Она ждала сильного американского президента — такого, который обладал бы обаянием, но и излучал мощь. Картер же постоянно стремился к компромиссам, искал согласия то с Капитолием, то с иностранными государственными деятелями, то с общественным мнением. У него случались и жуткие провалы, унижавшие достоинство государственного руководителя такого ранга: например, когда он во время одной из поездок попытался сам тащить свой чемодан. Или когда, занимаясь бегом трусцой, упал в обморок. Или когда поцеловал королеву-мать — первый более чем за пятьдесят лет случай, когда подобное позволил себе не член королевской семьи. Тэтчер была шокирована, когда в одном из своих выступлений Картер заявил, что королева-мать напоминает ему его собственную маму. Он пытался быть президентом-популистом, но у него все получалось не так, как надо. Тэтчер сама популистка, стремившаяся сделать свое правительство народным по духу и целям, по методам управления. Но ее никогда не заботила при этом мера ее собственной популярности. Она считала, что Картер не понимает принципиальной разницы между популизмом и популярностью. Кроме того, она считала большим недостатком невысокий рост Картера. Тэтчер отдает предпочтение высоким мужчинам, и единственным исключением в этом плане стал Михаил Горбачев. Она убеждена, что историю способны изменять лишь люди оптимистические, целеустремленные, обладающие сильными убеждениями.
По всем этим причинам приход Рейгана на пост президента был воспринят Тэтчер с удовлетворением. Ростом более 180 сантиметров — у Картера было 162, — обаятельный, умеющий вести себя так, что в его присутствии каждая женщина испытывала прилив душевных сил, он не пытался целовать королеву-мать, но с ним, единственным из иностранных государственных руководителей, Тэтчер всегда целовалась при официальных встречах и проводах. Он был для нее Рон, она для него — Маргарет, но при этом она всегда помнила, что он — президент Соединенных Штатов, не просто глава государства, но и как бы монарх. Она знала, что, если дойдет до чего-то серьезного, она всегда может уверенно рассчитывать на Соединенные Штаты; но она никогда не принимала такую поддержку как нечто само собой разумеющееся.
В вопросах политики они были единокровными братом и сестрой. Никогда еще президент США и премьер-министр Великобритании не были столь близки в своем миропонимании, в общефилософском взгляде на мир. Оба были убежденными консерваторами, свято верили в необходимость сильной обороны и непреклонного отказа от повышения налогов[24]. На протяжении всех восьми лет пребывания Рейгана в Белом доме между ними царило удивительное согласие. Единственное, что приводило Тэтчер в ужас, — это неспособность Рейгана добиться сокращения государственных расходов и поставить под контроль дефицит федерального бюджета США. Время от времени — как это делает мать, ругающая своего ребенка за глупо потраченные карманные деньги, — она обрушивалась на Соединенные Штаты за то, что те не соблюдают щепетильности в своих финансовых делах. Но что касается всего остального, Тэтчер и Рейган вполне могли бы, обмениваясь текстами, произносить речи друг друга. «Она — Рейган, но с мозгами», — говорили друзья американского президента. «Она — Рейган, но без бюджетного дефицита», — говорили ее английские поклонники.
Но их объединяла не только идеология. Оба были выходцами из небольших провинциальных городов: Диксон, штат Иллинойс, не очень отличался от Грантема, где родилась Тэтчер. Даже в семейной истории Тэтчер и Рейгана было немало сходного. Ни Рейганы-старшие, ни Робертсы не отличались высоким образованием: никто из четырех родителей не перевалил за девять классов школы. Отец Рейгана, Джек Рейган, был, правда, не владельцем продуктовой лавки, а продавал обувь. Несмотря на то что он страдал алкоголизмом, он тем не менее напряженно трудился всю жизнь, приобрел в итоге магазин, в котором работал, и привил своему сыну вкус к предпринимательству и стремление достигнуть чего-то самому в этой жизни. В своей автобиографии Рейган впоследствии напишет, что его отец «был всегда убежден, что человек должен стоять в жизни на собственных ногах… что судьбу человека определяет он сам».
Джек Рейган был также убежденным патриотом и считал, что при всех обстоятельствах надо стремиться поступать по совести. Но все же внутренним духовным стержнем семьи и источником ее силы была мать — Нелли Рейган, жизнерадостная, трудолюбивая, как бы пришедшая со страниц книг Алфа Робертса. Тэтчер восхищалась сильными мужчинами, каким был и ее отец. Рейган — сильными женщинами, такими, какой была его мать Нелли. И первая, и вторая его жены принадлежали к этому же типу женщин. Рейган, однако, уделял крайне мало внимания своим детям. Тэтчер никогда не держала своих детей на таком удалении от себя, как это делал Рейган; но и она не баловала их чрезмерным вниманием.
Ни Рейган, ни Тэтчер не были ни глубокими мыслителями, ни особенно начитанными в истории, ни идеологами-интеллектуалами. Убеждения обоих восходят, скорее, к испытанным временем истинам и опыту, к природному здравому смыслу и естественным инстинктам человека. Интеллигенция относилась и к той, и к другому с пренебрежением, считая их поверхностными и узколобыми. Такая оценка особенно несправедлива в отношении Тэтчер, которая, работая научным сотрудником и юристом, доказала свою профессиональную компетентность, интеллектуальные способности и пользовалась признанием в академической среде. По-видимому, многих людей оскорбляло в Рейгане и Тэтчер то, что тот и другая были совершенно лишены сомнений в себе и предпочитали действовать, а не предаваться самокопанию. И Тэтчер и Рейган всегда восхищались людьми, способными что-то делать практически. Не то чтобы они не любили мыслителей, нет; но чересчур пространные размышления действуют им на нервы. Оба они убеждены, что почти каждый человек хоть на что-то, но способен. У них самих не было в детстве никаких привилегий и преимуществ; тем не менее они сумели достичь успеха в жизни и потому не понимают и не симпатизируют тем, кто не смог этого сделать. Для них неудача — следствие прежде всего недостаточной целеустремленности, недостаточных усилий, нежелания стоять на собственных ногах. Подобные взгляды вызывают озабоченность у тех людей, кого оскорбляет, что наименее благополучные слои населения при Тэтчер страдают еще больше, а наиболее благополучные при Рейгане еще больше процветают. Премьер-министра подобные обвинения возмущали, президент их спокойно игнорировал.
Оба восхищались упорством друг друга. «У нее хватка настоящего брита», — говорил Рейган {4}. Она отвечала; «Вы возродили веру в американскую мечту». Оба распространяли свою веру скорее проповедями, нежели речами. Премьер-министр беспредельно восхищалась способностью Рейгана передать свои убеждения американцам. Ей было гораздо сложнее общаться на эту тему со своими избирателями. «Верить в правильные вещи — лишь часть задачи, — говорила она. — Если вы неспособны передать свою убежденность людям, то вас ожидает неудача. С этой точки зрения президент Рейган добился выдающихся успехов» {5}.
