Давайте посмотрим глазами современника Брюллова на это, до сих пор впечатляющее полотно и почувствуем уловленную силу грозной стихии, сметающей мимолетность человеческого бытия; сокрушающей жилища, статуи богов и императоров. В этом усматривали намек на события 14 декабря 1825 года. Увидим характеры людей, их реакцию — ужас, непонимание, ожидание неминуемого — и общую панораму движения человеческой массы: в композиции более тридцати фигур. В полотне еще сохраняется статичность — наследие классических установок, но группы людей уже оживают и движутся. А если мы обратимся к эскизу, то увидим: он еще более динамичен, фигура в красном покрывале придает ему реальную ощутимость непостоянства. Вспомним, что одной из медалей Брюллов в свое время был награжден именно "за экспрессию".
"Мысль картины, — писал Гоголь, — принадлежит совершенно вкусу нашего века, который, как бы чувствуя свое странное раздробление, стремится совокуплять все явления в общие группы и выбирает сильные кризисы, чувствуемые целой массой".
Очень высоко оценил картину Пушкин:
Везувий зев открыл —
Дым хлынул клубом, пламя
Широко развилось, как боевое знамя…
Для своего времени полотно "Последний день Помпеи" было боевым знаменем передовой художественной мысли… Прошло двенадцать лет. Чего достиг сорокадевятилетний Брюллов? Что понял? С кем боролся и кого победил? Жил ли свободно? В чем мог себя упрекнуть?
"Автопортрет" — воспоминание о себе, восходящем яркой звездой, или… Или это Брюллов, уже не просто боящийся неволи, что сразу заметил Пушкин, когда художник только приехал из Италии, но неволю ненавидящий. Терпение "русского язычника", поклоняющегося артистизму и уму, истончалось.
Великий Карл боялся неволи и не избежал ее. Справедливо писали: попал в золоченую клетку. Неволя превращает его в узника собственной славы, вернее, слава становится частной собственностью его императорского величества. Объяснимым становится "тяжелый" характер Брюллова, угрюмость, пришедшая на смену его общественному темпераменту; "бестактные выходки особенно по отношению к высокопоставленным лицам", за что упрекали художника даже в конце века.
Художник наставлял своих учеников: любите искусство, презирайте почести…
Что бы ему, казалось, не радоваться? Первый живописец России, Великий Карл живописи, тьма заказов… Поклоняются, славословят, стремятся поцеловать то место, где лежала кисть его… Ему покровительствует император. Покровительство, правда, не столько укрывающее, сколько образующее русло, по которому надлежит течь вдохновению… Прокрустово ложе.
Он тосковал по "общечеловеческой радостности", сам по характеру был человеком отзывчивым и справедливым. Портрет Жуковского работы Брюллова разыграли в лотерею, на вырученные деньги выкупили из рабства Тараса Шевченко.
Впоследствии Тургенев упрекнет художника за "трескучие картины с эффектами". Кони с мерцающей атласом кожей и сверкающими огненными глазами, женщины в пышных амазонках, обязательные слуги-арапы… Так Брюллов заслонялся от сумеречно дышавшего Петербурга. Его постоянно тревожила мысль о главной картине.
"Осада Пскова", где "все сделал сам народ", — полотно о движении человеческих масс в переломный момент истории. Брюллову предстояло сказать новое слово в исторической живописи, картина шла от жизни, не от схемы — а вот не получалось. Охватывало раздражение — вмешивался ничтожный человек, император, "подсказывал", как писать. Мучительно превозмогая себя, художник все же писал и писал большое полотно. Ко времени "Автопортрета" он от своего замысла уже отказался.
Брюллов мог гордиться тем, что создал целую галерею портретов современников.
Модель у Брюллова размышляет. Размышление это имеет различные оттенки. В двадцатых-тридцатых годах XIX века портреты художника спокойны и статичны — это портреты верного отображения модели. Впоследствии же модели оживают, словно сбрасывают оцепенение, пробуждаются, и создается серия — рассказ о современнике, — соединяющая точную психологическую характеристику с максимальной жизненностью: она в характере душевного непостоянства, в устремленности человека. Перед нами портреты действия. Глядя на них, ощущаешь: в следующее мгновение состояние героя изменится. Каким замечал его художник, он останется недолго. Действие, овеянное известной долей романтической приподнятости, развивается. Таков, например, портрет писателя Антона Погорельского — умного, наблюдательного, мятущегося человека. Он изображен в минуту вдохновения — что-то обдумывает, что-то скажет пылко, впечатляюще…
Не раз был замечен в портретах Брюллова мотив маски. Усталый Крылов изображен в маске простака… Писатель Н. Кукольник противоречив, художник его "догадливо недосказал": романтическая поза и полустертое выражение лица — в нем действие, но рассчитанное. А вот в портрете археолога Микеланджело Лан-ги действие показано в своем первозданном виде — порыв, неспокойство в резком повороте человека, готового к спору.
