— Ну, Микола, по-моему, со всеми потрохами «там», — имея в виду команду Черненко. — Переметнулся, старается, как может.
Став фактически вторым лицом в партии, Горбачев продолжал делить людей на «лично» преданных и неверных. Все, кто помогал К. У. Черненко как генсеку или был в контакте с другими секретарями ЦК, членами Политбюро ЦК, заместителями Председателя Совмина СССР, не содействовавшими возвышению Михаила Сергеевича, зачислялись в противники. И спустя годы он помнил их колебания и мало кто смог вернуть его признание.
Видимо, с той поры в Горбачеве заложилось внутреннее сомнение и в надежности Кручины, которое усугублялось еще и тем, что он колебался, исполняя многие поручения генсека и его семьи. Все это охлаждало атмосферу взаимоотношений. Хотя финансовые вопросы партии они по-прежнему решали только вдвоем, тем не менее Кручина отодвигался от решения многих вопросов. Николай Ефимович чувствовал охлаждение к нему Горбачева и часто спрашивал меня, что происходит в руководстве. Но я и сам толком не знал, что хочет генсек и почему люди, помогавшие ему упрочить положение, теперь раздражали его.
Особняк на Ленинских горах поднимался до своей проектной отметки, и вскоре генсек въехал туда с семьей. Но прежде чем это случилось, в стране развернулась борьба с привилегиями. Особняк на Ленинских горах стал привлекать все большее внимание населения и депутатов. Гиды туристских автобусов, направлявшихся к смотровой площадке возле Московского университета, обращали внимание экскурсантов на то, что они проезжают мимо дома, в котором живет генеральный секретарь Горбачев. Люди приникали к окнам автобусов, разглядывая архитектурное сооружение, напоминавшее больше школу, выстроенную из блоков в начале 60-х годов. И хотя борьба с привилегиями пока, по мнению Горбачевых, не касалась генсека, на всякий случай он счел целесообразным прописаться в более скромную квартиру этого же дома.
Строительство всех домов ЦК КПСС всегда принималось решением Секретариата или Политбюро. И только документа о возведении особняка и смету на его строительство я никогда не видел. Возможно, это было оформлено, когда общим отделом ЦК заведовал А. И. Лукьянов. Во всех случаях, исполняя поручения генсека, Н. Е. Кручина находился в нелегких условиях, а в последнее время, когда делегаты XXVIII съезда требовали раскрыть полностью партийный бюджет, он переживал и находился на пределе своих физических и моральных сил. Растущие аппетиты генсека висели над Н. Е. Кручиной, как дамоклов меч. Увлечение строительством сохранялось у Михаила Сергеевича до самых последних дней его лидерства. И уже под занавес своей карьеры он начал возводить еще несколько объектов.
Выступления Горбачева требовали привлечения многочисленных пишущих людей. Но на государственных дачах не было достойного помещения, где могли бы разместиться генсек и его супруга, которые на последней стадии работы принимали участие в подготовке наиболее важных речей. Ездить же в Завидово было далеко, а в последнее время небезопасно. Поэтому для работы генсека при окончательной доводке текстов решено было построить особняк в Волынском, рядом с бывшей дачей Сталина. Новое сооружение представляло собой своеобразный дворец с отдельным блоком помещений для супругов Горбачевых и охраны, просторными залами заседаний и совещаний для коллективной и индивидуальной работы. Здесь предусматривались просторные многокомнатные номера для помощников и советников, а также помещения для рядовых исполнителей, машинисток, стенографисток. Просторная и светлая столовая, бильярдная, библиотека, машинописное бюро и помещение для ксерокопирования, современные средства связи — все должно было способствовать труду над духоподъемными речами и выступлениями. Летом 1991 года в особняк уже завозилась мебель, посуда, покупалось различное импортное оборудование и все готовилось для торжественного начала творческой работы в замке нового мышления. Разумеется, отлично спроектированный и хорошо выстроенный особняк не виноват, что его предназначили для подготовки произведений Горбачева. Время повернулось так, что Михаилу Сергеевичу стало не до речей. Да и «спичрайтеры» его разбежались.
Еще в бытность Председателя Совмина СССР Н. И. Рыжкова Горбачев делал все возможное, чтобы выселить из дома Правительства в Кремле премьер-министра, всех его заместителей и аппарат Совмина. Это оказалось непростой задачей. Как-то доверительно Н. И. Рыжков сказал, что он не будет тем премьер-министром, которого выставят из Кремля, где традиционно находилось правительство страны. Сыграло ли это какую-то роль в уходе Рыжкова в отставку, говорить трудно, но первое, что сделал Михаил Сергеевич после назначения В. С. Павлова премьер-министром и утверждения его кабинета, — он выселил правительство в одно из зданий на улице Пушкина. Таким образом освободился кабинет на втором этаже, в котором некогда сидел Сталин. Путь к переселению Горбачева был открыт. Он теперь мог занять эти апартаменты.
В конце 1990 года М. С. Горбачев пригласил к себе Ю. С. Плеханова, Н. Е. Кручину и меня и издалека начал разговор, смысл которого сводился к тому, что надо переоборудовать помещение на втором этаже под стать уровню президента СССР. Он рассказывал, как видит свой кабинет, прилегающие к нему помещения. Что следует сохранить, а что переделать. Что касается нынешнего его кабинета на третьем этаже и зала заседаний Политбюро ЦК, то их следует переоборудовать под зал приема иностранных гостей, телестудию, небольшой рабочий кабинет, а в остальной части разместить личную квартиру. Квартира должна включать кухню, столовую, зал, холлы, две спальни, кабинет и некоторые другие помещения.
С Кручиной мы долго обсуждали возникшую проблему. Нас сильно смущало появление еще одной квартиры в Кремле. Как-то было понятно существование в Кремле квартиры Ленина, которая стала мемориальной. Во-первых, в ту пору многие руководители партии и государства жили в Кремле, а во-вторых, они больше нигде не имели квартир, а большинство и дач. Зачем в нынешней ситуации генсеку-президенту квартира в кремлевских стенах, было совершенно неясно. Одно соображение, пришедшее нам в голову, как-то могло оправдать подобное решение. М. С. Горбачев начал испытывать серьезные опасения за свою жизнь. Он пересел в бронированный «ЗИЛ», велел усилить сопровождение. Ю. С. Плеханов принимал и другие меры безопасности. И все-таки желание схорониться за надежными стенами Кремля, где был вдобавок расквартирован специальный полк, было оправданным. Он уже ездил на работу под ненавидящими взорами многих сограждан и не хотел с ними встречаться, даже сидя в броневике.
