…Под громовые аплодисменты закончил Демьян свою речь семь лет назад на I съезде советских писателей:
«…Я принадлежу к породе крепкозубых… У меня бивни. И этими бивнями я служил революции двадцать пять лет. Верно: не молодые бивни. Старые. С надломами и почетными зазубринами, полученными в боях. Но бивни эти, смею вас уверить, еще крепкие… Искусство владеть ими приобретено не малое, и я не перестаю их подтачивать. Они должны быть в готовности. Придет грозовой момент — и враг еще не раз почувствует силу этих бивней».
Теперь пришел момент доказать, что сказанное было чистой правдой, и он доказал это. В июле в «Правде» появилось стихотворение «Партизаны, вперед!», и с тех пор подпись — Демьян Бедный — уже больше не исчезала с ее страниц до самой кончины поэта.
Он быстро создал новый вариант поэмы «Колхоз «Красный Кут», поскольку темой ее было: возможность нападения фашистской Германии. Теперь поэма звучит сильнее и называется по-иному. И затем Демьян, как встарь, принимается за работу с боевой оперативностью.
Броские призывы, шутки, саркастические издевательства над врагом, басни, строки, полные национальной гордости и уверенности в победе.
Прямая угроза любимому Ленинграду?
Ты грозен для врагов, как рок.
Они иль гибнут, иль сдаются.
И о гранитный твой порог
Фашисты тоже разобьются!
Новое свидетельство неприступности воздушных границ Москвы? Вот оно, «Утро под Москвой»:
В небесах бои ночные
Красных ратников,
Это соколы стальные
Бьют стервятников.
Из боев не все бандиты
Возвращаются,
«Мессершмитты» в мусоршмитты
Превращаются.
Под Москвою утром галка
Удивляется:
Что ни ночь, то мессерсвалка
Прибавляется.
В ноябре 1941 года Демьян серьезно напоминает немецкому народу:
Бисмарк сказал: «Мой нарушен завет.
Схватка с Россией опасней всех бед.
Опустошало ее многократно
Сколько воителей, но ни один
Благополучно из русских равнин
После «побед» не вернулся обратно.
Всем наставленьям моим вопреки
Ринулись немцы дорогой иною.
Пренебрегли их вожди-дураки
Тем, что для умных завещано мною!»
Но особенно удалось старому поэту обращение к своему народу, опубликованное в «Правде» 7 ноября 1941 года и звучавшее в этот день по радио:
Пусть приняла борьба опасный оборот,
Пусть немцы тешатся фашистскою химерой,
Мы отразим врагов. Я верю в свой народ
Несокрушимою тысячелетней верой.
Таковы вступительные строки стихотворения «Я верю в свой народ». Многое удается Демьяну Бедному, многое он предвидит. Не может достичь только одного — получить работу «на любом участке фронта», просьбы о чем лежат «везде». Вместо отъезда на фронт — эвакуация. Казань, куда его отправляет Союз писателей.
В декабрьском письме к старому другу Н. Н. Накорякову читаем: «У нас в Казани настроение прекрасное, рабочее… Меня не оставляет надежда, что возвращение в Москву не за горами, а из Казани путь близкий».
Демьян выступает на больших собраниях, митингах, по радио. Пишет для местной «Красной Татарии» и почти для всех других волжских газет. Пишет и для «Правды», хотя жалуется: «С «Правдой» связь была все время крайне плоха. Пока написанное злободневное стихотворение дойдет, оно устареет. А передача по телефону ужасна».
И все-таки он держит слово, данное восемь лет назад делегатам XVII партийного съезда:
…как бы ни был век мой краток,
Коль враг пойдет на нас стеной,
В боях, в огне жестоких схваток
Я дней и сил моих остаток
Удорожу тройной ценой.
Демьян продолжает требовать отправки на фронт. Как он мотивировал свои просьбы, знал только А. А. Фадеев, который по приезде в Казань навестил поэта, и тот долгих два часа доказывал, что… «как тресну булавою, так еще не слаб!». Но все же Демьяну под шестьдесят, мучит диабет, шалит сердце. Прошло время, когда Демьян Бедный был единственным, чьи стихотворные обращения-плакаты печатались с надписью: «Кто сорвет или заклеит этот плакат — сделает контрреволюционное дело». Некого во всей огромной стране предупреждать подобными надписями. И сколько выросло талантливых молодых и… здоровых поэтов! Именно это дает старому агитатору глубокое удовлетворение, утешает его. Он счастлив, что дожил до поры, когда дело всей его жизни ведется новым поколением, что гремит мужественная песня «Священная война», как некогда гремела Демьянова «Коммунистическая Марсельеза».
Он никогда не был писательски ревнив и говорил в 1934 году истинную правду, утверждая: «Нас, писателей, две тысячи, и мы не успеваем. Если бы нас было двадцать две тысячи, то и тогда мы не успели бы, потому что действительно происходит что-то необъятное и грандиозное».
Теперь писателей больше. Демьян видит, что они справляются. Выходит: «Нашего полку прибыло». Боевой жанр в почете! Чем больше удачных песен, плакатов, призывов, тем лучше. Ну и он сам, конечно, прилагает все силы, чтобы работать, как в былое время.
Множество стихотворных агиток Демьяна печатается на театральных афишах, на обложках тетрадей, на кисетах для фронта.
На Казань он нисколько не жалуется. Но мысль о Москве «гвоздит» непрестанно. И поэтому когда в феврале 1942 года А. А. Фадеев пишет поэту, что «Руководство ТАСС и президиум Союза писателей крайне заинтересованы в том, чтобы Вы приняли непосредственное и активное участие в создании окон ТАСС. За последнее время качество текстов к рисункам «Окон» заметно и резко снизилось…» — решение приходит немедленно. Разве можно раздумывать после такой телеграммы, хотя она пришла без необходимого для въезда в столицу пропуска? Какой патруль не пропустит в Москву Демьяна Бедного? Расчет правилен. И вот он здесь.
Днем его можно увидеть в ТАСС, в редакциях газет и журналов, на выполняющих военные заказы заводах. Ночью он за работой. Художник И. Страж говорит, что Демьян… «бывало, среди ночи поднимал меня с постели, диктовал новую, более удачную строку, чтобы она успела попасть в печать».
Плакаты-молнии. Фронтовые частушки. Специальные обращения к рабочим оборонных предприятий. «Окна ТАСС». Листовки на фронт. «Правда», «Известия», «Социалистическое земледелие», «Красная звезда», «Московский большевик», «Комсомольская правда», «Труд», «Красный флот». Фронтовые издания, армейский юмористический журнал «Залп». Не оставлена ни «Волжская коммуна», ни «Красная Татария».
