не решался сносить дома для очистки первой площадки – все время откладывал под разными предлогами. Мне пришлось предупредить, что если дату сноса домов в очередной раз перенесут, то с должностей будут сняты и мэр, и начальник полиции центра Еревана. Послал проконтролировать процесс своего помощника Армена Геворкяна. В этот день наконец-то снесли первые дома, но после этого мэр Роберт Назарян пришел ко мне и попросил дать ему другую работу. Сказал, что всегда мечтал быть мэром Еревана, но такого напряжения не выдерживает. Работал он хорошо, и мне понравилось его честное признание.
Новым мэром столицы стал опытный управленец Ерванд Захарян, и при нем строительные работы пошли гораздо быстрее. Собственникам мы все компенсировали, причем неплохо – выплаченных денег хватало на покупку нового жилья. Но, конечно, это устраивало не всех. Были люди, которые в надежде раз и навсегда решить свои жилищные проблемы пытались получить многократно больше того, чего стоили их ветхие домики. Они обращались в Европейский суд по правам человека: то компенсацию не ту дали, то еще что-то; возможно, они были по-своему правы. Некоторые дела собственники выигрывали, и мы им доплачивали.
Меня тогда много и шумно критиковала оппозиция, зато сейчас Северный проспект – самое популярное место в Ереване, где всегда полно народу, особенно вечерами. Сюда все ереванцы – в том числе и те, кто выступал против строительства, – обязательно приводят своих гостей похвастаться любимым городом.
Бурный рост экономики сразу же отразился на загруженности дорог Еревана: машин стало намного больше, а с ними появились и повсеместные пробки. Надо было срочно строить новые улицы, эстакады, развязки, находить решения сложных транспортных проблем города. Работы начались в конце 2001 года на средства Кирка Кeркоряна и продолжались до 2008 года. Всего мы потратили более 35 миллионов долларов США и реализовали множество проектов. Самым крупным из них стала новая улица Сараландж, которая соединяется тоннелем с улицей Гераци и связывает центр с районами Арабкир и Зейтун. В этом узком месте всегда скапливалось много машин, образуя многочасовые пробки. Мэр Еревана Ерванд Захарян как-то раз, на очередном докладе у меня, с картой города в руках подробно остановился на проблеме. Что делать, как разгрузить улицу? Я обратил его внимание на железнодорожную ветку, которая разрезала этот район: «Посмотрите: зачем она? Там давно не ходят поезда, да толком и не ходили никогда. Может, вместо нее можно дорогу проложить?» Через день он звонит мне радостный: «Взял локомотив утром и проехал по этому участку железной дороги! Получится отличная улица. Решит нашу проблему раз и навсегда!» Оказалось, что эту ветку когда-то использовали для обслуживания нескольких предприятий района, которые давно и безнадежно стояли, раскулаченные еще во времена АОДа. Вот так через пару лет появилась улица Сараландж с небольшим тоннелем в начале и мощными транспортными развязками. Сегодня трудно представить Ереван без нее. Вдоль улицы тут же развернулось активное жилищное строительство и образовался целый жилой квартал.
Тогда же, в конце 2001 года, на средства Кирка Кeркоряна началась и обширная программа по капитальному ремонту почти всех очагов культуры столицы. За несколько лет театры и музеи Еревана получили новую жизнь, что здорово вдохновило творческие коллективы и заметно оживило культурную жизнь города.
В общем, с 2002 по 2008 год я перерезал бессчетное количество красных ленточек во время церемоний открытий самых различных новых объектов. Делал я это с большим удовольствием, а кульминацией, настоящим праздником для города, конечно, стало открытие Северного проспекта в 2007 году.
Стройки этих лет сильно изменили центр города, сделав его облик более интересным и современным. А самое примечательное, что, несмотря на масштабность проектов, бюджетных средств мы потратили совсем немного, при этом частные инвестиции в строительство составили миллиарды долларов, и это оказало колоссальное влияние на всю экономику Армении.
Зона бедствия
Еще одной отдельной и по-человечески важной для меня темой стала зона бедствия. Это северный регион Армении, сильно пострадавший от мощного землетрясения 1988 года – города Спитак, Гюмри, Ванадзор.
Для Армении это был очень болезненный вопрос, поскольку все работы по восстановлению разрушенных городов и сел прекратились сразу после развала СССР. Строители, направленные сюда из разных союзных республик, в одночасье исчезли, а вместе с ними – и вера в то, что когда-нибудь в этой зоне у людей появится нормальное жилье. Война и энергетический кризис в Армении уничтожили последнюю надежду на то, что удастся справиться с проблемой собственными силами. Десятки тысяч людей остались на долгие годы во временных лачугах, без работы и средств проживания. Зона бедствия объективно стала самым озлобленным и протестным регионом Армении, доставлявшим властям немало хлопот.
Впервые ситуация, сложившаяся в зоне бедствия, привлекла мое внимание еще до того, как я стал премьер-министром, в начале декабря 1995-го, на одном из заседаний Совета безопасности у президента Армении. Такие заседания проходили довольно часто: Тер-Петросяну нравился их формат, и он выносил на обсуждение Совбеза множество актуальных для страны вопросов. Я участвовал в заседаниях, лишь когда на них обсуждались связанные с Карабахом вопросы; именно поэтому меня и пригласили в тот день. Совбез собирался прямо у президента в кабинете, в узком кругу, человек на десять – двенадцать. Общались в неформальном стиле, обращаясь друг к другу не по титулам, а по именам. Благодаря такой открытой атмосфере все могли высказываться свободно: понимали, что за столом сидят соратники. Курили прямо в кабинете, и он настолько переполнялся дымом, что время от времени приходилось открывать окна, чтобы не задохнуться, причем больше всех курил сам президент. Мне, некурящему, приходилось нелегко на этих заседаниях, где меня подвергали глубокому табачному копчению. И вот в самом конце совещания, когда Тер-Петросян уже объявил, что повестка дня исчерпана и можно расходиться, Вазген Саргсян неожиданно говорит:
– Погодите! Скоро седьмое декабря. Давайте решать: кто в этом году поедет в Гюмри?
Седьмое декабря – годовщина спитакского землетрясения, в этот день в Армении всегда поминают погибших, в память о них проводят траурные мероприятия в пострадавших районах, возлагают венки к мемориалам. Официальные представители правительства и парламента обязательно принимают в этом участие. Вазген всего лишь напомнил, что надо выбрать кого-то для этой поездки, но в ответ на простой вопрос в комнате повисла гробовая тишина. Я смотрю – все словно затаили дыхание, замерли и стараются не встречаться друг с другом глазами.
– Ну, так кто все же поедет? Есть желающие? – торопит с ответом Вазген.
И тут, почти одновременно, словно по команде, все взгляды устремляются на премьер-министра Гранта Багратяна. Грант, заметив это, вжимается в стул, вскидывает руки и в ужасе спрашивает:
– Что,
