Полагаю, такого рода опросы все больше укрепляли бывшего премьера, в недавнем прошлом наиглавнейшего любимца публики во мнении, что на президентских выборах ему абсолютно ничего «не светит», так что нечего и «соваться», нечего смешить публику, наносить урон своему драгоценному имиджу в высшей степени солидного, положительного и рассудительного деятеля. Ибо какой же имидж у человека, с треском проигравшего?
4 февраля Евгений Максимович после долгих колебаний («колебал» он не только себя, но и всех окружающих), наконец сошел с дистанции с шестью процентами рейтинга (у Путина к этому времени было уже 57). Как заметил один из телеведущих, «месяц он молчал, томил своих сторонников, поднимал цену своему решению».
Естественно, один из главных его «убивцев» г-н Доренко позволил себе по этому поводу, как говорит молодежь, «оттянуться по полной программе», сплясать на костях поверженного Голиафа.
Не хотел бы себе льстить безосновательно, сказал он в своем персональном эфире, но мне кажется, Евгений Максимович внял, в том числе, и моим советам. Еще в конце октября я уговаривал его посвятить себя скорее не государственным, а тазобедренным заботам. Как видите, Евгений Максимович у нас упрямец и раздумывал над моим предложением аж до февраля. Три с лишним месяца упущены понапрасну (в тазобедренном смысле, я имею в виду). Но в конце концов послушался. И то хорошо.
А КРОВЬ ВСЕ ЛЬЕТСЯ И ЛЬЕТСЯ…
Между тем, грязная война в Чечне, возобновленная Путиным, продолжалась. Продолжалась при одобрении и поддержке большинства российского населения. Мы помним: по опросам Фонда «Общественное мнение, в ноябре и декабре в пользу войны высказывались, соответственно, 65 и 69 процентов граждан. Аналогичный опрос Фонд провел еще раз 15 января 2000 года. Процент сторонников войны «до победного конца» и противников любых переговоров остался примерно на том же уровне.
Что удивительно, чаще других такое мнение высказывали жители Москвы и Санкт-Петербурга, люди с высшим образованием… И еще: наряду с теми, кто голосовал на выборах за жириновцев и «Единство», сторонники Союза правых сил.
Как и осенью, две трети опрошенных высказались за то, чтобы российские аойска продолжали двигаться все дальше и дальше вглубь Чечни.
«Российские солдаты добивали больных, раненых, убивали мирных людей, стариков и женщин»Существует множество свидетельств о том, что тогда происходило в Чечне. Вот свидетельство тридцатидвухлетней жительницы поселка Новые Алды медсестры Асет Чадаевой (в записи сотрудников «Мемориала»):
«Я была свидетелем событий в Грозном, в частности, в поселке Новые Алды с сентября 1999 года по февраль 2000 года.
До 5 февраля 2000 года люди здесь гибли под бомбами, от осколочных ранений. Я свидетельствую: именно «работа» российской авиации доводила хронических больных стариков до инфарктов и инсультов. Люди здесь умирали от пневмонии, они месяцами сидели в сырых подвалах, вследствие чего и гибли. Всего в течение двух месяцев до 5 февраля были нами похоронены 75 человек.
4 февраля, когда люди вышли из подвалов, ходили по дворам, кололи дрова, прибежала девушка с «Окружной» [близлежащий район Грозного] и говорит: «Солдаты идут к вам, я их направила кружным путем, вокруг болота». Я успела предупредить несколько семей. Чтобы солдаты от страха не начали стрелять, я говорила: «По дворам не ходите, по-чеченски не кричите, детей не зовите — еще подумают, что кого-то предупреждаете».
Когда первая группа солдат — разведка — появилась на нашей улице, мой отец, брат и я стояли перед воротами дома. Они идут молча мимо нас, и тут отец мой сказал: «А где ваше «Здравствуйте»?!» Командир их остановился и говорит: «Извини. Здравствуй, старик». Тут из группы выскочил какой-то маленький, подбежал к брату, сдергивает у него одежду с плеча, смотрит, — нет ли следов от ношения оружия. Смешно! Если бы он был боевиком, разве вышел бы сам?
Они нам сказали: «Завтра близко к подвалам не подходите. Вот за нами придут настоящие крутые». Мы толком и не поняли, что нас хотят предупредить.
5 февраля около 12 часов дня я услышала на улице первые выстрелы. Мы с отцом вышли и увидели, как солдаты поджигают дома. Наш сосед чинил крышу, и я услышала, как солдат говорит: «Смотри, Дим, дурак крышу делает», а тот в ответ: «Сними его». Солдат поднял автомат, хотел выстрелить. Я крикнула: «Не стреляй! Он глухой!» Солдат повернулся и выпустил очередь поверх наших голов.
Тут за нами вышел мой брат, 1975 года рождения, и мы пошли навстречу этим фашистам. Первое, что они крикнули: «Отмечай им, Серый, зеленкой лбы, чтобы стрелять удобнее было». Брату сразу же приставили автомат и спросили: «В боях участие принимал?» Брат ответил, что нет, тогда они стали избивать его.
На случай, если насиловать будут, я заранее привязала к себе гранату (ее можно было выменять на четыре пачки сигарет «Прима»).
Нам приказали собраться на перекрестке. Я собрала людей с нашей улицы, чтобы всем быть вместе. Только в нашем маленьком переулке детей до 15 лет было десять человек, самому младшему — всего два года. Солдаты опять начали проверять паспорта, один говорит: «Выселять вас будем. Вам коридор, сволочи, давали!?» Все это сопровождалось нецензурной бранью.
Солдат, проверяя мою сумку, увидел там медикаменты и тонометр. Он спросил, кем я работаю. Я ответила: «Медсестрой». Меня подвели к командиру. Он говорил с кем-то по маленькой рации, в ответ на какое-то сообщение начал кричать в нее: «Вы что там, все с ума посходили?!» — далее нецензурно. Неподалеку раздавалась стрельба. Оттуда подбежал огромного роста мужчина в форме, наклонился к командиру, стал что-то говорить, командир в ответ кричал… Было видно, что они сильно возбуждены.
Я боялась, что они, не разобравшись, начнут вокруг стрелять, и чтобы их успокоить, сказала: «Вы не бойтесь, тут некому в вас стрелять, если вы сами друг в друга не начнете». В ответ он сказал: «Если только кто-нибудь выстрелит мне в спину или в кого-нибудь попадут, я всех тут положу, никого не пожалею!»
В это время на скорости подъехал БТР, командир опять начал по рации с кем-то говорить, потом подошел ко мне. Брат выскочил вперед, закрывая меня, но тот говорит: «Я не трону, не бойся. Ты — медработник. Организуй как можно скорее захоронение убитых. Тут ребята в запарке ваших стариков уложили».
Только я отошла от перекрестка, снова раздались выстрелы. Женщины закричали: «Ася, Руслан ранен, перевяжи его!» Руслан Эльсаев (возраст — 40 лет) после проверки стоял около своего дома, курил. Двое солдат без всякой причины выстрелили в него, одна пуля прошла навылет через легкое, в двух сантиметрах от сердца, другая — попала в руку. Мне чудом удалось остановить кровотечение, но ему срочно была нужна квалифицированная помощь хирурга. Но показать его русским было все равно что убить.
