В то время когда наша лодка повернула на восток, направляясь к берегам Норвегии, луна была в третьей четверти. Погода стояла ужасная. Дул штормовой юго-западный ветер. Соленые брызги хлестали по лицу, когда мы несли вахту на мостике. Волны вздымались и обрушивались на нас. Самой лодки не было видно под бурлящим слоем пены, один лишь мостик оставался над водой. После такого дежурства моряки возвращались в лодку промокшими до нитки и сушили одежду в машинном отсеке.
Так мы сражались с морем. Возможно, где-то рядом, преодолевая волны, шла к Атлантическому океану вражеская субмарина, но мы не задумывались об этом. Шторм был общим врагом для всех моряков.
Лодка продолжала двигаться на север. Стало холоднее, ветер стих. К тому времени, когда показались берега Норвегии и покрытые снегом горы, погода улучшилась. Мы тщательно просушили нашу одежду, готовясь к двухнедельному патрулированию внутри Северного полярного круга.
Ночная вахта недалеко от мыса Нордкап. Неделя до Рождества. Мы курсируем возле входа в фьорд примерно в пяти милях от берега. Скорость небольшая, и двигателей почти не слышно. Ветра нет, в тихой воде застыло отражение луны. Чертовски холодно. Без перчаток руки моментально застывают. Втроем молча стоим на мостике с биноклями в руках. К югу от нас зубчатые цепи гор, справа на траверзе вклинивается в сушу и исчезает среди скал узкий фьорд. Где-то там вдали находится враг, его корабли в любой момент могут появиться в поле нашего зрения в виде темных движущихся квадратиков.
Далеко к северу от нас через паковые льды движется к Мурманску британский конвой, чем и объясняется наше присутствие в этих темных водах. Прямо передо мной изогнутый леер мостика, холод которого я ощущаю локтями, чуть дальше – длинный ствол 4-дюймовой пушки и, наконец, темный широкий нос нашей лодки, мерно покачивающийся между волнами.
На юго-западе над холмами появляется бледная полоса света – луч портового прожектора. Порыскав по темному небу, он исчезает. Я начинаю замерзать, и очень вовремя появляется мой сменщик. Лицо его закутано настолько, что видны только глаза и рот.
Так было каждую ночь. Каждую ночь мы боролись с холодом и видели горы, покрытые снегом. Когда ветер усиливался, моряки промокали насквозь от морских брызг. Временами стояло безветрие. Часто нам казалось, что мы видим крадущиеся вдоль берега суда, но всякий раз тревога была ложной.
Во время полнолуния я несколько раз пытался определять наши координаты по звездам, но результаты были плачевные. Так, однажды у меня получилось, что мы находимся в 50 милях к востоку от нашего фьорда, а когда рассвело, выяснилось, что заплыли далеко восточнее мыса Нордкап.
Шторма начинались внезапно. Лодка погружалась на 100 футов, но и там изрядно болтало. Нелегко управлять лодкой на перископной глубине, и, случалось, мы выскакивали на поверхность, словно поплавок, хотя цистерны быстрого погружения были заполнены водой. Вражеские наблюдатели, вероятно, делали большие глаза, когда с заснеженных утесов видели, как среди серого бушующего моря неожиданно появлялась лодка и вновь исчезала под водой. Думаю, это было единственным светлым пятном в их серых буднях.
Мы сидим за обеденным столом. Ночь на удивление тихая, и наши тарелки и стаканы ведут себя смирно. Отстояв вахту, возвращается помощник командира. Нос его цветом напоминает клешню омара.
– Не перестаю удивляться выносливости человеческого организма, – говорит он и начинает раздеваться.
Мы с любопытством наблюдаем за этим невероятным стриптизом. С его одежды капает вода. Он сообщает нам, что небо на юго-востоке вновь просвечивают прожекторы. Наш электрический камин пышет теплом, лампы на столе освещают дымящуюся пищу. Мимо движется фигура в странном одеянии. Это идет на мостик один из сменных наблюдателей. Он явно не торопится. После еды совсем не хочется выходить из тепла в морозную ночь и смотреть на горы со снежными шапками на вершинах. Мы глядим ему вслед и думаем о том, с каким удовольствием будем принимать горячую ванну на борту плавучей базы.
За время нашего патрулирования произошел лишь один инцидент. За обедом вдруг засигналил ревун. Вахтенный офицер сообщил, что поблизости замечены световые вспышки и лучи прожекторов. Однако противник не появился, и мы решили, что это были какие-то учения.
Эти берега наша лодка покидала тихой лунной ночью. Взяли курс к дому, на запад, и посмотрели назад. В свете лунной дорожки вдруг появился темный длинный объект, который исчез прежде, чем мы успели перевести дух. Эта сцена произвела на всех большое впечатление. Наша смена подошла вовремя. Тихо и без помпы одна подлодка сменила другую, как и было предусмотрено штабом. И это была еще одна небольшая грань войны.
Дорога домой оказалась полна контрастов. Днем светило бледное солнце. Белесое море окатывало нас брызгами, которые быстро застывали и покрывали мостик белым инеем. По ночам мы были судном-призраком – мерцающим светом, зарывающимся в волны и отбрасывающим огромные куски пены, бурлящие и шипящие в кильватерной струе. Когда поднимались волны, нами овладевало нетерпение. Хотелось побыстрее попасть домой и погрузиться в горячую ванну.
Ясный солнечный день. Мы на всех парах несемся по синим водам. Мостик, покрытый слоем льда, представляет собой замечательное зрелище. Из-за льда обхват ствола орудия достиг двух футов. Даже радиоантенна увеличилась в размере в три раза. Я поднимаю глаза на небо, и в голову приходит мысль, что с самолета нас трудно отличить от пенистых гребней волн. Глаза наблюдателей поблескивают из-под вязаных шапок, ресницы покрыты инеем. Несмотря на мороз, день чудесный. Мы счастливы, потому что возвращаемся домой.
Наша лодка отплыла в полночь и направилась к Гибралтарскому проливу. Было очень темно, дул ветер, и моросил дождь. Мы все чрезвычайно рады новому выходу в море, но, боясь что-нибудь забыть, по нескольку раз возвращались в свои каюты на плавучей базе, чтобы убедиться, что ничего не оставили. С нами должна была плыть еще одна лодка.
В половине двенадцатого мы собрались в маленькой кают-компании. Все наши вещи разбросаны на полу. То и дело слышна ругань. Оказывается, куда-то задевалась штормовка помощника командира.
Ближе к полуночи дождь прекратился, и на небе появилось несколько тусклых звезд. Горы хмуро глядят на нас с высоты. Мы стоим на мостике и проверяем компасы. По-прежнему очень темно. Фонари освещают наши безмолвные лица. Начинаем испытывать ходовые огни. Вспыхивает красный, затем зеленый свет. Лица делаются алыми, потом зеленовато-белыми. Вновь становится темно. Здесь на мостике нет той суеты, которая царит сейчас внизу.
