К восьмидесятым годам в авторской песне утвердились авторы нового поколения, создававшие более сложные поэтические и музыкальные конструкции песен, исполнители, более профессионально овладевшие голосом и гитарой. Чтобы не потерять их для авторской песни, надо было соединить этот более сложный уровень творчества с более высоким уровнем осознания духовно-нравственных основ авторской песни и проявления его в жизни. Сделать это должны были прежде всего основатели авторской песни, совершив труд осознания нового, более сложного уровня. Но, видимо, большинство из них уклонилось от этого труда — ведь творить по проложенному пути легче, чем открывать и прокладывать новые пути. Новые же авторы часто не имели опыта предстояния перед вечным в той же мере, что и основатели. Поэтому они не смогли самостоятельно соединить новый, более высокий уровень внешнего мастерства с духовно-нравственными основами авторской песни.
Кроме того, в это время уходит из жизни Владимир Высоцкий (1980 год), несколько позднее — Юрий Визбор (1984 год). Александр Галич еще раньше был выслан из страны и погиб. Булат Окуджава понемногу перестает писать песни. Слабеют и исчезают живые примеры следования духовно-нравственным основам авторской песни в жизни и песне.
Конечно, в авторской песне всегда были настоящие творческие люди, которым новые возможности и открытия дороже старых достижений, но или таких людей оказалось немного, или они не были достаточно активны в соединении новых форм творчества с духовно-нравственными основами авторской песни.
В результате наметившегося кризиса происходит разделение ранее единой среды авторской песни на основателей, знающих, чувствующих основы авторской песни, но утративших развитие, и новых авторов, творящих на более сложном уровне, но оторвавшихся от основ авторской песни. Очень немногие авторы нового поколения смогли самостоятельно соединить духовно-нравственные основы авторской песни и новый, более сложный уровень творчества. Остальные же, утратив связь с основами авторской песни в жизни, стали работать больше над формой стиха, музыки и формой исполнения песен.
Появляется волна авторов и исполнителей, сознательно работающих лишь над внешней техникой написания и исполнения песен. Их вполне можно назвать академическими бессодержательниками. Привнося в авторскую песню внутренне пустые песни и такое же их исполнение, они разрушают внутреннюю духовно-нравственную жизнь авторской песни. По этому поводу, как иллюстрация, вспоминается одна христианская притча.
Зашел странствующий монах в церковь помолиться. Глядит — а вместо священника проповедует бес, одетый священником. Встал монах в сторонку и стал внимательно следить за речью беса, чтобы поймать его на слове, где он скажет неправду. Но бес говорил точно, как в священной книге, ничего не изменяя. И так было до конца проповеди. Проповедь кончилась. Люди разошлись.
Тогда монах подошел к бесу и сказал: «Я узнал тебя: ты — бес!»
«Точно так», — отвечал тот.
«Я искал поймать тебя на слове, но ты все говорил правильно!» — сказал монах.
«Я старался», — ответил польшенный бес.
«Так в чем же твой секрет?» — спросил изумленный монах.
«Я говорил без огня в сердце, и знаю, что эти люди по моим словам поступать не будут. А этого для меня уже достаточно», — ответил бес.
Академические бессодержательники создают и исполняют песни «без огня в сердце», не давая себе труда прожить то, о чем пишут и поют. Думают, наверное, во время исполнения песни, как бы не спутать аккорды или первый голос со вторым. Но если человек не живет тем, о чем поет, то нет единства песни и жизни, и это уже не авторская песня. Это, скорее, уже эстрадная песня.[12]
Некоторые из академических бессодержательников создают так называемые лаборатории, студии и даже театры авторской песни, силясь втиснуть авторскую песню в несвойственные ей формы академического, театрального или эстрадного искусства. Результаты таких опытов получаются соответствующими их цели, оторванной от сути авторской песни, простоты и красоты ее внутренней духовной жизни. При этом академические бессодержательники считают себя большими авторитетами в авторской песне, посматривая на других свысока, не понимая всей глубины и трагичности своего разрыва с авторской песней, ее духовно-нравственными основами.
За неимением внутренней прожитости (огня в сердце), происходящей из единства человека с духовно-нравственной идеей, часть академических бессодержательников играет нагнетением эмоций. Например, Елена Камбурова во многих своих песнях нагнетает нарочито глубокий и тягучий эмоциональный трагизм.
В связи с этим, как предупреждение, вспоминаются строки из известной песни М. Володина «Гори, моя душа»: «Так дай нам Бог понять на нашей страшной тризне, что все, в чем нет огня, не стоит ни гроша».
