Среди прочего ЦРУ надеялось получить снимки объектов, так или иначе связанных с развитием технологии межконтинентальных баллистических ракет. Облет СССР, состоявшийся 5 апреля, выявил строительство пускового комплекса в Тюра-Таме. Президент Эйзенхауэр распорядился совершить второй контрольный полет над тем же местом, но крайним сроком проведения операции назначил 1 мая, после чего полеты U-2 должны были на время прекратиться. Дело в том, что на 16 мая была запланирована парижская встреча Эйзенхауэра, премьер-министра Великобритании: Гарольда Макмиллана, французского президента Шарля де Голля и советского лидера Никиты Хрущева, а после этого должен был состояться беспрецедентный визит Эйзенхауэра в Москву. Американский президент не хотел допустить срыва этих мероприятий.
Позднее Пауэрс утверждал, что перед полетом его заверяли: на высоте в 68 ООО футов (20,4 км) U-2 не сможет достать ни советский истребитель, ни ракета. Однако над Свердловском он был сбит. Летчик катапультировался и благополучно опустился на землю, где его до приезда милиции задержали гражданские лица.
Когда все сроки вышли, a U-2 так и не прибыл в Норвегию, в ЦРУ заподозрили неладное. Результаты радиоперехватов подтвердили, что русские пытались перехватить над своей территорией какой-то самолет. Тогда, решив, что Пауэрс погиб, сотрудники Центрального разведывательного управления запустили в действие операцию ПРИКРЫТИЯ. ВВС США объявили, что запаздывает с прибытием и, возможно, пропал без вести американский самолет разведки погоды из НАСА, производивший изучение верхних слоев атмосферы и вылетевший с территории Турции.
5 мая Хрущев сделал весьма эмоциональное заявление, в котором сообщил, что над СССР был сбит самолет-шпион, и осудил "американские агрессивные круги", которые пытались этой провокацией сорвать встречу в верхах. В ответ представители Соединенных Штатов упрямо повторили версию о научно-исследовательском самолете НАСА, добавив, что летчик, возможно, потерял сознание из-за отказа кислородной системы в кабине и предоставленный самому себе самолет случайно, в режиме автопилота, нарушил воздушное пространство СССР.
6 мая Хрущев снова выступил с заявлением. На этот раз он сказал, что летчик "живехонек и не рыпается". И добавил, что умолчал об этом накануне намеренно, так как в противном случае американцы "сочинили бы еще какую-нибудь басню".
Тем временем в Вашингтоне Аллен У. Даллес подал в отставку с поста директора Центральной Разведки, но отставка не была принята. В конечном итоге Эйзенхауэр взял ответственность за все происшедшее на себя, заявив, что просто шел на "всевозможные меры для предупреждения внезапного нападения на Соединенные Штаты".
Хрущев приехал в Париж, но отказался принять участие в конференции, если Эйзенхауэр не принесет своих извинений. Визит американского президента в Москву был отменен.
А в Москве между тем готовился показательный судебный процесс над Пауэрсом. Из американских журналистов на нем был аккредитован репортер Си-би-эс Сэм Джафф. Перед отъездом в СССР он прошел инструктаж в ЦРУ. В книге Майкла Р. Бешлоса "Первомай: Эйзенхауэр, Хрущев и история с U-2" ("Mayday: Eisenhower, Khrushchev and the U-e Affair", 1986) говорится, что Джаффа в ЦРУ "снабдили материалами о советском шпионаже, чтобы Соединенным Штатам было чем ответить в том случае, если Хрущев осудит полет U-2. И сказали, что в своих репортажах ему следует называть Пауэрса не шпионом, а пилотом-разведчиком". В Москву Джафф отправился вместе с женой сбитого летчика Барбарой. По словам репортера, она сказала ему, что ненавидит Пауэрса, но будет его поддерживать ради соблюдения внешних приличий.
Вскоре состоялся открытый процесс. Пауэрса судили по обвинению в шпионаже и приговорили к десяти годам тюрьмы. 10 февраля 1962 года он был обменен на советского разведчика Рудольфа Абеля, находившегося в заключении в Соединенных Штатах.
Пауэрс был отмечен наградой Центрального разведывательного управления, удостоился личной похвалы от Даллеса и устроился летчиком-испытателем в корпорацию "Лок-хид". Втайне от него жалованье шло от ЦРУ. Когда он узнал об этом, то сразу уволился.
Позднее Пауэрс летал на вертолете в качестве наблюдателя за дорожным движением.
1 августа 1977 года во время очередного патрулирования дорог он разбился над Лос-Анджелесом.
Сам о себе: Фрэнсис Пауэрс "Операция "Оверфлайт" (Публикуется по изданию "Фрэнсис Пауэрс: "Все это было напрасно" в журнале ФСБ РФ "Служба безопасности. Новости разведки и контрразведки" № 3, 1993. С. 53 — 67).
Имя американца Фрэнсиса Пауэрса, пилота шпионского самолета "У-2", сбитого над Уралом, стало известно 30 с небольшим лет назад. Осужденный за свою шпионскую деятельность, Пауэрс отбывал наказание во владимирской тюрьме. Затем его, как известно, обменяли на советского разведчика Рудольфа Абеля. О себе, об истории того печально закончившегося полета, о своем видении России и мира Пауэрс написал книгу "Операция "Оверфлайт". Читателям нашей страны она до сих пор не известна.
СУД
Ослепленного вспышками ламп и телевизионных "юпитеров", меня под охраной провели на деревянную скамью подсудимых. И только тогда я смог оглядеться.
Это было не судебное присутствие, а огромный концертный зал. Вдоль стен возвышались белые колонны. Между ними с потолка спускалось более пятидесяти ярко горящих люстр.
Главные участники процесса, в том числе и я, находились в одном конце зала, на сцене. Мой защитник Гринев занял место за столом перед скамьей подсудимых. На противоположной стороне расположился государственный обвинитель Руденко. В центре сцены на возвышении сидели трое судей, все в военной форме. За ними на стене виднелся огромный государственный герб. Число зрителей, заполнивших остальную часть зала и несколько балконов, приближалось к тысяче. Гринев не предупредил меня. А ведь это было похоже на суд в Карнеги-холле.
Я боялся сцены, как школьник, и очень нервничал. Накануне мне выдали двубортный синий костюм в еле заметную полоску, который оказался на несколько размеров больше. Костюм плохо сидел на мне, и от этого ощущение неловкости усугублялось. Я напряженно вглядывался в зал, чтобы увидеть свою семью, но не смог разглядеть ее в такой массе людей.
Ко мне обратился судья-председательствующий. Судебное заседание, сказал он, будет вестись на русском языке с синхронным переводом на английский, французский, немецкий и испанский. Есть ли у меня какие-либо возражения против переводчиков? Я ответил отрицательно.
Заметив, что все сидят, я тоже сел на скамью. "Подсудимый, — сказал председательствующий, — вы обязаны стоять, когда суд обращается к вам".
