Группа японских бомбардировщиков рассыпалась. Ее атаковали наши истребители. В этом бою было сбито пятнадцать японских бомбардировщиков и десять истребителей. Мы потеряли два самолета. За время боев в районе Халхин-Гола пятерка Звонарева сделала 20 вылетов. Каждый ее удар нарушал боевой строй группы японских бомбардировщиков. Когда вдруг в самой гуще строя вражеских самолетов рвались наши реактивные снаряды, японских летчиков охватывал панический страх. Об этом рассказали пленные японские пилоты.
Пятерка капитана Звонарева за время боев ее потеряла ни одного самолета. Мы их надежно прикрывали.
Я уже говорил, что пилоты, летавшие на И-15, отстаивали идею самолета-биплана. Они ценили его высокую маневренность, взлетно-посадочные возможности. Не случайно Анатолий Серов и другие летчики выбрали для ночных полетов именно И-15, хотя взлетать и садиться приходилось в обстановке, совершенно неприспособленной к работе ночью.
Главным преимуществом моноплана И-16 была скорость. Наши летчики — участники боев в Испании подсказали идею создания такого самолета, который бы соединил в себе качества моноплана и биплана. Помнится, что одним из первых в числе инициаторов создания такой машины был Анатолий Серов. Кое-кому казалось, что это несбыточная мечта. А что показала жизнь? Теперь уже хорошо известно, что моно-биплан был создан в короткий срок. Уже в 1940 году его испытали в воздухе. Боевая заслуга в этом принадлежит Владимиру Владимировичу Шевченко — пилоту-энтузиасту, замечательному авиаконструктору и испытателю. Это он предложил создать самолет с убирающимся крылом. Расчеты и испытания показали, что это реальная задача. И вот летом 1940 года моно-биплан впервые прошел испытания. На взлете машина имела два крыла, как у И-15. В воздухе же нижнее крыло шло вверх и соединялось в одно, как у И-16. При скорости в варианте моноплана — с убранным крылом — 450 километров машина обладала посадочной скоростью в варианте биплана — с выпущенным вторым крылом — всего 107 километров. Таких хороших характеристик не имел ни один самолет в мире.
В силу ряда обстоятельств, самолет, к сожалению, не пустили в серийное производство: война затормозила экспериментальные работы. И все же нас ободряло то, что к нашим предложениям прислушивались, постепенно их претворяли в жизнь.
…С того времени, когда советские добровольцы сражались в Испании, минуло более тридцати пяти лет. Многое переменилось в жизни, много грозных событий отгремело, много пережито и выстрадано.
Кое-что из тех лет вспоминается с трудом. Но одно не забывается и никогда не забудется: отеческая забота ленинской партии, ее Центрального Комитета, Советского правительства о вооруженных защитниках Родины! Как сейчас помню солнечный майский день 1938 года. С трепетным волнением переступаем порог светлооконного зала в Кремле. Мы — это летчики, возвратившиеся из Испании. Навстречу нам вышел ответственный работник аппарата Президиума Верховного Совета СССР. Поздоровался. Объяснил порядок вручения орденов, которыми мы награждены за успехи в воздушных боях, проведенных в небе Испании.
— Награды вам будет вручать Михаил Иванович Калинин, — уважительно произнес он. — От имени награжденных пусть выступают товарищи по вашему собственному усмотрению…
Ребята назвали Ивана Девотченко и меня.
Через несколько минут вошли М. И. Калинин и А. Н. Горкин. Мы встали. Михаил Иванович поздоровался, предложил садиться. А. Н. Горкин зачитал Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении орденами летчиков и командиров, проявивших мужество и отвагу при выполнении специальных заданий правительства. Каждый, кто получал награду, подходил к М. И. Калинину, благодарил, жал руку Михаилу Ивановичу, поворачивался лицом к сидящим в зале и произносил с гордостью: «Служу Советскому Союзу!»
Многие товарищи от избытка радостных чувств так жали руку всенародному старосте, что Михаил Иванович только морщился.
Позже нам говорили, что Михаилу Ивановичу Калинину предлагали, чтобы ордена вручал кто-либо из его заместителей, ведь их у него достаточно, но он категорически отказался, заявив, что летчикам, всем советским гражданам, воевавшим в Испании и Китае, награды будет вручать сам лично.
Когда подошла моя очередь, я по поручению награжденных поблагодарил Коммунистическую партию, Советское правительство, народ за высокую оценку нашей работы и боевые награды, заверил, что мы всегда готовы выполнить любое задание ленинской партии и правительства.
После вручения орденов Михаил Иванович тепло и сердечно беседовал с нами. Интересовался боями, расспрашивал о положении на фронтах Испании, о том, что собой представляют немецкие и итальянские летчики, на каких самолетах они летают, какой самолет и чем хорош, какие имеет недостатки. М. И. Калинин сказал нам, что Центральный Комитет партии и правительство принимают меры по модернизации существующих самолетов с учетом опыта войны в Испании и Китае. Михаил Иванович расспрашивал о наших семьях, родителях. Беседа продолжалась больше часа и пролетела как мгновение. На прощание М. И. Калинин еще раз пожелал нам хорошего отдыха, здоровья, успехов в работе. Михаил Иванович выразил надежду, что встретит многих из нас еще не один раз в Кремле, в этом зале, где вручают награды.
Действительно многие — среди них и я — имели счастье снова встретиться с ним. В декабре 1938 года М. И. Калинин вручал мне орден Ленина и Грамоту Героя Советского Союза. Этого звания меня удостоили за участие в воздушных боях в Испании. В то время еще не была учреждена Золотая Звезда Героя Советского Союза. После учреждения мне вручил ее М. И. Калинин в сентябре 1939 года. Тогда же из его рук я получил орден Красного Знамени, которым был награжден за участие в боях на Халхин-Голе.
…Воскрешая в памяти дни и ночи, проведенные на земле и в небе Испании, перед моим мысленным взором встают образы мужественных крылатых друзей — летчиков-интернационалистов. Вместе с воинами-добровольцами других родов войск они грудью своей защищали свободу испанского народа. Высокую оценку подвигам бойцов-интернационалистов дала Долорес Ибаррури. Выражая мысли и чувства испанских коммунистов, всех трудящихся Испании, она в день прощания (октябрь 1938 года) с бойцами интернациональных бригад произнесла полные глубокого смысла слова:
«Очень трудно обращаться с прощальными словами к героям интернациональных бригад…
Чувство скорби и бесконечной боли поднимается в нас, сжимая горло!.. Скорбь о тех, кто покидает нас, о борцах за высшие идеалы, за человеческую солидарность.
Скорбь о тех, кто навечно остался лежать в нашей земле и будет жить в наших сердцах, окруженный ореолом нашей вечной признательности.
