Возвращаемся из Загорска с электрички пешком во второй половине дня. Розыски приказано прекратить: командование сообщило о дезертире куда следует, и теперь этому типу не позавидуешь.
Идем вчетвером: командир взвода разведки в пехотной фуражке с малиновым околышем, нарядный сержант из роты автоматчиков в авиаторской форме, командир машины со скрещенными пушечками на погонах и я – с танками.
Перед Птицеградом, у последнего поворота дороги, мощенной крупным булыжником, замечаем в тени деревьев четырех девушек, прилежно зубрящих что-то по конспектам и учебникам.
Командир разведчиков, самый старший среди нас и, следовательно, самый бывалый, тотчас круто сворачивает с тропинки и идет на сближение с девчатами. Он заводит с ними шутливый разговор, в который постепенно включаются все. Студентки некоторое время терпели наше общество, тщетно пытаясь углубиться в дебри старославянских прошедших времен, а потом подхватили свои книжки и толстые тетради и, отшучиваясь сердито, неторопливо направились в общежитие. Так как это было нам по пути, более полукилометра будущие учительницы шествовали в сопровождении представителей четырех родов войск (это отметила самая бойкая из них, рослая, как гренадер, по имени Юля).
Как самый неумелый и потому слишком стеснительный в общении с прекрасным полом, замыкаю шествие один, но идущие впереди, оживленно переговариваясь, шутливо препираясь и смеясь, разобрались по двое, и рядом со мною очутилась вдруг «лишняя», среднего роста девушка, черноволосая, с большими серыми глазищами, тоже, должно быть, «дичок». Она мягко, почти неприметно окает. Идем рядом, изредка коротко взглядывая друг на друга. Разговор не клеится, но за несколько минут пути чуть-чуть познакомились. Зовут ее Лида, она из Ивановской области, заканчивает первый курс отделения русского языка и литературы, и мы помешали девчатам готовиться к экзаменам. Смутившись, я извинился за товарищей и за себя. Помолчали. Через некоторое время она сказала, что боится знакомиться с танкистами, и, встретив мой недоуменный взгляд, объяснила, что ее школьный товарищ, окончивший десятый класс годом раньше ее и друживший с нею, попал в танкисты и сгорел вместе с машиной. Довод резонный, нечего сказать! Как будто только нашего брата подстерегает на фронте какая-нибудь смертельная опасность. Да эта Лида просто знаться со мной не желает. Подумал так про себя, а потом неумело посочувствовал девушке. Еще немного прошли – и прощаться пора: мы уже поравнялись с аркой, соединяющей улицу со двором институтского здания, построенного в виде замкнутого квадрата.
Девушки машут нам и весело приглашают всех в кино на завтра, заверяя, что у них в Птицеграде и танцы бывают. Последнее меня не привлекает, но, так как у нас завтра выходной день, решаю прийти завтра вместе со своими товарищами. Возвратясь в лес, разыскиваю палатку друзей и рассказываю им о полученном приглашении. У ребят разгораются глаза, и Федя с Павлом с энтузиазмом начинают готовиться к завтрашнему визиту в «птичий городок».
4 июня
Кроме недовольства собой, этот день ничего мне не принес. Зато Федя Сидоров и Павел Стаханов были в восторге от «ярмарки невест».
Птицеград получил свое название из-за больших птицеферм, построенных на просторном нижнем пруду. Днем вся его поверхность скрыта под белой копошащейся массой уток. Но зато очень живописен огромный верхний пруд – целое озеро, – в воды которого смотрится задняя стена института, бывшего монастыря. Посреди пруда – круглый остров с зелеными развесистыми ракитами и осокорями. По берегам тоже старые тенистые деревья – тополи и ветлы. С острова, из зеленой кущи, нависающей над водой, даже днем доносятся соловьиные трели.
5 июня
Союзники продолжают свое неторопливое (куда спешить?) наступление в Италии. Сегодня в честь взятия ими Рима в Москве был учинен салют.
6 июня
Наконец-то наши «союзнички» «разродились»: открыли второй фронт в Северной Франции, высадив крупный десант. Уж не потому ли они осмелились перешагнуть 30-километровый Ла-Манш, что побоялись попасть к шапочному разбору в Европе?
И тем не менее это событие для всех нас явилось такой приятной неожиданностью, что весь день прошел как-то празднично. Еще бы не радоваться: мы уже и ждать перестали. И фотограф очень кстати из города прикатил. Снимались экипажами и поодиночке. Запечатлелись на память всем экипажем вместе со своим комбатом и мы. Потом пожелал сфотографироваться весь офицерский состав полка. В это время я прогуливался по опушке над оврагом с одним механиком-водителем, маленький рост которого служил предметом веселых шуток товарищей, и поэтому мы с ним чуть было не опоздали украсить собою историческое общее фото. Однако, как ни увлечены мы были горячим обсуждением перспектив, которые сулило открытие второго фронта, все же успели заметить приготовления на поляне, примчались со всех ног и с ходу приткнулись с левого фланга к большой группе офицеров. Федор с Павлом на карточке отсутствуют: они ездили в Загорск. Возвратясь оттуда пешком, они принесли новости: в Птицеграде обижаются, что я туда не являюсь. При этих словах Федя лукаво подмигнул. Сам чувствую, что пора навестить новых знакомых, и совсем уж собрался пойти, но испортил дело наряд: дежурю по парку боевых машин, которых еще нет. Сержусь.
8 июня
Подумать только: мне стукнуло двадцать! Ведь это не так уж и мало... Слегка отметили с Николаем совершившийся факт. Только водка, к великому моему конфузу и огорчению, оказалась безбожно разбавленной. А мне специально за нею пришлось топать в Загорск. В деревне Ш., что лежит на полпути от лагеря до Птицеграда, встречаю женщину, возвращающуюся из магазина. Она тащит в авоське продукты, а в свободной руке держит на виду заткнутую газетой бутылку с разливной водкой, которая тоже, оказывается, выдается по карточкам. Обрадованный тем, что не нужно тащиться вдаль, не колеблясь, тут же отдаю последние четыреста рублей, даже не догадавшись попробовать содержимое бутылки на вкус.
15 июня
В Птицеграде неожиданно сталкиваюсь носом к носу с Никодимом Филинских – он из нашей, 13-й роты ЧТУ. Филинских франтовато, по-тыловому, обмундирован. Кривые ноги замаскированы модным галифе.
Обрадованно вскрикиваю:
– Кодя!
Испуганно оглянувшись и почему-то покраснев, так что частые веснушки на его лице словно слились в одно целое, он торопливо пожал мне руку и предостерегающе прошептал:
– Тссс... Я теперь Николай... Понимаешь??
– Учту. А что ты здесь делаешь? На переформировке?
– Состою в штабе 1457-го усап.