Художник написал много портретов прекрасных женщин, излучающих свет спокойной прелести.
В Омской картинной галерее есть женская головка его работы. Она производит глубокое впечатление естественностью своего очарования и заставляет посетителя возвращаться, всматриваться, запоминать. "Картинами очарования" Брюллов начал свой победный путь в живописи: любование композицией, пластикой человеческого тела; сочным, пышущим, резким от своей насыщенности цветом.
Настоящий гимн воспел он Ю. П. Самойловой — в портрете чувствовали хвалу свободолюбию графини. Летящим ангелом называли девушку-всадницу со светлым "рафаэлевским" лицом ("Всадница").
И все же лучший женский портрет, пожалуй, Е. П. Салтыковой. Уставшая, обаятельная, безгранично доверчивая, знающая цену своей красоте женщина излучает нежное, необжигающее тепло. Пышность одежд, шкура леопарда на полу, веер из павлиньих перьев контрастно оттеняют эту мягкость.
Утверждали, что Брюллов обладал громадной способностью к ничегонеделанью. Тем не менее он заставлял себя работать неустанно — пока не стал писать виртуозно, чрезвычайно быстро. Писал с "неожиданной легкостью", одержимо, словно всю жизнь помнил сильную пощечину отца за леность (она сделала его глухим на одно ухо). В "неожиданной легкости" был заключен огромный труд.
Художник мог упрекнуть себя в том, что не открыл тропу, по которой пошел основатель школы критического реализма Федотов. Но и тут Брюллов, честный и гордый человек, сумел, восседая на Олимпе живописи, сказать армейскому офицеру: "Вы победили меня". И похвалил его картину "Свежий кавалер". Слова эти очень важны для понимания жизненной позиции Брюллова. Ибо они не просто признание своего поражения, не просто дань очевидному или тоска по несовершенному, но программное понимание действительности, истории.
Вот почему его "Автопортрет" не только исповедь, не только недоумение: тяжелый взгляд художника словно отталкивает. В "Автопортрете" душевная боль художника, ощущение того, что он "задыхался" в самодержавной России, обрели свой зримый образ, стали постоянным напоминанием, голосом совести…
Целую вашу душу, которая по чистоте своей способна все понять вполне.
Карл Брюллов
Василий Андреевич Тропинин (1776 — 1857) — русский портретист первой половины XIX века. Крепостной графа Моркова. Учился в Академии художеств "посторонним" учеником. В 1823 году был отпущен на волю. Осенью 1824 года получил звание академика. Жил в Москве.
Он "лбом стену прошиб". Его терпение назвали высоким — все претерпел ради таланта. Современники очень любили этого внешне мягкого и податливого, а на поверку несокрушимого человека.
Его владелец граф Морков дарованию своего крепостного противился, как мог. Не позволил доучиться в Академии художеств: "Толку не будет!" Попытался превратить художника в кондитера.
Граф выиграл — он получил к столу великолепные торты.
Но рисовать Тропинин не перестал. Затем графу понадобился маляр — и Тропинин усердно красил колодцы, заборы, кареты… И продолжал рисовать. Наконец граф смирился, но захотел, чтобы Тропинин стал лишь "домашним мазуном" и украшал стены портретами членов барской семьи. Художник изображал их, но одновременно создал портрет народного мстителя Устима Кармелюка.
Известна история, когда гость-француз сконфузил и графа, и невольно ранил Тропинина. Гость побывал в мастерской у художника, и, как только Тропинин вошел в столовую, галантный француз бросился усаживать его за стол. Но лакей Тропинин обязан стоять за стулом графа, прислуживать за обедом…
Тропинин, конечно, человек, побеждающий великим, бесконечным трудом: "Случалось, где работал, там и засыпал". Но не только трудом. Под личиной благодушно-приятного услужливого человека его железная воля таила глубоко запрятанный бунт и страстную любовь к свободе. Ничто, самое унизительное, не могло его унизить, он бы снес; избрал тяжкий и долгий путь преодоления, в котором каждый день становился каплей, точащей камень…
