То, что эту команду дал именно Л.П. Берия — факт неопровержимый, ибо врачу Г.Д. Чесноковой незачем было писать заведомую ложь. Однако в своих мемуарах Н.С. Хрущев «вспоминает», что именно он дал такую команду: «Послушайте, бросьте это, пожалуйста, Умер же человек. Чего вы хотите, к жизни его не вернуть». В своих мемуарах он продолжает эту мысль, якобы высказанную им в последние секунды жизни вождя: «Он был мертв, но ведь больно было смотреть, как его треплют. Ненужные манипуляции прекратили»[160].
Не здесь ли хранится разгадка преступного сговора «тандема». К моменту написания своих мемуаров Никита Сергеевич многое переоценил в своей жизни, его донимали муки совести по поводу совершенного преступления накануне встречи с «Отцом». Хотелось забыть как кошмарный сон все, что происходило тогда у смертного одра вождя: «Нет, этого не могло быть! Ведь это я дал команду прекратить терзать труп любимого мною вождя!» Возможно, он действительно и сам поверил в это на уровне подсознания — старина Фрейд тут как тут (реконструкция воспоминаний Н.С. Хрущева наша. — А.К.).
Возможно, он даже и произносил эти слова вполголоса, находясь далеко от смертного одра вождя в дверном проеме (как свидетельствует академик АЛ. Мясников), среди «людей рангом пониже». Ближе его не допустили, «не вышел ростом и лицом», опять же по свидетельству академика: «коротенький и пузатый человечек». По новой иерархии, сложившейся в последние часы жизни вождя, его опустили ниже плинтуса. Был «рядовым» Секретарем ЦК КПСС, им же и остался, а вот с должности «московского правителя» его сместили, вот и стоит он всего лишь в дверном проеме. Дорого они (те, кто у самого смертного одра вождя) заплатят за это унижение, дайте только срок. Особенно тот, его подельник, который сказал: «Хватит!»
Конечно, у Берии не было «портфеля», полного ненависти к «Отцу», как это было у Хрущева, но «белым и пушистым» он выглядит лишь в сочинениях таких ортодоксальных «берияфилов» как Е. Прудникова и С. Кремлев. Сложный это был человек. Не было более загадочной и противоречивой фигуры в окружении Сталина, чем Берия. Нельзя забывать, что еще совсем недавно он ходил под дамокловым мечом «Мингрельского дела», а также о том, что активно продолжались поиски «главного мингрела». Знал он наверняка и то, что в списке «213-ти», составленном «сталинскими мальчиками», он шел под № 2. Так что у него были причины, чтобы охотно присоединиться к «проекту Хрущева» о проведении эвтаназии, конечно же, под благовидным предлогом совершения «гуманной» акции.
Наконец, нельзя забывать о самопризнании Берии, что именно он «…убрал Сталина и всех вас спас…», которое он сделал, стоя на трибуне Мавзолея 1 мая 1953 года, адресуя его В.М. Молотову. Чем он при этом руководствовался, непонятно. Не сработал ли на уровне подсознания синдром лягушки-путешественницы: «…это я придумала?» В конце концов, это наша «рабочая» версия, поскольку в подобных делах документальных свидетельств не оставляют.
Ну а то, что через 112 дней один из фигурантов «тандема» последовал за «отцом народов» по воле другого фигуранта, разве ни о чем не говорит? В таких делах оставлять в живых соучастника преступления дело опасное. А знаменитая сталинская формула: «нет человека — нет проблем», разве не явилась спасательным кругом для Хрущева, который после проведенной «спецакции», но уже в отношении своего подельника, свободно и широко зашагал к вожделенному Олимпу абсолютной власти.
А теперь возвратимся к вопросу о том, была ли так мастерски проведенная «спецакция» актом эвтаназии? Медицинская эвтаназия законом запрещена, следовательно, является преступлением. Но на бытовом, житейском уровне она у большинства людей находит понимание, поскольку освобождает смертельно больного человека от мучений, а его родных и близких от страданий за близкого им человека. Но добровольный уход из жизни предполагает соблюдение следующих условий:
— во-первых, добровольное согласие больного, если он в трезвом уме и светлой памяти. В противном случае это решение непременно должно исходить от близких родственников;
— во-вторых, это таинство должно исключать присутствие или давление посторонних лиц и свершаться медицинским работником, который выбран больным (родственниками);
— в-третьих, акт эвтаназии не должен причинить больному дополнительных страданий, а посему действие яда должно происходить в минимально возможные сроки (мгновенно).
Были ли соблюдены эти условия в случае «эвтаназии» со Сталиным? Из вышесказанного следует, что они были грубо нарушены. Самые близкие люди Сталина — его дети, не только ничего не знали об этой акции, но сын Василий поплатился своей жизнью за то, что имел неосторожность подозревать соратников отца в его отравлении. Решение на проведение «спецакции» принимали посторонние люди, которые и назначили «специалиста» от медицины на ее проведение. Но самое главное, «спецакция» по своему замыслу предполагала дополнительные, весьма продолжительные страдания больного, окончание которых к определенному сроку и было исходной точкой при выборе категории яда, его дозировки и времени введения в организм. «Специалисты» лаборатории А.Г. Майрановского дело свое знали хорошо. Выбирая вид и рассчитывая дозу яда, они, конечно, не знали, для кого предназначается тот шприц, который был подготовлен по просьбе Огольцова. По «входным» параметрам (возраст, вес и состояние здоровья пациента), а также зная заранее примерное время возможного введения яда и время окончания его действия, они математически точно рассчитали, сколько при этом должен дополнительно промучиться больной, то есть точное время начала операции.
Были ли работники лаборатории Майрановского, а также сам Огольцов участниками преступления? На этот вопрос, к сожалению, приходится ответить отрицательно, поскольку они делали «свою работу», находясь на государственной службе, а значит, государство заранее оградило их от уголовного преследования, взяв на себя ответственность за те преступления, которые будут совершены по итогам работы лаборатории. В равной степени не являются преступниками многочисленные категории людей, занимающихся производством оружия, предназначенного для убийства себе подобных. В этом случае ответственность за гибель людей по негласному договору взяло на себя само человеческое сообщество.
Таким образом, даже если бы вышеназванные условия были соблюдены, то есть врачи по просьбе детей сделали бы Сталину укол, мгновенно «усыпившиий» его, то и это было бы преступлением. Что же тогда говорить о «спецакции», которая ни с какого боку, эвтаназией не является? Действительно, отравление Сталина, укоротившее жизнь его в состоянии комы возможно на несколько суток, является преступлением. И на сакраментальный вопрос: «Был ли отравлен Сталин?» — ответ однозначен:
