Вы понимаете, все в руках Бога, у нас жизнь такая короткая… Если мы будем так думать: «Вот сегодня я полежу, а потом, там лет через пять, как дам, как дам!»… Я не понимаю этого. Надо жить сегодняшним днем. И огромное счастье, что рядом есть такие люди, как врачи, которые понимают тебя. Я вообще за домашнюю медицину. Должен в каждой семье быть домашний доктор, который знает тебя, твоих детей, твою родословную…
У меня есть мои друзья, мои врачи, которых я не считаю домашними. Они помогают по жизни мне, маме, моим близким. Удивительные люди, и низкий поклон им за это. У меня была сердечная недостаточность, я прошел курс тридцатидневного лечения благодаря хитрости Юры Базиашвили, который меня всеми возможными правдами и неправдами заманивает к себе в клинику. Приглашает к себе просто так, мол, посидим, поговорим. Я прихожу к нему. Мы с ним разговариваем, пьем чай. Вдруг заходит врач, говорит: «Ну, раз пришел, давай мы тебя посмотрим». Врач – это великая профессия. Но, как и в любой другой профессии, есть люди, которым ты особенно веришь. Я, например, раньше при виде бормашины падал в обморок. Сейчас у меня есть зубной врач, мой друг Саша… я у него пять часов могу сидеть. Лечение – это дело сугубо индивидуальное. Если человек умеет слышать свой организм, то сам может что-то делать. Я, например, извините, отравился чем-то. И точно знаю, где этот кусочек у меня лежит, ощущаю, знаю, чем отравился. Ну, это такое свойство моего организма…
Есть замечательный русский рецепт, помогающий практически от любой простуды: рюмка водки, пол-ложки перца, размешать и выпить. Это замечательно. Ты так потеешь, просто страшное дело. Выгоняет простуду моментально. Водка – одно здоровье. В нормальных дозах, конечно. Я не пью ничего другого кроме водки. Если честно, сейчас много суррогатов, все паленое. Акцизную марку подделать – тьфу. Говорят, мол, у нас защита там. Какая защита? Очень просто все делается…
Мне нужно бросать курить, сто процентов… Но я слаб, не могу. Бросил один раз, два с половиной года не курил и поправился на сорок килограммов. Ничего не могу с собой поделать. Даст Бог сил – может, брошу. Все-таки организм уже привык за сорок-то лет. Будто бы твердит: «Дай, дай никотина, дай никотина». А ты ему не даешь. Тогда он обидится и заболеет…
Постоянно твердят о том, что в Америке все поголовно ведут здоровый образ жизни. И что же? Не такая уж здоровая жизнь в Америке, если честно – прямо смотреть невозможно. Они сами воют от этой здоровой жизни. Ну, запретили они везде курить. Что, у них смертность понизилась? Не понизилась. Так же мрут. Это ужас, и мы тут (в России) тужимся и повторяем за ними. Повторять не стоит…
Сколько уехало отсюда людей, которые сейчас лечат Америку, Францию, Англию. Наши люди лечат в Израиле. Я всегда говорил: для меня существуют две главные профессии – это учитель и доктор. Как такое может быть: человек, который воспитывает и лечит наших детей, будущее нации – получает унизительно маленькую зарплату? Это чистой воды идиотизм! И пока мы этого не поймем, так и будем жить. Доктор и педагог должны получать много. Но и нести ответственность за то, что делают. Тогда это правильно. А если он, бедолага, работает на четырех работах да еще немножко шьет по вечерам…Что из этого выйдет?