В настоящей авторской песне исполнитель песни сосредотачивается на сути, заключенной в песне, которую он хочет донести, а не на эмоциях, которые она вызывает. (Так пел Владимир Высоцкий, Булат Окуджава и другие, внутренне сосредотачиваясь на сути песни). А по нему, как по камертону, настраиваются зрители, слушатели — те, кто хочет прикоснуться к сути песни, участвовать в ее внутренней жизни, создаваемой исполнителем.
Кроме разделения среды авторской песни на основателей, утративших развитие, и новых авторов, оторвавшихся от основ авторской песни, кризис проявился еще и в ослаблении общественного, общинного настроя среды авторской песни. Авторы, исполнители и любители нового поколения, все меньше осознававшие и чувствовавшие в своей жизни проявление духовно-нравственных основ авторской песни, стали все более выдвигать на первый план свои личные интересы: желание личной победы в фестивальном конкурсе, желание привилегированного положения в среде авторской песни за счет своих званий, знакомства с организаторами фестивалей и многое другое. Содержание песен таких авторов стало глубоко индивидуалистическим, зацикленным на личных переживаниях, часто невысокого бытового уровня. Уменьшается число песен и авторов философско-сознательного раздела, требующего выражения в песне предстояния перед большим, чем личная жизнь и через него перед вечными ценностями. В частности, все меньше становится песен высокого уровня, выражающих единство автора с другими последователями авторской песни, творческим содружеством, своим народом, Родиной.
К этому времени во всех основных направлениях авторской песни определились главные духовно-нравственные ценности и типичные формы их выражения. Из-за отсутствия развития появляется поток вторичных песен, повторяющих друг друга по смыслу, набору образов, музыкальной гармонии. Это приводит к появлению конкуренции между авторами, делению на «своих» и «чужих» как в клубах, так и на фестивалях авторской песни. Из-за общего для авторской песни измельчания идей песен у достигших известности, признания авторов появляется страх перед новыми значительными по смыслу песнями. Организаторы ряда фестивалей, лелея «избранных», пропускают на конкурсные сцены фестивалей песни среднего и низкого уровня, на фоне которых песни «избранных» выглядят не так тускло и убого. Вообще новым авторам глубоких значительных песен становится очень трудно пробиться на фестивальные сцены.
Полузапрещенный статус авторской песни, в том числе временное закрытие некоторых крупных фестивалей в этот период (80-е годы), создавали ей ореол значительности, общечеловеческой народной ценности — порой даже там, где для этого не было достаточных оснований, что также мешало увидеть нарастающий кризис и осознать его причины.
В общем, кризис авторской песни выразился в достаточно сильном отходе от духовно-нравственных основ авторской песни в жизни. В результате слабеют характерные признаки авторской песни, становится менее четким и ясным ее отличие от других песенных течений.
Честные последователи авторской песни бьют тревогу, стараются понять, что же случилось, почему исчезает прежний настрой авторской песни. Об этом написанная в восьмидесятые годы песня Ливановой «Репетиций не надо»:
Репетиций не надо, их кончился срок.
Песня ждет на листке из блокнота.
До упора на сердце закручен колок,
Чтобы слышать фальшивую ноту.
Как уже надоело твердить без конца
В честь гитары привычные оды…
Расчехлите зажатые ваши сердца —
Песня выпустит их на свободу.
Мчатся кони под берег обрывистый,
Песней сердце навылет пронзив.
Никакая гитара не вывезет,
Если нечего ей вывозить.
Километры истертых, натруженных лет
И посмертных пластинок звучанье,
Поколение первых, сказавшее «нет»,
Тех, кого приучали к молчанью.
Где ты, первый мой прожитый день без вранья?
Как мучительны эти уроки!
Все труднее и реже даются друзья,
Так же, как настоящие строки.
А кого ты сегодня в дорогу берешь,
Чтоб струна не могла оборваться?
Тех, кто к жизни пожизненно приговорен
По законам лицейского братства.
Чем сегодня оплачена песня твоя?
Что сказать мы готовы друг другу?
Да и стоит ли за руки браться, друзья,
Ради просто гитары по кругу?
Желая сохранить настоящую авторскую песню, единство с ее духовно-нравственными основами, многие последователи авторской песни стремятся к этому всеми силами, ищут выход. Но, видимо, никто из них до конца не понимает, что же случилось и что надо делать.
