И Бакланов снова ушел с полусотней к крепости. Отряду удалось обойти город, выйти к дороге, ведущей в Константинополь. Еще издали они увидели небольшую колонну из верховых и повозок.
— Дозвольте, ваше благородие, пошарить в турецких телегах: не иначе как добро везут в крепость, — обратился урядник. Его поддержали казаки. Уж чего, а пошарить в чужом добре казаки любили.
— Ладно, — согласился Яков. — Пленного все одно нужно брать.
Завидя вылетевших из засады казаков, верховые охраны бросились наутек. Казаки подскакали к повозкам и опешили: там сидели бритые, с цепями на руках турки. Казаки подумали, что это арестанты. Но зачем их везти в осажденный город? Стали расспрашивать, выяснилось, что в телегах находились новобранцы турецкой армии, их везли на усиление гарнизона Адрианополя.
— Что с ними делать будем, Яков Петрович?
— А что делать? Отпустить. Пусть бегут подалее.
Все же пленного отряду удалось схватить. И как раз того, кто был нужен: из крепости выехала группа верховых во главе с офицером. Офицера схватили и возвратились к отряду.
А на следующий день к генералу Дибичу прибыли турки, посланные из крепости:
— Наши верховные в городе начальники Галиль-паша и Ибрагим-паша спрашивают, какие будут требования для сдачи вам города?
— Условия наши такие: гарнизон складывает оружие, сдает исправной артиллерию, знамена, военные запасы и покидает крепость и город.
— Хорошо, части гарнизона направятся к Константинополю.
— Нет. Гарнизон должен идти на запад.
— Мы доложим Галиль-паше и Ибрагим-паше.
Генерал Дибич раскрыл часы:
— Сейчас семь часов вечера 7 августа, через четырнадцать часов в 8 утра мы начнем штурм.
За ночь русские войска заняли исходные для штурма позиции.
— Да разве турки сдадут без боя такой город? — шли разговоры. — Бургас не чета ему, и за тот дрались, как скаженные.
Полк Бакланова должен был овладеть предместьем города и ворваться в крепость через Константинопольские ворота. На рассвете полковник вывел своих казаков к дороге, поставил сотням задачу. Полусотня Якова должна первой пробиться к воротам.
Время летело, скоро восемь, все уже наизготовке, а крепость молчала. Ровно в восемь ударила пушка. Штурм! Войска в колоннах со всех сторон двинулись к городу. Они были уже совсем близко к цели, когда в разных местах города появились белые флаги. Распахнулись ворота и навстречу войскам вышли толпы горожан. Вслед за ними показались и турецкие колонны. Выйдя из крепости, они бросали пред русскими войсками оружие, знамена, под командой своих офицеров отходили в сторону…
Адрианополь пал. Восемь с половиной веков назад у его стон стоял с дружиной киевский князь Святослав Игоревич. И вот снова у городских стен русские полки. В качестве трофеев армии достались 56 неприятельских орудий, 25 знамен, 5 бунчуков, несколько тысяч ружей, большое количество снарядов, запасы продовольствия.
2 сентября в Адрианополе был подписан мир. Россия укрепила свои позиции на Балканах и Кавказе, помогла Греции приобрести автономию, болгарский народ увидел в русской армии надежного защитника и соратника в деле освобождения от векового турецкого ига. На Кавказе русская армия овладела крепостями Карс, Эрзерум, Бая-зет, Ахалкалаки и Ахалцихе, портами на Черном море Поти и Анапа, чем подорвала влияние Турции на народы Кавказа. Россия также приобрела свободу торговли во всех турецких владениях, свободу плавания на Черном и Средиземном морях и прохода кораблей через Дарданеллы.
Вскоре Якову Бакланову перед строем полка генерал Жиров вручил второй орден, Анны 3-й степени.
— Носи, земляк, награду с достоинством. Надеюсь, не последняя.
Отгремели в честь победы салюты, отслужили в полках молебны во здравие живущих и во славу убиенных, и потекли поредевшие колонны русского воинства по дорогам на север.
Полк Бакланова направился к Пруту, где предстояло нести пограничную службу на сторожевой черте Российской империи. Он шел путем, где совсем недавно каждая верста пути отвоевывалась в жарких схватках, о которых напоминали частые могилы-холмики. Глядя на них, казаки крестились, благодарили судьбу, что уберегла их от смер-тушки.
— Что приуныли, хлопцы-молодцы? — подал голос сотенный. — А ну, Васька, запевай!
Запевала приосанился, вздохнул поглубже.
Ой, да не туман-то с моря,
Туман поднимается,
Ой, да по крутым-то горам
Туман расстилается.
Песню подхватили едущие в строю казаки:
Туман расстила… расстилается,
Да ветры буйные разгулялися.
Это была недавно рожденная и невесть кем сложенная песня. Снова жаворонком взлетел голос запевалы:
Ой, да во иной-то земле
Да я был, будто во Туретчине,
И видал там, видал, братцы,
Ой да все диковинку.
И хор снова подхватил, заглушая голос запевалы:
Видал там, видал
Ой да все диковинку.
Лошади шли ровно, мерно постукивая копытами в такт песни, бережно неся на себе всадников. И колыхались, вонзаясь в небо, пики, поблескивая острыми копейцами.
А видал я, братцы, кроволитию,
Как над кустом под ракитовым
Лежит тело белое,
Тело белое да молодецкое.
Песня напоминала казакам о недавних сражениях, о гибели своих сотоварищей-станичниках. Пел песню и Яков Бакланов, всколыхнула она ему душу…
Накануне отцу принесли письмо в сером, заклеенном хлебным мякишем конверте. Прочитал его суровый полковник, молча сунул в карман. Вечером дал Якову:
— Из дома прислали. — И вышел, оставив сына одного.
Письма приходили редко, получали счастливцы, которым завидовали, потом выспрашивали у них о станичных новостях в надежде услышать что-либо о своем.
Писала чья-то чужая рука: мать безграмотна, а Серафимины каракули Яков бы узнал. Вначале почти на всю страницу перечислялись имена родственников, которые посылали на далекую балканскую сторону привет храбрым служилым Петру Дмитриевичу и Якову Петровичу. Потом сообщалось о домашних новостях и уж в конце извещалось: «А на прошлой неделе Ванечку, первенца Якова Петровича, отнесли по воле божьей на погост. Задушила мальца глоточная болезня…»
Не веря, Яков прочитал еще раз и еще, прежде чем понял, что родной его курень постигло горе и он лишился сына.
