В моем последнем письме я сделал всеподданнейшее сообщение о большой печали, которую переживала эта достойная самой славной памяти принцесса и которая явилась причиной болезни и, более того, причиной ее смерти. Эта печаль была так велика, что она не только не пугалась неожиданно надвигающегося конца, но сама желала и искала его. Перед смертью она сама после родов предсказала ее, она сердилась на тех, кто желал ей здоровья, предупреждала или просила, что лучше просить Господа о спасении ее души. Когда она быстро и легко родила юного принца, она заявила, что в высшей степени рада, что дала стране принца, но после этого она хочет умереть и умрет. Нередко она с нетерпением и недовольством требовала еду и напитки, которые ее акушеры и медики ей не советовали и запрещали. Докторов, сразу же прибывших из-за ее прогрессирующей слабости, она называла ее палачами, которые хотят лишь ее пытать своими медикаментами, несмотря на то, что она хочет не жить, а умереть.
У царя она просила обещать ей держать принцессу Остфрисляндскую при ее юном принце и принцессе для их воспитания, потому что принцесса обещала ей это сделать. Царь с одобрением отнесся к этому и якобы пообещал ее двору небольшой дополнительный штат. Напротив, царица намерена принять к себе некоторых слуг из овдовевшего двора и таким образом увеличить свой штат. Когда в течение нескольких дней после родов у кронпринцессы было хорошее самочувствие, она часто говорила: я чувствую себя с этим ребенком довольно хорошо, но я хотела бы, чтобы скоро наступил мой конец, чтобы я смогла умереть…
…Сегодня камер-юнкер Бестужев уезжает с нотификацией к Вашему Цесарскому и Королевскому величеству, но по пути, вероятно, посетит еще какой-нибудь двор. После того как ночью закончилась тризна по умершей и все друг с другом распрощались, ко мне пришли некоторые слуги из оставшегося дворового штата с просьбой, чтобы я в этой моей всеподданнейшей реляции Вашему Цесарскому и Королевскому величеству сделал добавление. В нем все они всеподданнейше просят Ваше Цесарское и Королевское величество в случае отправки царю соболезнования приказать сделать к нему приписку ради них, чтобы здесь учитывались интересы тех, кто еще хотел бы быть принятым на новую службу или сохранить прежнюю, лучше сохранить. Тех же, у кого нет никакого желания оставаться, согласно контракту и в соответствии с обещанием, содействовать их отправке к родным на родину. Засим всеподданнейше, etc.
Письмо Плейера цесарю Карлу VI, 4 июля 1718 г.
…После того как по ранее названным причинам кронпринцу был объявлен смертный приговор, вынесенный высшим духовенством и Сенатом, последние с ужасом узнали о том, что ему якобы был нанесен удар, от которого он ранним утром в прошедшую пятницу скончался.
В ту же пятницу 8-го числа в новом здании почты проводилось веселое празднование дня победы над шведами у Полтавы, которое, однако, вопреки обычаю, было прекращено около 7 часов. В субботу 9-го несколько офицеров лейб-регимента или гвардии перенесли тело умершего принца из крепости в расположенную рядом главную церковь, где он лежал в гробу в течение трех дней и где каждый мог увидеть его и поцеловать ему руку.
В воскресенье 10-го праздновались именины царя и в полдень в царском летнем доме состоялась трапеза, откуда все гости направлялись на верфь в Адмиралтейство. Здесь стоял 94-пушечный корабль (только что построенный якобы по чертежам самого царя), который вечером был спущен на воду. Много ели и пили. Ночью на воде и на берегу представляли всевозможный фейерверк, веселье длилось вплоть до 2 часов ночи.
Используя эту возможность, иностранные министры интересовались тем, будет ли объявлен траур по случаю смерти принца. Однако им отвечали, что никакого траура не будет, потому что принц умер как преступник. 11-го вечером в 9 часов тело было перенесено в могилу и положено рядом с его исключительно доброй памяти покойной супругой. В процессии участвовали царь и его министры, царица, нынешнее высшее духовенство, русские господа и дворовый простой люд. Во время похоронной церемонии и процессии каждую минуту били в колокола, как обычно производятся выстрелы при погребении морского офицера.
Иностранные министры, однако, на эти церемонии приглашены не были. Во время первого праздника в здании почтамта, после почти законченного ужина, царь помиловал голландского купца, арестованного за то, что получил письмо для знатных арестантов, которое он, однако, отослал обратно. На оба празднества все другие иностранные министры, не исключая меня, были приглашены. Позавчера им было сообщено, что в следующие дни царь отправится в Ревель и благосклонно отнесется к тем, кто последует за ним.
Но позавчера вечером голландский резидент был вызван в посольскую канцелярию и к вице-канцлеру барону Шафирову, где был допрошен о посланных им сообщениях. В это же время на его квартиру был послан офицер с гренадерами, комнаты и все помещения были заняты, а все его рукописи и письма были изъяты и доставлены в канцелярию. После этого он был отпущен домой, охрана снята и гренадеры уведены. Рукописи сейчас тщательно проверяются. Причина произошедшего еще неизвестна.
Вчера одна акушерка, находившаяся в то же время у супруги резидента, которая уже близка к разрешению, была арестована. Причина этого ареста также неизвестна.
Турецкий Ага получил ответ от Великого визиря на просьбу об отзыве и в ближайшие дни убудет домой.
Относительно шведских и русских трактатов по острову Аланд (Alland) ничего не слышно, и похоже, в ближайшее время никакой стоящей новости не будет, пока барон Гертц не вернется из Швеции с новыми инструкциями от его короля и с ответом русским на предложенные ими пункты.
Письмо Плейера графу Шёнборну, 7 июня 1718 г., из С.-Петербурга
Высокородный и благородный имперский граф.
Ваше высокографская светлость из моей последней реляции милостиво получили совсем простое сообщение о смерти и погребении кронпринца и о презрении, которому здесь подвергнут голландский резидент. Все это, подозревая, что мои письма вскрываются здесь в канцелярии, я описал таким образом для того, чтобы при вскрытии в нем не увидели ничего кроме того, что сами печатали и распространяли.
Иное дело с письмом, написанным шифром: от него не отказаться. Письмо же, писанное рукописными буквами, в котором всё описывается подробнейшим образом, по моему мнению и мнению почти всех остальных, едва ли дает русским повод также и мне объявить публичное презрение.
Смерть принца, которая, как официально объявлено, произошла рано утром в 8 часов в пятницу, на самом деле наступила накануне в четверг в 8 часов вечера. Русские хотят убедить и распространяют сообщение о том, что ее причиной стал сердечный удар.
