Муж стал проверять мои карманы и обнюхивать каждую сигарету, которую я закуривала. Дома он рассказал об этом Присцилле и всем остальным. Все, конечно, пришли в ужас, я чувствовала себя отвратительно. Каждый раз, когда я шла в туалет, он шел со мной. В деревенский магазин он и вовсе перестал меня пускать. Теперь я бывала только в магазине или дома, где сидела на кровати. Меня больше не интересовало ничего, кроме моего ребенка. Казалось, будто Напираи чувствует, как мне плохо. Большую часть времени она оставалась подле меня и лепетала «мама, мама» и еще несколько непонятных слов. Присцилла старалась держаться от нас подальше. Она не хотела неприятностей.
Работа больше не доставляла мне удовольствия. Лкетинга постоянно вертелся вокруг нас. Где бы он ни находился – в самом магазине или в баре китайского ресторана, – он неустанно следил за мной. Несколько раз в день он обыскивал мою сумку. Однажды к нам снова зашли туристы из Швейцарии. Мне не хотелось долго с ними разговаривать, и я сказала, что неважно себя чувствую – у меня болит живот. Мой муж подошел как раз тогда, когда женщина восхищалась Напираи и простодушно заметила, что она похожа на няню. Я снова объяснила покупательнице истинное положение вещей, а Лкетинга спросил: «Коринна, почему все люди знают, что этот ребенок не твой?» Этими словами он уничтожил мою последнюю надежду и мое последнее к нему уважение.
Как в трансе, я встала и пошла в расположенный напротив китайский ресторан. На вопросы окружающих я просто не реагировала. Я попросила владельца дать мне телефон. Меня соединили с офисом авиакомпании «Свиссэйр» в Найроби. Я спросила, на какой ближайший рейс в Цюрих они могут найти билеты для меня и моей полуторагодовалой дочери. Через некоторое время мне сообщили, что на самолет, вылетающий через четыре дня, еще есть свободные места. Я знала, что заявки на бронирование по телефону от частных лиц не принимаются, но убедительно попросила служащую забронировать мне места. Я сказала, что забрать и оплатить билеты смогу лишь за день до вылета. Но это очень важно, и я непременно приеду. Мое сердце бешено колотилось, когда я услышала ее «o'key».
Я медленно вернулась в магазин и без обиняков сказала, что на некоторое время улечу в Швейцарию. Лкетинга сначала неуверенно рассмеялся, а потом сказал, чтобы я ехала без Напираи: так он будет уверен, что я вернусь. Я устало возразила, что мой ребенок полетит со мной. Я вернусь, как возвращалась всегда, но мне нужно немного отдохнуть и набраться сил, ведь в декабре начнется сезонный наплыв туристов. Лкетинга был не согласен и не хотел подписывать разрешение на выезд. Однако через два дня я упаковала свои вещи. Присцилла и София пытались его убедить отпустить меня. Никто не сомневался, что я вернусь.
Наступил мой последний день в Кении. Все, что успела нажить, я оставляла там. Муж потребовал, чтобы я взяла для Напираи минимум вещей. Я отдала ему все банковские карты, чтобы он уверился в том, что я вернусь. Кто же добровольно откажется от такого количества денег, машины и прибыльного магазина?
Раздираемый сомнениями и не зная до конца, верить мне или нет, он проводил нас с Напираи до Момбасы. Незадолго до отъезда в Найроби он все еще не подписал бумаги. Я в последний раз попросила его это сделать, сказав, что уеду в любом случае. Внутри меня была такая пустота, что по щекам не скатилось ни одной слезинки.
Водитель завел двигатель. Лкетинга стоял рядом с нами в автобусе и в десятый раз попросил другого пассажира перевести ему содержание документа, в котором было написано, что мой муж, Лкетинга Лепарморийо, позволяет мне выехать из Кении с нашей дочерью Напираи на три недели в Швейцарию.
Водитель автобуса дал третий гудок. Лкетинга нацарапал на бумаге свою подпись и сказал: «Не знаю, увижу ли я вас с Напираи снова!» После этого он выскочил на улицу, и автобус тронулся. Только тогда по моим щекам потекли слезы. Я смотрела в окно и прощалась с проплывающим мимо знакомым пейзажем.
Дорогой Лкетинга!
Надеюсь, ты сможешь простить мне это: я не вернусь в Кению.
Все это время я много думала о нас. Три с половиной года назад я любила тебя так сильно, что была готова жить с тобой в Барсалое. Я подарила тебе дочь. Но в тот день, когда ты сказал, что этот ребенок не от тебя, мои чувства изменились. Ты тоже это заметил.
Я никогда не хотела другого мужчины и никогда тебя не обманывала. Но на протяжении всех этих лет ты меня не понимал, возможно, отчасти потому, что я «мзунгу». Мой мир и твой слишком разные, но я думала, что однажды мы окажемся в одном мире.
В Момбасе я дала тебе последний шанс, но поняла, что мы оба несчастны. Мы все еще молоды, и жить так дальше нельзя. Сейчас ты меня не поймешь, но через некоторое время и ты увидишь, что можешь быть счастлив с другой женщиной. Тебе не составит труда найти жену из твоего мира. Только женись на этот раз на женщине самбуру, а не на белой: мы слишком разные. Когда-нибудь у тебя будет много детей.
Я забрала Напираи потому, что она – единственное, что у меня осталось. Кроме того, я знаю, что у меня больше никогда не будет детей. Без Напираи я бы не выжила. Она – моя жизнь! Пожалуйста, Лкетинга, пожалуйста, прости меня! Жить в Кении у меня больше нет сил. Там я всегда была очень одинока, а ты обращался со мной как с преступницей. Ты сам этого даже не замечал, потому что ты из другого мира. Я еще раз повторю: я никогда не делала ничего предосудительного.
Подумай, что ты хочешь делать с нашим магазином. Я напишу Софии, она могла бы тебе помочь. Магазин я дарю тебе. Если ты решишь его продать, договаривайся с Анилом, индусом.
Отсюда я буду тебе помогать, чем смогу. Ты не пропадешь. Когда будет сложно, обращайся к Софии. Аренда магазина оплачена до середины декабря, но если ты больше работать не хочешь, поговори с Анилом. Автомобиль я тоже тебе дарю и прилагаю к этому письму доверенность. Если захочешь продать машину, то получишь еще по меньшей мере восемьдесят тысяч шиллингов. Но постарайся найти хорошего человека, который тебе поможет. Тогда ты будешь богат.
Пожалуйста, Лкетинга, не грусти. Ты найдешь жену получше, ведь ты молод и красив. Благодаря Напираи у меня сохранятся о тебе лишь самые добрые воспоминания. Пожалуйста, прости меня! В Кении я бы умерла, и я не думаю, что тебе этого хочется. Мои родственники не думают о тебе плохо, они тебя по-прежнему любят, только вот мы слишком разные.
Желаю тебе удачи и счастья
в твоей дальнейшей жизни,
Коринна
Дорогой Джеймс!
