Но ни чудовищная ложь, переворачивающая с ног на голову реальные факты, ни «заслуги» перед партией и государством не спасали. 29 августа 1938 года сам Заковский был приговорен к высшей мере наказания и буквально через час после вынесения приговора расстрелян. Подобная участь, повторим, постигла многих оперативных работников и следователей, разоблачавших «контру» в собственной среде.
Сын И.А. Пятницкого, Владимир Иосифович Пятницкий, лично знавший многих функционеров ИККИ, работавших по военно-специальным линиям, полагает, что разгром Коминтерна и его спецслужб произошел вследствие следующих причин:
«Во-первых, когда стало ясно, что идея „всемирной пролетарской революции“, причем революции немедленной… всего лишь бредовая фантазия – и, похоже, одним из первых это понял Сталин, – он в своей международной политике сделал другую ставку – ставку на союз с Гитлером. <…> В этой ситуации Коминтерн только мешал. <…> Во-вторых, развернувшийся в тридцатых годах в Советском Союзе террор против ленинских партийных кадров не мог не затронуть Коминтерн: в его руководящих органах работало немало коммунистов из других стран, которых тоже по праву следует причислить к ленинской гвардии»[233].
Имел место еще один важный момент – смена политических ориентиров. В марте 1936 года Сталин дал интервью американскому журналисту Р. Говарду. Отвечая на вопрос, отказалось ли руководство СССР от планов мировой революции, Сталин ответил:
«Таких планов и намерений у нас никогда не было. <…> Экспорт революции – это чепуха. Каждая страна, если она этого захочет, сама произведет свою революцию, а если не захочет, то революции не будет…»[234].
Хоть и беспринципный, но прагматичный политик, Сталин решил сменить (или замаскировать?) идею «мировой революции» на традиционную для России идею великодержавности. На обеде у К.Е. Ворошилова 7 июля 1937 года он заявил, что русские цари грабили и порабощали народ, вели войны и захватывали территории в интересах помещиков, но они сделали одно хорошее дело – сколотили огромное государство до Камчатки.
Сталинский курс на возрождение великой державы, названный Троцким «национал-социализмом», автоматически отодвигал Коминтерн на второй план, подчиняя интересы любой зарубежной компартии интересам СССР. Поэтому готовить кадры для работы в новых условиях должны были люди, во всем поддерживающие новый курс. Уже летом 1936 года началась ликвидация специальных школ ИККИ, а к 1938 году в СССР были официально закрыты почти все основные учебные заведения Коминтерна, в том числе и готовившие специалистов для нелегальной военной работы.
В этот период в НКВД, РККА, Коминтерне и в большинстве иностранных компартий уничтожили едва ли не каждого первого из тех, кто имел отношение к подготовке партизан и специальных кадров (литер «А», линия «Д»), и из тех, кто составлял агентурную основу нелегальных резидентур РУ РККА и ИНО НКВД. Эффективно опережать и реагировать на возможные действия серьезного и сильного противника на дальних и ближних подступах стало практически некому. Тем не менее – и это очень важно! – подготовка национальных и международных кадров по различным направлениям политической и военной разведывательной деятельности продолжалась, будучи скрытой под вывесками различных государственных и общественных организаций.
«Партийная война» 1936–1939 гг. смела практически все, что «старая гвардия» десятилетиями (с 1860-х годов!) собирала и накапливала по крупицам. Многократная смена партийной верхушки, репрессии и «чистки», под которые подпадали ветераны партии и военспецы, сотрудничавшие с нелегальными партийными структурами задолго до событий октября – ноября 1917 года, ликвидировали профессиональную основу для широкомасштабной целенаправленной конспиративной деятельности на большинстве направлений.
Революция в очередной раз «пожрала» собственных «детей». Уцелели немногие: часть перешедших в состав Главного управления пограничных и внутренних войск НКВД, воздушно-десантные войска, подразделения морской пехоты или находившиеся за границей. Небольшое количество подготовленных кадров удалось спрятать в партийных структурах. Многие спецструктуры, создававшиеся под флагом Коминтерна и/или родственных ему организаций, были ликвидированы, заморожены – то есть перешли на положение, практически схожее с нелегальным, причем в условиях собственной страны.
Репрессиям подверглись коммунисты из тридцати одной страны. Наибольшие потери понесли компартии Болгарии, Венгрии, Германии, Италии, Латвии, Литвы, Польши, Румынии, Финляндии, Эстонии и Югославии. В конце XX в. ветераны вспоминали, что высококлассных специалистов в области партизанской войны и диверсионных операций накануне войны оставалось в живых не более пятидесяти человек.
Борьба с «вредителями, диверсантами, террористами и шпионами», проводимая в силовых структурах с одобрения высшего военно-политического руководства СССР, значительно ослабила потенциал государства в военной и военно-специальной областях. Анафеме была предана сама мысль о возможности ведения войны на своей территории в случае внезапной агрессии противника, в связи с чем была разрушена создававшаяся свыше десяти лет соответствующая инфраструктура. В 1937–1938 гг. расформированию подверглись саперно-маскировочные взводы; минно-взрывные заграждения в полосе обеспечения всех укрепленных районов, расположенных на западной границе, были демонтированы. Закрылись учебные центры по подготовке диверсантов, секретные базы на территории сопредельных с СССР государств подлежали ликвидации. Шапкозакидательская концепция «малой кровью и на чужой территории» создавала страшную предпосылку для вскоре разразившейся катастрофы. И те самые беспринципно-принципиальные исполнители стали, по сути, первыми жертвами катастрофы, в которую был вовлечен весь народ.
Что имеем – не храним, потерявши – плачем…
22 августа 1938 года первым заместителем наркома внутренних дел СССР был назначен Л.П. Берия. В отличие от Ежова, Берия хорошо разбирался в специфике работы НКВД, поскольку в 1921–1931 гг. работал на руководящих постах в органах ЧК – ГПУ – ОГПУ.
«Моя первая встреча с Берией, – писал впоследствии П.А. Судоплатов, – продолжалась, кажется, около четырех часов. <…>
Особенное впечатление на Берию произвела весьма простая на первый взгляд процедура приобретения железнодорожных сезонных билетов, позволивших мне беспрепятственно путешествовать по всей Западной Европе. Помню, как он интересовался техникой продажи железнодорожных билетов для пассажиров на внутренних линиях и на зарубежных маршрутах. В Голландии, Бельгии и Франции пассажиры, ехавшие в другие страны, подходили к кассиру по одному – и только после звонка дежурного. Мы предположили, что это делалось с определенной целью, а именно: позволить кассиру лучше запомнить тех, кто приобретал билеты. Далее Берия поинтересовался, обратил ли я внимание на количество выходов, включая и запасной, на явочной квартире, которая находилась в пригороде Парижа. Его немало удивило, что я этого не сделал, поскольку слишком устал. Из этого я заключил, что Берия обладал опытом работы в подполье, приобретенным в закавказской ЧК. <…>
