Из ее письма к Аксенову от 5 июля 1987 года: «…14 ноября 1986 года меня привела в восторг передача, подготовленная Русановым Е. А., в которой говорил некий Алексей Григорьевич с таким благоговением и энтузиазмом о кипящей жизни конца 19-го века, о художественных и архитектурных памятниках, а главное – о памятниках на Бородинском поле, об истории и культуре России, что своим огнем воскресил, пожалуй, и мертвеца.
Между тем А. Г. Гладков вместе с Е. А. Русановым подготовили и другую передачу о Бородинском поле, которая до сих пор ждет эфира. Очень Вас прошу сообщить мне дату пуска этой передачи по московскому радио».
Рано или поздно каждому русскому выпадает свой священный день, свое Бородино. И этот день не выбирают.
В 1987 году Ирина Сологуб передала в качестве дара в музей «Бородинское поле» золотой медальон с бриллиантиками и рубинами с надеждой, что это смогут видеть русские люди на стендах музея. Однако этот медальон (муляж из фанеры) появляется в неосвещенном месте.
Я вспоминаю слова Ирины, которая упоминала об американцах, которые считали, что этот медальон будет в подвалах КГБ, а не достоянием русского народа на русском поле брани, русского автора Л. Р. Сологуба, который в 1914 году пошел на фронт добровольцем, прошел путь от рядового до штабс-капитана. И везде – на передовой, в госпиталях, в короткие минуты солдатского отдыха – рисовал, рисовал, рисовал. 400 работ этого художника-баталиста пребывают ныне в подвалах Музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина в Москве. В 1987 году Ирине Сологуб, увидевшей 400 работ отца, пообещали поместить их в экспозицию для народа. К сожалению, этого не выполнено по сей день.
…С 1912 года на месте пребывания Ставки Наполеона на Бородино, напротив Шевардинского редута, установлен памятник павшим французам – «мертвым Великой армии. 5–7 сентября 1812 года». Это 2-й экземпляр памятника, а первый – затонул на дне Северного моря при кораблекрушении. Поле возле этого памятника природа не наделила богатой растительностью, но зато сам памятник имеет таблички с указанием о том, что его посещают и Президент Франции – Валери Жискар д’Эстен и тысячи простых французов, которых ежегодно в первое воскресенье сентября бывает не менее 40 тысяч, и среди них праправнук Наполеона с домочадцами, увешанные всевозможной видео и фотоаппаратурой, и военный атташе и др. Гости торжеств с жадностью пытаются увидеть первых лиц России, но, увы…
В мае 1987 года газета «Комсомольская правда» опубликовала мое выступление перед участниками Ленинского РК КПСС, среди которых присутствовал и член-корреспондент АН СССР Янин. Суть моего выступления заключалась в том, чтобы демонтировать плавательный бассейн «Москва» с подогретой водой и восстановить Храм. Повышенная влажность от этого бассейна пагубно сказывается на экспонатах Музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина и деревьях с обледеневшими ветвями в морозные дни.
Известно, что гонения на религиозную жизнь при советской власти привели к гибели в России почти тридцати тысяч храмов и десятков миллионов икон. Силуэты церквей и монастырей ушли из городских панорам. Мы были бы лишены чистоты и гармонии духовных и душевных состояний людей XV века, если бы утратили шедевры Рублева и Дионисия. И замены этой духовной составляющей нашей жизни не существует. Полуразрушенные по вине человека постройки, в том числе и церковные, исчезают в нашей стране сотнями. К числу таковых можно отнести и храм Покрова, что возле дома, где родился великий писатель В. А. Солоухин в Алепино. Нельзя об этом не помнить, до этого уже нет дела государству и не видно заботы церковных кругов. Да, в последнее десятилетие почти десять тысяч церковных зданий возобновлены благодаря богослужебной жизни, но еще больше продолжают быстро разрушаться. В разных областях ситуация неодинакова, но всегда печальна. В Ярославской области 280 действующих храмов, а 320 остаются брошенными; в Тверской области, на главном пути между двумя столицами, из 720 церквей живы лишь 180. При этом нередко идет спор между церковными и светскими властями за то или другое здание, – и это в условиях громадного количества гибнущих, нередко художественно уникальных построек. Это касается не только церквей: целые монастырские комплексы остаются заброшенными и невостребованными.
Легко можно оправдаться отсутствием средств и у Церкви, и у государства. Но в то же самое время находятся на весьма крупные новые проекты, создание которых можно было бы отложить до лучших времен.
Из 300 церквей XI–XVIII столетий до наших дней сохранилось не более тридцати, ни в одной из них живопись не сохранилась целиком. Из десятков тысяч домонгольских икон уцелело лишь несколько десятков, да и те к началу ХХ столетия нельзя узнать из-за позднейших переписей. Живопись Древней Руси XV–XIX веков в начале ХХ века представить себе было абсолютно невозможно.
Церкви сносились, иконы отправлялись в кладовые и там погибали. Известно, что три знаменитые иконы звенигородского «Деисуса» Рублева были обнаружены в дровяном сарае. В Богоявленском монастыре Костромы, ничтоже сумняшеся, отпилили у древнейшей иконы Феодоровской Божией Матери изначальное крепление выносной рукояти. В Спасо-Яковленском монастыре Ростова Великого, волею настоятеля, разобран и небрежно складирован замечательный иконостас XVII века.
В тяжелом состоянии находятся иконы Рублевского иконостаса в Троицком соборе Троице-Сергиевой лавры, почернели фрески церкви Воскресения на Дебре в Костроме.
Гибнут принадлежащие кисти Андрея Рублева фрески Успенского Собора во Владимире, но никто из священноначалия не откликается на все просьбы и рекомендации реставраторов. Конечно, живопись Рублева принадлежит всему человечеству, но, прежде всего, она – достояние Русской Православной церкви, хотя еще ни разу не раздался во всеуслышанье ее голос, обеспокоенный сложившейся ситуацией. Сиюминутные соображения берут верх над ценностями вечными.
Восторги и вздохи о Москве как о Небесном Иерусалиме, Третьем Риме, уступают место трезвой деятельности. Достаточно взглянуть на виды Новоспасского и Данилова монастырей. Храма Христа Спасителя и Кремля: перед ними и позади их поднимаются нелепые бетонные нагромождения. В Новоспасском монастыре, возле усыпальницы Романовых, мною были высажены саженцы абрикосов и они уже плодоносят. И если раньше силуэт города формировали церкви, монастыри, кремли и дворцы, строя которые люди думали о вечном, то теперь силуэт Москвы определяется офисами, банками, гостиницами, элитными многоэтажками.
Недавно Патриарший мост перекинулся от Храма Христа Спасителя прямо к развлекательному центру и казино, а стоящая напротив храма церковь Святителя Николая на Берсеневке оказывается ниже этого моста, на уровне третьего этажа. Голос Церкви раньше почти никогда не поднимался против подобного вандализма, а теперь уже возникают коммерческие проекты, угрожающие даже прославленным обителям, таким, например, как Пафнутьево-Боровский монастырь. У Церкви нет более верных, бескорыстных и квалифицированных союзников, чем реставраторы, ученые, музейные сотрудники. Без преувеличения можно сказать, что без их упрямого, тихого, а иногда и героического сопротивления советская власть с удовольствием разрушила бы почти все создания религиозного искусства, и, следуя своему безошибочному «классовому» чутью – прежде всего самые лучшие.
