По приезде в Берлин проведал я от российского министра графа Головкина, что отец мой пожалован генерал-поручиком и шефом инженерного корпуса и сверх того от императора Петра II даны ему земли в Лифляндии в потомственное владение. Королю был я вторично представлен на парадной площади и имел тут честь в первый раз подведен быть к наследному принцу, ныне владеющему королю прусскому Фридриху II; отсюда поехал я далее чрез Гданьск и Кенигсберг в Ригу и прибыл в начале августа в Санкт-Петербург.
Отец мой находился в ту пору при Ладожском канале, так что из моих родных застал я в Петербурге одну только старшую сестру мою, которая была у ее высочества великой княжны Елизаветы Петровны фрейлиною. Однако же коль скоро отец мой о моем приезде известился, приехал он тотчас в город.
Римско-императорский министр граф Рабутин, который с достославным успехом незадолго до кончины императрицы Екатерины I заключил в 1726 году между российским и венским дворами известный союзнический трактат, по силе которого Карл VI в случае нападения на него должен получить от России 30 тысяч человек вспомогательного войска, обретался тогда еще в Санкт-Петербурге и, будучи сопряжен узами искренней дружбы с моим отцом, согласился по прошению сего взять меня к себе и употреблять по посольским делам. Но по приезде моем лежал он при смерти болен и несколько дней спустя умер, так что отец мой вместе со мною возвратился к каналу, который нашел я больше нежели наполовину отделанным.
По прошествии нескольких недель получили мы известие, что князь Меншиков свержен и в ссылку сослан. Сего человека блаженной памяти император Петр I из самого низкого состояния возвел на высочайшие степени чинов и достоинств не за отменные его дарования или знания, но за то, что он нраву монарха во всех случаях умел угождать бесподобно и более всего снискал его благоволение тем, что часто брался за дела, которые императору от других невозможными представлены, и старался их произвести, чего бы это ему ни стоило. Сверх того в особе императрицы, которая обязана ему началом своего счастия, имел он мощную защитницу и по восшествии ее на престол состоял в величайшей знати и силе. По кончине ее можно было почитать его регентом империи, особливо как он отправил герцога Голштинского и его супругу на фрегате в Киль, дабы свободнее и с неограниченною властью всеми управлять делами. Молодого императора взял он к себе в дом и уже обручил его со своей старшей дочерью. Он располагал, что когда будет тестем монарха, то власть его утвердится непоколебимо, а потому и начал пренебрегать всеми знатнейшими в империи чиновниками. Самому императору и его сестре великой княжне Наталии не давал он ни малейшей вольности даже в самых малозначащих делах, чрез что окружавшим молодым господам нетрудно было очернить его в мыслях императора.
Фамилия Долгоруких, уповая скорее достигнуть выгод, ожидаемых от одного из своих, а именно князя Ивана Алексеевича, начинавшего входить в милость к императору, употребила наипаче сего своего родственника для низвержения князя Меншикова. Им удалось в деле сем успеть до того, что как однажды двор находился в Петергофе, а князь Меншиков в городе остался, то молодой император открылся некоторым находившимся там знатным особам в неудовольствии своем на поступки князя Меншикова и в желании от него избавиться. По сем изъяснении положено было всеми ненавидимого князя от службы отставить, и тем же часом дан одному гвардейскому майору приказ объявить ему об оном и его самого арестовать.
Барон Остерман был тогда знаменитейший муж в империи и друг отца моего. Сей получил неукоснительное вместе с известием о падении князя Меншикова повеление приехать в Санкт-Петербург для занятия президентского места в Военной коллегии; по приезде его сделано ему сие лестное приветствие, что кроме него нельзя иному лучшему надзирателю вверить армию.
Между тем семья Долгоруких почти всю власть в России в свои руки захватила. Молодой император принужден был обручиться с сестрой своего наперсника, но лишь только мы о сем известились, как граф Головкин чрез нарочного получил неожиданное известие, что Петр II в 19 день января 1730 года скончался и вдовствующая герцогиня Курляндская, вторая дочь царя Иоанна Алексеевича, приняла российский престол.
В правление покойного императора Петра II все дела государственные решались в так называемом Верховном совете, состоявшем из пяти или шести особ, в котором князь Долгорукий больше всех голосу имел. Лишь только молодой император свой дух предал, то означенный совет съехался на совещание о наследии империи. Кончиною Петра II пресеклось мужское колено императорского дома, поэтому князь Долгорукий и его сообщники почли сие обстоятельство удобным случаем, чтобы власть российских государей некоторым образом ограничить. Они не чаяли в том ошибиться, когда, невзирая на степень родства или на перворождение, поднесут престол российский такой государыне, которая будет им благодарна за оказанное ей преимущество и, следовательно, из признательности подтвердит все, какие ни будут ей представлены, условия.
6. Б.X.Миних. Очерк, дающий представление об образе правления Российской империи.[191]
Царствование юного императора Петра II
Петр Алексеевич был провозглашен императором под именем Петра II, князь Меншиков увез его из императорского дворца и поселил молодого государя в своем доме, чтобы всегда иметь его под рукой; таким образом, его влияние и власть возрастали с каждым днем и все преклонялись перед ним; его младшая дочь была всенародно объявлена невестой Петра II б июня 1727 года.
Вскоре он злоупотребил этой властью, удалил воспитателя молодого государя Маврина, сослав его в Сибирь, и Зейкина, его предшественника, выслав его за пределы империи, а также всех, кому юный государь выказывал благосклонность и расположение; он удалил из Петербурга, чтобы отправить в ссылку, генерал-прокурора Ягужинского, зятя великого канцлера графа Головкина, а так как этот министр вступился за него, то князь ему сказал: «Вы хотите, чтобы я отправил вас вместо него?» Уже был подписан приказ об отправлении генерал-адмирала графа Апраксина в Архангельск для строительства фрегатов. Толстой был сослан; и все сенаторы таким образом разогнаны; подполковник Преображенского полка И. И. Бутурлин был сослан в поместье, а Остермана, стоящего во главе иностранных дел, он оскорблял словесно.
Когда он писал молодому императору, то обращался с ним, как с сыном, и подписывал письма «отец ваш Меншиков».
