Читая эти книги, в которых писатель ярко показал жизнь народа со всеми ее противоречиями и конфликтами, я всегда испытывал подлинное удовольствие. Образы шолоховских героев навсегда запали в сердце, стали живыми, осязаемыми. Это прежде всего образы трудовых людей Дона, прошедших сквозь обман и невежество, сквозь неверие и сомнения к твердому убеждению в том, что только при Советской власти, в братском содружестве Союза Советских Социалистических Республик, на родной земле, отвоеванной у кулаков и казачьих атаманов, народ обретет свое счастье.
С каждой строкой, с каждой новой прочитанной страницей «Тихого Дона» и «Поднятой целины» у меня зрела и разрасталась лютая ненависть к врагам человечества, а поражение врагов для меня было настоящей победой, торжеством. Яркая, но несчастная любовь Аксиньи и Григория вызывала печаль, а их горе было и моим горем. Радости героев произведений Шолохова становились и моими радостями. Это потому, что власть писателя над сердцами, над чувствами и думами читателей огромна.
Сила «власти» Шолохова состоит в том, что он своими высокохудожественными произведениями стал настоящим учителем жизни, что он умно и талантливо раскрыл перед людьми, перед своими читателями исторические закономерности общественного развития. Он не только помогает правильно разобраться в сложных событиях жизни, распознать правду, но и учит жить достойно, не подчиняясь собственническим, капиталистическим законам Коршунова, Листницкого, Корнилова, Фомина (из «Тихого Дона»), Половцева, Островного (из «Поднятой целины»). Это они сбили с правильного пути Григория Мелехова. Одаренный духовной красотой, энергией, трудолюбием и мужеством, Григорий был ими обманут и затянут во вражеский народу лагерь. Злые враги отравили сознание казака-труженика, лишили его возможности приобщиться к передовым идеалам и убеждениям, к коммунистическому мировоззрению и сделали его жизнь драматической и трагической. От подлых вражеских рук погибли славные борцы за Советскую власть на Дону Федор Подтелков, Михаил Кривошлыков, Бунчук, Анна Погудко, Иван Котляров, Штокман, которые самоотверженно сражались со старым, темным капиталистическим миром, помогали широким народным массам прозреть и взяться за построение нового общества.
Давно я горел желанием встретиться с известным на весь мир писателем, о многом с ним поговорить, рассказать ему о своих замыслах и многих трудностях. И вот, наконец, решился на поездку в станицу Вешенскую.
Это было в марте. В Миллерове несколько дней подряд шел дождь. И следа не осталось от снега. Наступала весна. Небывалое бездорожье приостановило движение всякого транспорта. Как же добраться? К счастью, попался трактор «ДТ-54» с хутора Кружилина – родины Шолохова. Он-то меня и выручил.
Словоохотливый тракторист Николай Иванович Каргин заверил:
– За сутки доедем! Далековато, конечно, километров полтораста, а то и больше, но доберемся. Тут все степью – через Фоминку, Ольховый Рог и Кошары, потом через Поповку, Каменку и Грачи. Не задержат нас и разливы рек Калитвы, Ольховой и Чира. Там будут Базки – и Дон. Вешенская по ту сторону, на левом берегу.
– Значит, в гости к Шолохову, – произнес в заключение водитель.
– Да, – нерешительно ответил я.
– Ну, вы не сомневайтесь, он вас хорошо примет, – обнадежил Каргин.
В этом крае чаще всего можно слышать три слова: степь, Дон, Шолохов. Тут знают Шолохова не только как знаменитого художника слова, но и как чуткого, исключительно отзывчивого человека, который людей всегда тепло примет, даст совет и окажет помощь. Об этом мне говорили ветеринарный врач, мой спутник, студент Андрей Демин, вместе с нами ехавший в отпуск домой и хорошо знавший Михаила Александровича, шофер Иван Иосифович Боков, не раз возивший на своей машине писателя.
Когда Миллерово осталось позади, дождь перестал. Мы восторженно смотрели на убегающие назад степные просторы. Казалось, степь затихла, замерла в дремоте. Только от гула машины иногда шарахнется в сторону от дороги заяц-беляк да беспокойно зашумят вороньи стаи.
Дорога бежит по степи, оврагам, у древних курганов и лесных массивов, через реки, неожиданно сворачивая то вправо, то влево.
Ехали долго, день и всю ночь. И наконец, взобрались на гору. Перед нами – Дон. На его берегу две станицы: Базки и Вешенская. Можно часами смотреть на чарующую гладь реки, любоваться ее покоем, стройными тополями.
Катер мчит нас к станице Вешенской. На бугристом, высоком берегу, почти у самого Дона, там, где петляет крутой спуск к одному из рукавов прославленной реки, виднеется шолоховский дом с причудливой резьбой.
В станице было оживленно. В нескольких местах толпились люди, слышен был их веселый говор. Повстречавшись с одним из станичников, я спросил:
– Скажите, пожалуйста, вы Шолохова Михаила Александровича знаете?
– Еще бы! Кто его у нас не знает! А вам не приходилось видеться с ним? Откель же вы? А?
– С Украины я. С Шолоховым не встречался. А дома он?
– Дома, вчера прилетел. Но вроде как опять куда-то собирается ехать.
– Ходаков! – окликнул мой собеседник шедшего впереди нас мужчину. – Вот товарищ к Шолохову в гости, не знаешь, он сегодня еще дома будет?
– Шолохов все это время был очень занят – встречался со своими избирателями. Устал изрядно… Но вы приходите к нему часов в десять. Он вас обязательно примет, – послышался уверенный ответ.
Ободривший меня человек был небольшого роста, крепкий казак. Это старый товарищ писателя Валентин Иванович Ходаков. Без малого сорок лет прожил он на виду у Шолохова, вместе с ним завоевывал на Дону Советскую власть. Еще в годы гражданской войны, когда Михаил Александрович служил в продотряде пулеметчиком, они стали друзьями. Зная хорошо писателя, он так твердо и уверенно заверил меня, что я буду принят.
Вот, наконец, и дом, который был виден с катера. Фасадом он выходит на улицу, названную именем писателя. Мы сворачиваем в переулок, сбегающий вниз, к самому Дону. Все сильнее волнуясь, подхожу к воротам. Осторожно подняв щеколду калитки, вхожу во двор, наполненный воркующими голубями и прыгающими у своих новеньких домиков недавно прилетевшими скворцами. Три охотничьи собаки бросились встречать неизвестного им человека.
Но вот показалась стройная и легкая фигура писателя. Он был в хромовых сапогах, в галифе и гимнастерке. Невысокий рост, спокойные, уверенные движения, твердая походка, высокий лоб, светлые кудрявые волосы и небольшие, аккуратные усы, голубые глаза, выразительно блеснувшие из-под густых бровей, – таков был Шолохов.
Я стушевался. Ведь навстречу шел знаменитый на весь мир писатель, академик, государственный деятель. И я забыл, что нужно поздороваться. Выручил сам Шолохов. Он крепко пожал руку, проговорив неторопливым голосом:
