О, Амэрыка!
Кстати, о сабвее. Далеко не все маршруты и станции нью-йоркской подземки находятся под землей. Вдоль некоторых улиц на высоте двух-трех этажей проходят железнодорожные пути, которые правильнее было бы назвать надземными. Толстенные металлические конструкции при движении поезда издают такой лязг и грохот, что у неискушенного человека барабанные перепонки выдерживают такие нагрузки только с превеликим трудом. Если при приближении состава изо всех сил орать прямо в ухо своему собеседнику, то все равно он вряд ли что услышит. Круглые сутки трясется асфальт, трясутся проезжающие машины, трясутся дома вместе со своими жильцами. Как могут несчастные жители этих домов годами сосуществовать в таком восхитительном соседстве, до сих пор остается для меня загадкой.
Особенно меня потрясли американские миллионеры. В Союзе тоже всегда были миллионеры. Но только подпольные. Я даже вспоминаю годы, когда некоторые состоятельные личности, используя такси, последнюю остановку до своего дома доезжали на трамвае, дабы их не засекли соседи. Тем более, для меня было очень заманчиво познакомиться с образом жизни американских миллионеров. Телефон одного из них, бывшего нашего соотечественника Паши, у меня имелся. С Пашей мы были знакомы еще тогда, когда он работал на золотых приисках Колымы. Это был рубаха парень, способный за один вечер спустить свой годовой заработок в ресторане. Эмигрировав в Америку в семидесятилетнем возрасте, Паша сначала работал грузчиком в мебельном магазине. Потом он посетил одного из богатейших людей Америки и попросил в долг миллион долларов, пообещав через год возвратить два. Миллионер тщательно ознакомился с проектом деятельности Паши и деньги дал. Паша снял небольшое помещение, купил и установил там радиостанцию, разыскал и нанял нескольких грамотных радиотехников. Они настроили радиостанцию на трансляцию передач из Союза и стали изготавливать радиоприемники типа мыльниц, принимающие только одну эту волну. Радиоприемники продавали по мизерной цене.
Начался такой бум, какого в Америке не знала ни одна торгующая кампания. Все русскоязычное население Америки, а потом и Канады, бросилось покупать эти «мыльницы». Люди, смертельно истосковавшиеся по русскому языку, по родным песням, простаивали в очередях сутками, чтобы потом с наслаждением прижаться ухом к крохотному динамику и проливая слезы, вновь переживать годы своей молодости, ощущать тепло родного дома, вспоминать своих близких.
Через год Паша возвратил два миллиона. К моменту моего приезда он уже имел русский телевизионный канал. К этому времени ему было около восьмидесяти лет. Паша приехал ко мне на стареньком «Шевроле».
- Ну, и как жизнь в Америке? - после теплой встречи поинтересовался я.
- Так себе, - без особого энтузиазма отозвался Паша. - Хлопотно, но жить можно.
- У тебя, наверное, роскошный дом в богатеньком районе?
- Нет у меня дома. Я с семьей снимаю квартиру. Понимаешь, я уже старый. Умру, а семье придется много лет выплачивать ссуду.
- Ты что? При своих возможностях не можешь сразу
заплатить всю сумму? - изумился я.
- Так это же невыгодно!
Я аж поперхнулся. Миллионер с семьей мучается в квартире потому, что ему, видите ли, невыгодно покупать дом. Может быть, это старческий маразм?
Но следующая встреча убедила меня в том, что это закономерное для данной страны мировоззрение. Один мой знакомый, служащий банка, пригласил меня искупаться в бассейне. Не преминув воспользоваться этим приглашением и захватив с собой плавки с полотенцем, я поехал к нему. Бассейн размещался в небоскребе, на первом этаже которого находился банк. Колоссальный мраморный зал, персидские ковры, кристально чистая, слегка подогретая вода, роскошные вазы и статуи создавали ощущение невероятного богатства, комфорта и благополучия. Когда после приятного купания я отдыхал на роскошном диване, в зал вошел небольшого роста худощавый человек. Оказалось, что это и есть владелец небоскреба, в котором находился его же банк и этот бассейн. Навстречу выскочил банщик и протянул вошедшему какие-то старые, замызганные плавки.
- Что это он ему сунул? - спросил я своего знакомого.
- Плавки, которые здесь всем выдают напрокат.
- И не противно ему напяливать плавки, побывавшие на чужой голой заднице? - изумился я. - У него что, на собственные денег не хватает?
Вопрос остался без ответа. Впоследствии, поближе познакомившись с миллионером, я этот же вопрос задал ему.
- Видите ли! Плавки стоят пять долларов. А пять долларов приносят в год десять центов прибыли. Ради чего я должен отказываться от прибыли, если плавки получаю здесь даром?
Я был сражен наповал.
О, Амэрыка!
Финансы мои постепенно таяли, а фирмы, с которыми я договаривался о взаимных действиях, отчаянно тянули время. Главный редактор американского журнала, в который я написал несколько очерков, о гонораре молчал, как рыба, считая, что меня вполне должна была удовлетворить моя фамилия, вынесенная на обложку журнала. У друзей просить деньги мне не позволяла гордость. Работать грузчиком не хотелось. Единственным вариантом оставалась строжайшая экономия.
Первым делом я снялся с довольствия у бабы Люси, считая, что платить пять долларов в день за питание - это чистое расточительство. Присмотревшись к жизни американцев, я решил, что вполне смогу прожить на один доллар. Оплачивать ей стал только по десять долларов в день за жилье.
За четыре месяца пребывания в Америке у меня появилось много новых друзей. Как я ни скрывал от них свое финансовое положение, невозможно было не прочувствовать ситуацию. И они изощрялись, как могли. То пригласят меня в гости, то в ресторан, то на концерт, то в путешествие по разным злачным местам. Прекрасно понимая, что если миллионеру так сложно купить себе плавки, то как же должен переживать человек, пригласивший меня в ресторан за свои кровные? Ведь даже дамы, приглашенные кавалерами в американский ресторан, оплачивают свою долю самостоятельно. Естественно, от познавательных программ я не отказывался
Я рассчитал свое меню. В него входили следующие компоненты: чай, соль, сахар, макароны, яйца, масло, курица и хлеб. То есть продукты, дешевле которых здесь не было ничего. Правда, хлеб был относительно дорог. Американцы употребляют его в мизерных количествах. Но для меня, по российской привычке, он являлся основным продуктом питания. Пришлось познакомиться с русскоязычными продавцами близлежащих магазинов, и те заранее предупреждали меня, когда у них предполагается распродажа. Допустим, звонит мне некий Володя и сообщает по строжайшему секрету, что в среду с одиннадцати часов у них будет объявлен «сэйл» на сахар. Тому, кто наберет различные продукты на десять долларов, будет предоставлена возможность купить сахар по сорок центов за «паунд» (около 400 граммов). Я тут же интересовался у бабы Люси, нужны ли ей продукты, так как все равно иду в магазин. Та с превеликой радостью писала мне объемистый список, снабжала своими «фудстемпами», и я отправлялся в поход. Накупив бабе Люсе продуктов, я брал для себя только сахар и счастливый возвращался домой. Примерно таким же способом я доставал для себя и другие продукты. Единственно, что смущало меня в этой ситуации - это отоваривание хлебом. Хлеб стоил довольно дорого, употреблять его приходилось по несколько раз в день, а в отношении цены никаких послаблений не было.
