной рукой написала за дочь соответствующее прошение, в котором, вместе с заключением на этот раз не годичного, а трехлетнего контракта, просила и о прибавке к жалованью, «которое я большей частью издерживаю на гардероб».
Последствия этого прошения оказались совершенно неожиданными. Контракт с Асенковой дирекция заключила, но в увеличении жалованья решительно отказала. В семье долго гадали о причинах отказа! тем более что молодым актерам обычно жалованье прибавляли, если они делали успехи и получали столь лестные отзывы в печати, какие получала Варвара Асенкова.