Я живу… Я хочу жить! Я хочу сейчас съесть что-то – и съем. Я понимаю, вредно. Ну что поделаешь? Я хочу… Я, может быть, не прав. Но это личное дело каждого отдельно взятого человека. Купить здоровье нельзя. Следить за ним, поддерживать его, наверное, можно. Но у меня не получается. Я знаю столько примеров, когда люди, которые следили за своим здоровьем, просто пылинки с себя сдували, умирали в пятьдесят, в сорок семь лет. А есть люди, которые ничего для здоровья не делают, а живут. Вон Татьяна Пельтцер и курила, и выпить могла. И прожила девяносто с лишним лет. Опять же, я повторяю, это не рецепт. Это личное дело каждого человека. А уже что дальше с нами будет, это только Богу известно… Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким умрет… Понимаете, конец-то один…
Знаете, замечательный анекдот есть. Батюшка с новым русским едут в купе. Батюшка говорит: «Давайте чего-нибудь поедим?» Новый русский отвечает: «Сейчас ведь Великий пост, я не могу». Батюшка отрезает колбаски, достает водочку: «Может, выпьем чего-нибудь, закусим, колбасочка вот?» – «Да нет, у меня же Великий пост!» Батюшка снова: «Тут в соседнем купе две девочки красивые. Пойдем, поухаживаем?» Новый русский: «Да ведь сейчас же пост!!!» Наутро пришел батюшка, довольный, закурил сигарету и говорит: «Праведно ты живешь, но зря!» Как хотите, так и понимайте…
Я сейчас играю роль генерала НКВД в российско-американской картине «Блокада». Мы сняли уже больше половины фильма, и вдруг в Санкт-Петербурге растаял снег. Работу остановили до зимы, и у меня появились свободные дни…
У меня отец воевал, и умер он от старых ран. Я в это поколение никогда камень не брошу. Да и потом… Если и вытаскивать какие-то неприятные истории о героях войны, то нужно к этому очень бережно относиться. Война есть война. И что там происходило на самом деле, никто не знает. Нам всегда говорили, что Гитлер был дебил, идиот. Хорош идиот, когда он полмира завоевал! Я не понимаю, как идиот сумел завоевать полмира… Или те солдаты, которые кидались на дзоты… Разве их заставляли кричать «За Родину, за Сталина!»? Эти люди свято верили в свое дело. И так мало их осталось…
В свое время в парламент пошли и Марк Захаров, и Галина Волчек, и Олег Басилашвили, они искренне хотели изменить что-то к лучшему… Но потом поняли, что это невозможно. И ушли из политики, наверное, навсегда… Депутатская зарплата меня не интересует. Знаете, Раневская в свое время хорошо сказала: «Деньги прожрала, а стыд остался». Если я захочу заработать, я заработаю деньги своей профессией. Я видел, как некоторые очень близкие мои знакомые попадали в Думу и буквально через полгода становились другими людьми…
Вот мне с депутатской трибуны говорят о том, что ситуация в стране тяжелая, что надо помогать нищим. Но при этом я знаю, что у этих людей особняки за границей понастроены. На какие деньги все это куплено? Что, они их честно заработали? Так чем они в таком случае отличаются от обычного ворья? Или вот еще: какие нужно иметь мозги, чтобы на государственном уровне принимать закон о том, что можно вывозить из страны без декларации не более десяти тысяч долларов… Для кого они принимали этот закон? Для рабочих, для пенсионеров? Это какой же рабочий может вывезти в кармане десять тысяч долларов наличными?..
А вот закон о кино они принять почему-то не могут. Думаю, по одной простой причине – потому что кто-то платит бешеные деньги для того, чтобы иметь возможность забивать валом низкопробных американских фильмов наши кинотеатры и при этом окончательно угробить российский кинематограф…
Во многих странах совершенно нормальным считается регулирование национального кинопроката. И это установленный порядок вещей: не менее семидесяти процентов от всего проката – это должно быть свое национальное кино, и только тридцать процентов – зарубежное. И это тем более хорошо, что в этом случае кинодистрибьюторы будут отбирать для показа в России более качественное иностранное кино. А сейчас ситуация такая, что можно везти все что угодно… В итоге российский зритель не помнит, кто такой Черкасов или Никулин. А Шварценеггера знают… И ведь у нас есть собственное кино мирового уровня – «Война и мир» Бондарчука, весь Тарковский, Герман. Люди на это еще как пойдут. Я уверен!.. Я сейчас снимаюсь у Соловьева в «Анне Карениной». Знаете, если народ уже до такой степени одичал, то надо просто поднимать его за шкирку, как щенка, тыкать носом и говорить: «ЕщеТолстой был! Запомни! Тол-стой! Не “Та-ту’,’ а Толстой». Только тогда, может быть, что-то изменится…
В современном мире наличествует какое-то неимоверное количество информационной пены… какие-то желтые газеты, какие-то идиотские таблоиды… и ничего по большому счету приличного или более-менее адекватного на этом рынке не продвинуть. Да этим и не занимается никто, и я думаю – надо бороться с существующим положением вещей… Иначе получится, как в том анекдоте. Живет семья: папа ростом один метр десять сантиметров, мама – один метр. Входят сын – девяносто сантиметров и его подруга, девочка, – восьмидесяти сантиметров ростом. Сын говорит: «Папа, мама, мы решили пожениться». Папа выпил стакан водки и говорит: «Давай, сынок! Так и дойдем до серых мышей…» Мне частенько говорят: «Раньше было хуже. Многое запрещали». Да, раньше многое запрещали. Но почему-то раньше появлялись «Современник», «Таганка», Ленком… Сейчас все можно. Так почему ничего не появляется?
Я понимаю, почему сейчас режиссеры не берутся за классику. Боятся! Если он снимет про проститутку с трех вокзалов – хорошо ли, плохо ли – ну снял, да и ладно. А если ты взялся за «Анну Каренину», то тут надо отвечать. Я сейчас начинаю сниматься в «Мастере и Маргарите». Режиссер Владимир Бортко ходит весь белый, потому что он понимает всю ответственность происходящего. Я уже кусаю локти и думаю: правильно ли сделал, что согласился? Потому что это уже четвертый мой заход на Булгакова, три предыдущих провалились. Причем на одну и ту же роль – на Коровьева. Я ее больше всего люблю. Нам страшно. Ведь остались умные люди, которые с нас за это кино спросят…
