Дональд Рейфилд - Жизнь Антона Чехова

Глава 46

Весна женоненавистника

февраль – май 1895 года

Брелок, полученный Антоном от Лидии Авиловой, едва ли можно понимать иначе как объяснение в любви. Реакция Чехова была более сдержанной, чем это описано в ее мемуарах, а что касается его участия в ее литературной карьере, то для Шавровой он сделал несравнимо больше и ничем не возразил на нелестное мнение Буренина: Авилову «лучше – не печатать». Стоило Авиловой сделать шаг навстречу, как Антон прибегнул к оборонительным маневрам. Лейкин, знавший ее лично, записал в дневнике 9 марта по дороге в Мелихово: «От Горбунова поехал в библиотеку Страхова на Плющиху, где остановилась Л. А. Авилова, и пил у ней чай. Она в горе, она десять дней тому назад писала из Москвы Чехову письмо в имение и звала его в Москву, а он и сам не приехал и не ответил, она справилась в „Русской мысли“, в имении ли он теперь, а ей ответили, что уехал в Таганрог, а я сообщил ей, что мне в „Русской мысли“ сказали, что он в имении, ждет меня, и я завтра еду к нему»[324].

Будучи в Петербурге, Антон сделал все, чтобы избежать встречи с Шавровой, чьи рукописи он пока не отыскал. Взамен желанного свидания она получила суровый выговор за очернение врачей в новом рассказе (его темой она выбрала больных сифилисом). Рассказ в любом случае был непригоден для печати – обсуждать венерические болезни дозволялось лишь в медицинских журналах. Антон рекомендовал молодой беллетристке писать о чем-нибудь «ярко-зеленом, вроде пикника», а медицинские темы оставить профессионалам.

В феврале Антон отослал в московский сборник «Почин» рассказ «Супруга» – еще одну невеселую историю о кротком и покорном докторе, чья жизнь отравлена браком с изменяющей ему и транжирящей его деньги женщиной[325]. Характерная для прозы Чехова коллизия идеалиста и аморальной женщины не только была подсказана личным печальным опытом, но и следовала подспудным женоненавистническим тенденциям в тогдашней литературе. То завлекая, то отвергая очередную женщину, Антон, возможно, не столько пытался найти прекрасную Дульцинею, сколько шел проторенной им самим дорогой: всякий раз новый роман становился помехой для его свободы, как личной, так и творческой. Подобно Толстому, в глубине души Антон был согласен с Шопенгауэром в том, что под напором чувственных желаний мужской интеллект слабеет и заставляет его обладателя преклоняться перед женщиной. Идеи немецкого философа были весьма популярны у российских интеллигентов, и героиня чеховской «Супруги» Ольга Дмитриевна – это женщина, увиденная глазами Шопенгауэра. Подобные характеры появятся следом и в пьесе «Чайка», и в рассказах «Ариадна» и «Анна на шее».

Антон вернулся в Мелихово и какое-то время воздерживался от общения с «сиренами» – Татьяна появится в Мелихове лишь в конце марта. Яворская же в марте уехала на гастроли в Нижний Новгород. Чехов, по-прежнему сочувствуя ей, объяснял Суворину, что московские газетчики всю зиму травили ее, «как „зайца“», критикуя ее игру в пьесе Дж. Джакоза «Графиня де Шалан». Антон, похоже, больше не желал делить Яворскую с Татьяной и Коршем; она же не могла понять, почему он стал таким неотзывчивым. Страдая от любовного и гриппозного жара, она взывала к нему дурным верлибром:

Дуся моя, <…> пора кончить! С пера больше не капают стихи, а писать Вам в прозе по чувствам нашим совершенно не в состоянии, поэтому пришлите мне Таню».

На Пасху Яворская дебютировала на петербургской сцене. В письмах к Антону она перешла на «Вы» и объясняла, что не может выбраться в Мелихово из-за распутицы, одновременно умоляя сопроводить ее в Петербург. Антон в ответ отмолчался, и 5 апреля она продолжала уговаривать его уже из Петербурга:

Дуся моя, поздравляю Вас с праздниками и желаю всех благ и телу и душе Вашей!.. Познакомилась с Бурениным, под личиной добродушия ядовитый мужчина! Говорили о Вас. Он спрашивал, не влюблена ли я в Антона Павловича (для всех это ясно, видишь, Дуся?!! Так… так, так…) <…> Мне не хотелось бы знакомиться с Сувориным иначе как через Вас. Напишите ему словечко обо мне. Ваше слово на него производит такое же впечатление, как слово любимой женщины (!)».

