На КП Гусева собралось почти все руководство фронта. Настроение у всех, как всегда бывает перед решающими событиями, было торжественно-приподнятое. Каждый старался скрыть свое волнение, но это плохо удавалось. Невозмутимым оставался только Говоров. Он молча и сосредоточенно наблюдал в стереотрубу за вражескими позициями и лишь изредка ронял коротенькие фразы.
Все приказания были отданы, части и соединения изготовились к атаке, и нам оставалось одно - терпеливо ждать, когда грянет бой. Все зависящее от нас мы, военачальники, сделали, теперь в игру вступали непосредственные исполнители наших замыслов. Конечно, мы не оставались безучастными зрителями и от наших дальнейших решений зависело очень многое, но все же теперь судьба операции была в руках солдат и командиров. Теперь все решало воинское мастерство, стойкость, мужество и преданность Родине тех, кто шел в бой.
Я провел к тому времени в качестве представителя Ставки по авиации несколько крупнейших операций советских войск - Сталинградскую, на Северном Кавказе, Курской дуге, при освобождении Правобережной и Левобережной Украины, Корсунь-Шевченковскую - и всегда в такие моменты особенно остро чувствовал нашу зависимость от рядового солдата и строевого командира. Когда начиналась операция и люди уходили в бой, я старался избегать лишних указаний, распоряжений и напоминаний. Изменить они ничего уже не могли, а только взвинтили бы нервы, которые в этот момент и так натянуты у всех. Поэтому, как правило, в первый день наступления я уезжал на КП командующего фронтом, откуда и следил за событиями, предоставляя командованию воздушных армий полную инициативу и возможность действовать без оглядки на находящееся рядом вышестоящее начальство. Так поступил и в этот раз, предоставив Рыбальченко и командующему ВВС КБФ М. И. Самохину полную свободу действий. Наконец, когда ты рядом с командованием фронта, удобнее следить за ходом операции, она вся перед твоими глазами, и в случае необходимости ты можешь быстро внести соответствующие коррективы в действия подчиненного тебе рода войск.
И вот ровно 6 часов утра. Снова заговорили орудия и минометы. Огонь на разрушение длился более двух часов. Кругом содрогалась и стонала земля. В воздухе стало чадно и дымно. Неподалеку от нас залпами рявкала мощная гаубичная батарея. Она вела огонь прямой наводкой по "миллионному доту".
Между 7 и 8 часами работала авиация - 340 бомбардировщиков и штурмовиков нанесли повторный удар по дотам и дзотно-траншейной системе противника в районах Старого Белоострова, озера Светлого и станции Райяйоки. Поступившие вскоре данные воздушной разведки и донесения наземных войск показали, что в результате вчерашних и сегодняшних артиллерийских и авиационных ударов было разрушено более двух третей оборонительных сооружений первой полосы финнов.
В 8 часов 20 минут поднялась в атаку пехота. Я прильнул к стереотрубе, чтобы посмотреть на этот волнующий момент. Но толком рассмотреть ничего не смог. Над позициями врага, закрывая собой все, висели серо-черно-желтые тучи из измельченной земли, пыли и дыма. Они вздымались на высоту нескольких десятков метров, выше самых высоких сосен и елей.
Финское командование попыталось контратаками войск и огнем из уцелевших дотов остановить нашу пехоту. Особенно упорное сопротивление финны оказали на флангах 21-й армии. Но оборона их уже трещала по всем швам. Пехотинцы быстро овладели траншейной системой и устремились дальше. На помощь им двинулись танки. Но продвижение наших войск несколько замедлилось из-за сильного артиллерийского огня противника в полосах наступления 97-го и 30-го гвардейского корпусов. Воздушная разведка обнаружила неразгромленные артиллерийские позиции в глубине обороны первой полосы в районах Каллелово, Нового и Старого Алакюля и Старого Белоострова. Однако эти цели уже были у нас на примете. Мне даже не пришлось вмешиваться. Рыбальченко и Самохин немедленно выслали в эти районы бомбардировщики и штурмовики.
Около 11 часов утра над нами загудело небо. 300 самолетов нанесли массированный удар по уцелевшим артиллерийским группировкам финнов. Путь пехоте был расчищен. Когда Говорову передали об этом, он, обычно очень скупой на похвалу, воскликнул:
- Молодцы летчики! Действуют быстро и точно.
Но так же быстро, точно и согласованно действовали и остальные роды войск. И вообще в Выборгской операции весь фронт (точнее, правое крыло Ленинградского фронта) был подобен машине, действовавшей удивительно безотказно и согласованно, с точностью и последовательностью, редкими в таких больших операциях.
После полудня стало известно, что финское командование повсеместно отводит уцелевшие от разгрома войска на вторую - главную полосу обороны. Темпы наступления были выше запланированных, все шло отлично, и я уехал на КП Рыбальченко. Нужно было подробнее ознакомиться с итогами боевых действий авиации, узнать о состоянии частей и авиасоединений, встретиться с А. К. Репиным, Б. В. Стерлиговым, Н. С. Шимановым и побеседовать с ними об авиационных делах.
Во второй половине дня авиация работала небольшими группами. В основном действовали штурмовики Ил-2, непосредственно сопровождавшие пехоту и танки. Вылетали они по специальным вызовам офицеров радионаведения авиации, находившихся в головных отрядах наступавших войск. Здесь вмешательства командования ВВС не требовалось, и мы занялись подготовкой авиации к следующему дню наступления.
У Рыбальченко я пробыл почти до конца суток. Свои дела закончил раньше, но в город не поехал, а задержался на КП: ждал звонка от Сталина. У него был свой порядок рабочего дня. В Кремле он появлялся только к вечеру, обычно после пяти часов, и работал до трех-четырех часов утра. Соответственно складывался и рабочий день всех остальных военных и гражданских руководителей. Пока Сталин находился в Кремле, нечего было и думать об отдыхе: в любую минуту можно было ожидать вызова к Верховному или телефонного звонка от него.
Вот я и сидел на КП Рыбальченко почти до полуночи, ожидая звонка из Москвы. За день утомился и вздремнул прямо за столом с картами. Очнулся от прикосновения руки адъютанта Л. Смирнова.
- Вас, товарищ Главный маршал,- послышался его голос.- Москва.
Сон будто рукой сняло.
- Здравствуйте, товарищ Новиков,- как всегда, не спеша и чуть растягивая слова, произнес Верховный.- Что у вас там делается?
Я коротко доложил об итогах двухсуточной работы авиации.
- Значит, никаких претензий к летчикам нет? - резюмировал услышанное Сталин.- Говорите и Говоров доволен? А как дивизия Скока?
Я ответил, что дивизия потерь не имеет, летает днем и работает отлично.
