Сегодня у меня сомнений на этот счет нет!
Я уверен, что Сталин понял: не смогут беззубые буржуазные литераторы-либералы защитить великое дело СССР!
Возьмем того же Роллана…
Роллан, не имея никаких объективных оснований к попыткам политически влиять на решения Сталина, раз за разом апеллировал к Сталину в вопросах политических!
Конечно, как добропорядочный буржуа-интеллектуал, как рафинированное издание Кола Брюньона ХХ века, Роллан был уверен, что он обращается к Сталину с просьбами не политическими, а «общечеловеческими», гуманистическими…
Но Сталин-то понимал, что Роллан пытается вмешаться в ту суровую логику политики, которую признавал, если помнит читатель, даже Томский.
Сталин понимал, что Роллан обращается к нему с политическими просьбами, хотя является в политическом отношении пусть и искренним, но слепцом !
Роллан ходатайствовал при встрече со Сталиным за бывшего крупного эсера, в письмах 37-го года просил не казнить Бухарина, выпустить Аросева и т. д.
Роллан и ему подобные были, конечно, гуманистами и антифашистами, но при этом они не были коммунистами. В противостоянии тому же фашизму они видели лишь противостояние Свободы «тоталитаризму».
А для Сталина это было новое противостояние Труда и Капитала.
Лишь тот, кто ведет реальный и нелегкий бой, понимает, что друг наполовину – это наполовину враг.
Роллан – если вспомнить строки Шота Руставели – «мнил себя стратегом, видя бой со стороны».
А Сталин его вел!
И врагов у Сталина и без полудрузей хватало – в двойном и тройном размере!
Рекламируемый Эренбургом «друг СССР» Андре Жид в 1936 году приехал в СССР, а «привез» из России негативную для дела СССР книгу «Возвращение из СССР».
А когда Гитлер вошел в Париж, «возмущенный» Жид… всего-то уехал в неоккупированную часть Франции. Потом этот «крупный антифашист» переехал в Тунис, затем – в Алжир и занялся написанием трагедии «Тезей» и переводом «Гамлета»…
«Друг СССР» Ромен Роллан в 1939 году написал драму «Робеспьер», где проводил мысль, что «мясорубка террора затягивает в себя и его зачинателей» и это-де отталкивает от них массы.
Намек на Сталина был прозрачным, но даже не лживым, а глупым. Как писатель-бытописатель и исследователь «тайн души», как музыковед, Роллан был велик, но как социальный аналитик он оказался пигмеем.
С началом войны Роллан обратился к премьеру Даладье с заверением, что он подтверждает свою «полную приверженность борьбе демократии против гитлеровской тирании», и когда немцы заняли Везель, где жил Роллан, и часть его дома, Роллан «мужественно» работал над автобиографией «Внутреннее путешествие» и исследованием «Бетховен. Великие творческие эпохи»…
Действенность и политическая эффективность «антифашизма» Роллана, как и «антифашизма» Жида, оказались таким же пустым мифом, как и якобы могучее движение французского Сопротивления, о котором лишь сейчас начинают поговаривать, что де Голль его не столько организовал, сколько выдумал.
Немало французов (прежде всего – из числа коммунистов) мужественно сражалось с врагом и героически, а нередко и мученически, погибло. Но в целом французы оказались нацией капитулянтов и коллаборационистов, и духовная, моральная вина за это лежит в первую очередь на действительно блестящей плеяде довоенных французских писателей, и не в последнюю очередь лично на Роллане и Жиде.
Да, им было немало лет – Роллан родился в 1866 году (умер в 1944-м), Жид – в 1869-м (умер в 1951-м)… Но их вклад в борьбу за свободную Францию мог бы быть и весомее… Тем более что уже до войны во Франции четко наметилась тенденция к духовной капитуляции ее образованных кругов. Французские учителя на своем съезде еще за годы до начала войны заявили, что, выбирая между ужасами войны и оккупацией, надо выбрать оккупацию!
Учителя, воспитатели юношества!
А Жид и Роллан помалкивали и не возвысили проклинающий этих лжепастырей голос в защиту борьбы…
Борьбы французов за Францию!
Такими уж эти мастера культуры были «политиками».
То есть – никакими!
Если бы Роллану, обращающемуся к Даладье, кто-то сказал, что главным творцом той «гитлеровской тирании», против которой ныне «борется» западная «демократия», является эта самая «демократия», великий гуманист ему не поверил бы.
А ведь это было истинной правдой!
Так мог ли Сталин всерьез рассчитывать на то, что великие, могучие мастера слова, но политические импотенты всерьез помогут ему в его борьбе за СССР?
