О том, что происходило дальше, сведения также самые противоречивые — каждый старался преувеличивать собственные успехи и преуменьшать неудачи… Вот, например, как описали бой 3 ноября французский и русский его участники — маркиз де Коленкур и генерал Михайловский-Данилевский:
«Оказалось, что корпус Милорадовича… находился на позиции возле деревни Мерлино, слева от дороги. Против него были двинуты молодая гвардия и голландцы из старой гвардии. Эти войска не только сдержали русских, но и оттеснили их так, что наше продвижение не было прервано. Император отправился на место боя и находился там все время, пока бой оставался серьезным. В первый момент императору показалось, что эта атака представляет собой наступательный момент всей неприятельской армии; но неуверенность Милорадовича и его отступление после первых же наших демонстраций привели императора к выводу, что это лишь операции обособленного корпуса, цель которых — тревожить и задерживать нас»[1248].
«Милорадович, подойдя 3 ноября к большой дороге, увидел тянувшиеся неприятельские колонны; он тотчас открыл огонь, а вслед затем и произвел атаку кавалерией, которая отрезала задние колонны; голова же, как оказалось впоследствии, гвардия, ведомая лично Наполеоном, успела проследовать в Красный. Ермолов доносил: "Вообще сопротивление было самое слабое: все бежит в ужасе и страхе. Одна колонна, атакованная генерал-адъютантом Меллером-Закомельским[1249], сдалась". По окончании дела Милорадович отвел войска на ночлег в Угрюмово, оставив у дороги наблюдательный отряд»[1250].
Создается впечатление, что авторы описали совершенно разные баталии…
В тот же день «Наполеон приказал атаковать ночью генерала Ожаровского[1251], составлявшего авангард Кутузова на расстоянии 1 мили к югу от Красного, в Кутькове. Ожаровский был отброшен со значительными потерями»[1252]. Клаузевиц назвал это «третьим боем под Красным».
Однако из «Записок» Ермолова можно понять, что успех противника был совсем не так велик: «Составлен новый отряд из 19-го егерского полка, шести орудий артиллерии и достаточного количества казаков под начальством генерал-адъютанта графа Ожаровского. Приблизившись к Красному, не соблюл он должной осторожности, полагая, что отступающий неприятель ничего не предпримет. Ночью граф Ожаровский атакован стремительно гвардией Наполеона в больших силах. Велика была потеря в храбром егерском полку; особенным счастьем уцелела артиллерия, и при общем замешательстве темнота была спасительным покровом»[1253].
На следующий день произошел четвертый бой.
«Казаки донесли Милорадовичу, что колонна вице-короля выступила из Смоленска. Милорадович тотчас стал поперек дороги. Вице-король атаковал нашу позицию, но был отбит; Милорадович послал тогда требовать сдачи, но, не получая долго ответа, двинулся в атаку; неприятель был рассеян и потерял 1500 пленных и последние 17 орудий; часть все-таки успела спастись благодаря наступившей темноте и проселками добралась до Красного»[1254].
И опять — иной вариант развития событий:
«Русский офицер, князь Кудашев[1255], полковник и адъютант генерала Милорадовича, предшествуемый трубачом, возвещавшим о парламентере, приблизился к группе вице-короля. Он объявил, что император и его гвардия вчера были разбиты. "Двадцать тысяч русских, за которыми идет вся армия Кутузова, окружают вас, — сказал он, — и вам ничего не остается лучшего, как сдаться на почетных условиях, которые предлагает вам Милорадович".
Уже несколько офицеров, желая скрыть вице-короля, чтоб он не был узнан, двинулись вперед, как он отстранил их: "Вернитесь, откуда пришли, — сказал он парламентеру, — и скажите тому, кто вас послал, что если у него 20 тысяч человек, то у нас 80 тысяч!" И русский, который собственными глазами мог видеть всю слабость этой горсти непреклонных людей, удалился изумленный таким ответом.
Затем вице-король галопом догнал свой отряд, остановил его, обратился к нему с речью, в которой обрисовал опасность положения. И солдаты, которые за минуту до того чувствовали себя изнуренными и подавленными, нашли в себе остатки прежней энергии: их лица озарились тем же светом, который в былые времена предвещал победу»[1256].
Блистательно! Хотя в «Журнале военных действий» записано нечто иное: «Полковник князь Кудашев послан был к неприятелю с предложением сдаться, но, видя медленность ответа, атака вновь началась»[1257].
Ладно, даже если все было так, как описал граф Ложье[1258], победы у французов все равно не было. Пораженные, по словам мемуариста, геройством почти безоружного противника, русские расстреляли его из многочисленных орудий… Не будем осуждать наших соотечественников, ибо недаром сказано — хотя и несколько позже, — что, «если враг не сдается, его уничтожают».
«Лишь только половина первого корпуса прошла мимо неприятеля, как он открыл по нас сильный картечный огонь из 50 пушек, который был тем убийственнее, что неприятельские орудия находились от нас не далее, как на половину пушечного выстрела. Все вокруг нас пало. Затем, в самое короткое время, неприятель поставил несколько орудий на большой дороге впереди и позади той густой колонны, в которой находились и мы, и открыл по нас сильный картечный огонь. Мы были с трех сторон окружены пушками; картечь сыпалась на нас градом, нам оставалось одно средство, искать спасения в ближайшем лесу. Не успели мы добраться до леса, как вдруг наскакали на нас казаки и изрубили всех, которые остались на дороге»[1259].
По планам сторон 5 (17) ноября — не то третий, не то четвертый день боев, даже не совсем понятно, как считать, — должен был стать решающим.
«Наполеон, видя, что маршалы его не могут присоединиться, не понеся больших потерь, пока Милорадович стоит у дороги, решил 5 ноября атаковать нашу главную армию, надеясь, что князь Кутузов притянет к себе Милорадовича. Фельдмаршал решил тоже атаковать неприятеля 5-го числа; обозрев позицию Наполеона между Красным и Уваровой, князь Кутузов разделил армию на две части: большую вверил Тормасову и направил к Доброму, в тыл Наполеона, а меньшую — князя Голицына — на деревню Уварову»[1260].
«На рассвете авангард, возвратясь к большой дороге, стал параллельно ей, но к Красному ближе прежнего. Войска наши в этот день были очень умножены… Усмотренный вдали неприятель в продолжение большей части дня проходил отдельными толпами, из которых редкие были свыше двух тысяч человек, в совершенном расстройстве. Под огнем батарей наших оставляли они орудия, бросали обозы и рассеянные, с огромной потерей, спасались в леса. Некоторые отважно прошли далее, но пали под штыками дивизии гренадерской графа Строганова и 3-й пехотной. Одну из колонн атаковали полки лейб-гвардии драгунский, гусарский и уланский, и хотя нанесли ей чувствительный урон, но глубокий снег во рвах по бокам дороги не допустил истребить ее, и, прикрываясь ружейным огнем, не отклоняясь даже с дороги, она прошла в Красный»[1261].