Антон и на это пламенное послание Яворской не ответил и словечка за нее не замолвил, а Суворину насплетничал, что Корш Яворскую ревнует. Суворин посмотрел «Мадам Сан-Жен» с ее участием, однако в рецензии был столь скуп на похвалы, что чуть не провалил ее дебют. (Впоследствии и Суворинский театр, и Чехов в своих пьесах пойдут войной против ее бьющей на эффект вульгарной манеры.) Принеся Яворскую в жертву Суворину, Антон тут же забросил удочку насчет актрисы его театра Людмилы Озеровой, которая с огромным успехом сыграла роль Ганнеле в одноименной пьесе Гауптмана. В начале мая Антон даже интересовался у Суворина, где Озерова собирается провести лето: «Вот Вы бы пригласили бы меня полечить ее». Однако лишь спустя два года актриса отреагирует на Антоновы намеки.

В семействе Чеховых продолжали вспоминать о Лике. Миша еще в январе жаловался Маше: «Я так давно не видел культурных девиц. Прежде хоть Лика была, а теперь ее нет!»[326] Антон написал ей впервые за последние три месяца, а потом замолчал на год с лишним. Ему хотелось встретиться и поговорить с ней; «писать же не о чем, так как все осталось по-старому и нового нет ничего». О Христине по-прежнему в письме упоминаний не было, зато была передана Машина просьба привезти перчаток и духов. Лика теперь переписывалась не с Антоном, а с бабушкой, матерью и Машей. Бабушку она продолжала уверять, что усердно учится пению, а матери призналась, что она ее «лучший и единственный друг». В письмах к Маше от 23 января и 2 февраля смешались самые разнообразные чувства и подробности – и талия, похудевшая до сорока восьми сантиметров, и французский поклонник, и кровь горлом, и надежда на скорую смерть, и гордость за маленькую дочь, и ее сходство с Потапенко, и возможное Машино замужество с Левитаном… Потапенко Лика защищала: «У меня новых друзей нет. Один был и, надеюсь, останется общим другом – это Игнатий <…> Я имела дурацкую фантазию считать также другом Антона Павловича, но это действительно оказалось только неуемной фантазией. <…> Я ничего не жалею, рада, что у меня есть существо, которое начинает уже меня радовать <…> Я верю, что Игнатий меня любит больше всего на свете, но это несчастнейший человек! У него нет воли, нет характера, и при этом он имеет счастье обладать супругой, которая не останавливается ни перед какими средствами, чтобы не отказаться от положения м-м Потапенко».

Машу переживания Лики тронули, но в глубине души она не могла не завидовать подруге, испытавшей счастье любви и материнства.

Весной 1895 года Лика ненадолго приехала в Россию, оставив во Франции Христину на руках у кормилицы. Бабушка Софья Михайловна с нетерпением ожидала внучку; в ее дневнике 8 и 14 мая появились умилительные записи: «Сегодня день рождения моей дорогой голубки Лидюши. Пошли ей, Господи, здоровья, счастья и благоденствия на 26 год жизни, а сегодня минуло ей 25 лет, вот как время летит… <…> Жду Лидюшу! Приехала, рада до безбожного ее видеть – теперь и умирать легче будет»[327].

Приехав в Москву, Лика сразу же, 12 мая, направилась в Мелихово. Лишь через день она поехала в Тверскую губернию повидаться с бабушкой. Двадцать пятого мая в Москву приехал Антон и остановился у Вани, который доложил об этом в письме жене: «Антоша ночует у меня, а целые дни пропадает по своим делам». В Мелихово он вернулся 28 мая. С ним приехала Лика, пробыла у Чеховых сутки, а затем исчезла до сентября – к большой радости Ваниной жены, подозрительно смотревшей на частые визиты в Мелихово богемных девиц[328].

Впрочем, в ту весну в Мелихово наезжали гости в основном мужского пола. На Пасху приехала лишь любимица Павла Егоровича и Евгении Яковлевны Татьяна Щепкина-Куперник. Вместе со всеми Чеховыми была на всенощной, причащалась, крестила детишек мелиховской прислуги. Ей, как равноправному члену семьи, Антон посылал в Москву списки необходимых для закупки продуктов, прося привезти сыра, колбасы, халвы, прованского масла. В круг Машиных подруг вернулась бывшая Антонова невеста Дуня Эфрос, теперь жена адвоката Ефима Коновицера. Они встречались в Москве, а приглашение в Мелихово Дунина семья получит лишь через год.