Ведь не заняв страстную позицию отвержения Капитала, частной собственности, они и против фашизма боролись лишь до прихода «милиционера», а точнее – вермахта, на просторы их солнечной Франции.
Глядя на них, Сталин мог сказать: «Избави меня, боже, от таких друзей, а от врагов я как-нибудь сам избавлюсь!»
В предгрозовую пору они, по сути, предали даже Францию.
Так могли бы они защитить Россию?
Тем более – Советскую…
Да и Эренбург, который в 1934 году писал Сталину: «Я долго колебался, должен ли я написать Вам это письмо. Ваше время дорого не только Вам, но и всем нам…», и Эренбург ведь Сталина тоже предал – со своей антисталинской повестью «Оттепель».
Лучшей защитой СССР было бы установление социализма в той же Франции, что, к слову, могло бы положительно сказаться и на судьбе Бухарина, потому что социализм во Франции сразу же создавал бы совершенно иную мировую ситуацию и сразу же резко снижал бы ее остроту.
Но разве об этом говорил Роллан, разве к этому призывал соотечественников, разве вступил он в Компартию Франции?
Роллан сочувствовал идее Ганди о возможности борьбы ненасильственными действиями, но реально это была гнилая идея.
В мире есть лишь одна правда – Правда Труда.
И одна Кривда – Капитала.
Сталин понимал это, хотя объяснял сыну Василию и приемному сыну Артему, что «красные» и «белые» – это крайности, а между ними – широкая масса, которая «часто путается и идет не туда, куда нужно», и «только руководители, наиболее грамотные, сознательные люди» видят верный путь.
Но ведь массы идут «не туда» потому, что их не туда кто-то ведет. Роллан и ролланы не хотели вести к капитализму, но и к социализму они не призывали людей так, как обязаны были в силу данного им дара великого слова. Они не желали превратить Слово в Дело.
А у Сталина его Слова всегда были прологом к Делам.
Увы, этот исторический сюжет все еще не в прошлом, он стал, увы, сейчас еще актуальнее. Мы ведь и сегодня в мире и в России сплошь и рядом среди образованных и «культурных» слоев имеем современных ролланов…
Вот только – без таланта конкретно Роллана…
Лишь Лион Фейхтвангер оказался зрячим и прозорливым. В начале 1937 года он приехал в Москву, в конце января наблюдал открытый процесс по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра», а до этого – 8 января 1937 года – встречался со Сталиным.
Беседа длилась три с половиной часа – с 15.30 до 19 часов, при этом в кабинете Сталина кроме немца находились лишь завотделом печати НКИД Миронов и главный редактор «Известий» Таль (в 1938 году расстрелянный).
Три с половиной часа – это много!
Для сверхзанятого Сталина даже очень много. Значит, Фейхтвангер оказался ему интересен. Между прочим, до Фейхтвангера Сталин не принял в тот день никого.
После беседы – тоже.
Вернувшись в Европу, Фейхтвангер опубликовал книгу «Москва. 1937», которую глупцы считают «загадочной», а подлецы – «результатом обмана писателя сталинской пропагандой».
Прочтя книгу, еще один «друг СССР», Томас Манн, записал в дневнике: «Странно все-таки читать»…
Ну еще бы!
Фейхтвангер в небольшой книге сумел дать абсолютно точный политический, исторический и психологический анализ того, что происходило в СССР. И в то время как на языке у всей «просвещенной» Европы было одно – «московские процессы», он не просто встал на защиту СССР и Сталина, но защитил их аргументированно!
Доказательно!
Томас Манн тоже ведь был, как и Роллан, честным и непродажным мастером слова, но, как и Роллан, он был буржуазным гуманистом. Потому и недоумевал: как же это вдруг! Фейхтвангер – и стоит, твердо, безоговорочно, на стороне «диктатора» Сталина, а не «интеллектуалов» Троцкого, Бухарина, Каменева?..
Это уже после войны Манн запишет: «Антикоммунизм – величайшая глупость ХХ века»…
Так-то оно так…
Однако буржуазный, либеральный «гуманизм» тоже не очень-то умен! Уж кто-кто, а Сталин это понимал досконально.
Тот, кто хочет разобраться в тогдашних днях, обязан книгу Фейхтвангера прочесть, особенно – разделы «Демократия и диктатура» и «Сталин и Троцкий».
Я же приведу здесь ее конец – полностью последнюю главку «Вавилонская башня».
Библейская притча гласит, что в Вавилоне начали строить башню до неба, и Бог, дабы сорвать этот план, смешал языки строителей, и они перестали понимать друг друга.
