Но с какими бы увещеваниями подданные к нему ни обращались, он не желал к ним прислушиваться, и на то было несколько причин. Он был человеком грузным, погрязшим в плотских утехах, и не смог бы снести тягот войны по сю сторону моря; а кроме того, выпутавшись из очень тяжелого положения, он боялся оказаться в нем опять. К тому же в отношении нас его сердце размягчалось алчным желанием получать ежегодно в своем лондонском замке эти 50 тысяч экю. И когда его послы приезжали к нам, то их так хорошо принимали и делали им такие прекрасные подарки, что они уезжали довольные, хотя им никогда и не давали решительных ответов, что делалось ради выигрыша во времени, а лишь говорили, что через несколько дней наш король пришлет к их королю почтенных особ, которые дадут такие заверения по поводу волнующих его дел, что тот будет удовлетворен.
Итак, когда эти послы уезжали, то через три недели или месяц спустя (иногда раньше, иногда позже), что для такого случая было отнюдь не малой затяжкой, король отправлял в Англию своих послов, причем всегда таких, которые не были в предыдущем посольстве, чтобы, если предыдущие послы уже начали какие-либо переговоры, последующие не смогли бы их продолжить и не знали бы, что отвечать. Посланные обычно изо всех сил старались любыми способами так успокоить короля Английского насчет Франции, чтобы он продолжал хранить терпение и ничего не предпринимал; а он столь сильно желал заключить этот брак, как и королева, его жена, что это, вместе с другими причинами, названными мной, заставляло его не замечать того, что часть членов его совета называла великим ущербом для его королевства, тем более что он боялся разрыва брачного соглашения из-за насмешек, которые уже раздавались в Англии, особенно среди тех, кто стремился к смутам и раздорам.
Чтобы немного прояснить этот вопрос, скажу, что король, наш повелитель, никогда не желал этого брака, ибо жених и невеста не подходили друг другу по возрасту и девушка, которая нынче является королевой Англии, была намного старше монсеньора дофина, являющегося сейчас нашим королем [328]. Таким образом, благодаря этим хитростям и хождениям послов туда-сюда каждый год события затягивались на один или два месяца, и в данный сезон причинить вред нашему королю было уже невозможно. Но если бы не надежда на этот брак, то король Английский, без сомнения, не стал бы долго терпеть того, что мы захватываем крепости, столь близко от него расположенные, и постарался бы их защитить; ведь даже если бы он в самом начале объявил себя защитником мадемуазель Бургундской, то наш король, остерегавшийся действовать наудачу, без уверенности в благополучном исходе дела, не ослабил бы Бургундский дом настолько, насколько он это сделал.
Я говорю об этих вещах главным образом для того, чтобы дать понять, как ведутся дела в этом мире, и чтобы те, в чьих руках сосредоточено управление такими важными делами, смогли, если они прочтут эти воспоминания, или остеречься, или воспользоваться этим – как уж им будет полезней. Ибо хоть сами они, возможно, и будут достаточно умны, небольшое предуведомление все же может сослужить неплохую службу. По правде говоря, если бы мадемуазель Бургундская пожелала бы прислушаться к предложению выйти замуж за монсеньора Риверса [329], брата королевы Англии, то он помог бы ей и привел большое войско; но это был бы неравный брак, ибо он был незначительным графом, а она – самой богатой невестой в свое время.
Между нашим королем и королем Англии шли кое-какие переговоры. Между прочим, наш король предлагал ему, что если он пожелает, присоединившись к нему, лично прибыть в края, принадлежащие барышне, и захватить свою часть, то наш король даст согласие на то, чтобы он овладел Фландрией без принесения оммажа [330] и Брабантом. Наш король предлагал также, что захватит своими силами четыре самых крупных города Брабанта и затем передаст их во владение ему, королю Английскому, а кроме того, обещал оплатить ему содержание 10 тысяч англичан в течение четырех месяцев, чтобы тому легче было снести военные издержки, и предоставить многочисленную артиллерию, прислугу и конную тягу для нее – лишь бы король Английский завоевал Фландрию, тогда как он, наш король, действовал бы в других местах.
Король Английский ответил, что фламандские города слишком велики и сильны, и если их даже удастся захватить, то эту область будет трудно удержать, так же как и Брабант, и что англичанам эта война придется не по нраву, поскольку они вывозят туда много товаров; но что если наш король соблаговолит передать Англии, раз король Английский хочет получить свою долю в этом завоевании, несколько крепостей из тех, которыми англичане прежде владели в Пикардии, как Булонь и другие, то в этом случае король Англии объявит себя его сторонником и пришлет к нему на службу людей, которых оплачивать, правда, будут за французский счет. Это был весьма мудрый ответ [331].
Таким образом, как я выше сказал, от нашего короля к королю Английскому ездили туда и обратно послы, чтобы затянуть время, а силы барышни Бургундской между тем иссякали. Ибо из того небольшого числа военных, что осталось у нее после смерти отца, многие перешли на сторону короля, особенно после того, как ее покинул монсеньор де Корд, увлекший за собой и многих других. Некоторые это сделали по необходимости, поскольку их имущество находилось или в самих городах, оказавшихся под властью короля, или возле них, а также и ради того, чтобы получить от него какие-либо блага: ведь ни один другой государь не наделял ими столь щедро своих слуг, как он. Кроме того, в больших городах постоянно нарастала смута, особенно в Генте, который всюду посеял раздоры, как Вы уже слышали.
В окружении барышни обсуждалось несколько партий для нее, и говорили, что ей нужен муж, способный защитить оставшиеся у нее владения, или же что ей нужно выйти замуж за монсеньора дофина, чтобы сохранить их целиком. Некоторые очень хотели этого брака, в том числе и она сама, до того как было передано то письмо, что она вручила сеньору де Эмберкуру и канцлеру. Но другие, действуя в пользу сына герцога Клевского, указывали на юный возраст монсеньора дофина, которому было лишь девять лет или около того [332], и напоминали, что он обещан в мужья английской принцессе; третьи же ратовали за сына императора, Максимилиана, ныне являющегося римским королем.
Барышня затаила ненависть против короля из-за упомянутого письма, которое, как ей казалось, стало причиной ее позора и гибели двух вышеупомянутых почтенных особ, когда оно было публично ей вручено, в присутствии стольких людей, о чем Вы уже слышали; и все это придало дерзости гентцам, которые удалили от нее многих слуг, разлучили ее с мачехой и сеньором де Равенштейном и настолько запугали женщин из ее окружения, что те не осмеливались ни письма вскрыть, не показав его своей госпоже, ни разговаривать с ней тихо.
