Пленение Святого Флориана. Экспонат Германского национального музея
Адам Краффт. Оплакивание Христа. Экспонат Германского национального музея
Живописное освещение легенд требовало чередования взволнованных, исполненных пафоса сцен с повествовательно-спокойной передачей действия. Именно этим отличается выставленная в Германском национальном музее картина «Пленение Святого Флориана». Хранящаяся в Нюрнберге композиция – далеко не главная часть знаменитого цикла, что не мешает зрителю представить то, что некогда украшало алтарь монастырской церкви. Действие происходит на бревенчатом мосту через реку Эннс. В соответствии с содержанием каждая деталь вызывает тревожные чувства: стражники на переднем плане, ощетинившаяся башнями крепость на острых скалах, стремительный полет птиц в предгрозовом небе. Приближение трагедии ощущается в беспокойных пятнах красного и желтого цвета в одежде, мерцании лат и кольчуг, отблесках на пиках и шлемах. В этом произведении еще господствуют люди, но в дальнейшем, начиная примерно с 1525 года, Альтдорфер все чаще обращался к пейзажу и в итоге пришел к изображению природы в чистом виде, отказавшись не только от человеческих фигур, но даже от сюжета. В целом такой подход был чужд ренессансному художнику, в трактовке которого полная экзальтации библейская легенда обычно превращалась в спокойный, понятный зрителю рассказ.
Каменные боги нюрнбергского скульптора Адама Краффта обладают впечатляющей пластичностью и весомостью земных созданий. Они меньше всего похожи на небожителей – серьезные, уравновешенные люди, сдержанные в чувствах и движениях. Их создатель был современником и другом Петера Вишера, но в отличие от него работал только с камнем. Самое известное произведение Краффта до сих пор украшает здание городских весов. На созданном в 1497 году рельефе изображен весовщик с юным помощником, занятый своим обычным делом, то есть взвешиванием товара, хозяин которого стоит в стороне и тянется к кошельку, готовый расплатиться за услугу. В художественном отношении скульптура не представляет особой ценности, зато по ней можно судить о сути и некоторых приемах пластического искусства Северного Возрождения. Большой интерес вызывает светское назначение рельефа, ведь тогда духовенство выступало в качестве заказчика гораздо чаще, чем городские власти. Свойственная мастерам Ренессанса треугольная композиция у Краффта повторяется неоднократно. Кроме «Весовщиков», она отличает законченную в 1508 году серию «Страсти Христовы». Долгое время находившиеся под открытым небом, они едва не погибли, но, восстановленные умелыми руками немецких реставраторов заняли наконец, почетное место в одном из залов Германского национального музея.
Самым крупным отделением Германского национального музея является замок Нейнхоф, куда посетители приходят, чтобы познакомиться с образом жизни германской аристократии XIX века. Однако допускают их только летом, поскольку главное в небольшой летней резиденции – огромный сад, чья красота раскрывается лишь в теплое время года.
Германский национальный музей работает каждый день, кроме понедельника. Когда он закрыт, проникнуться духом давно ушедших лет можно гуляя по улицам города, где интерес равно исторический и художественный представляет каждое сооружение. Помпезная статуя Нептуна, ныне украшающая Городской парк, является копией оригинала, приобретенного у властей Нюрнберга русским царем Павлом I для Петергофа. Если пройти вдоль стены старого города по Йоханнесштрассе, то, миновав ничем не примечательные ворота, можно попасть в маленький Версаль, коим в Нюрнберге являются Барочные сады. Украшенные множеством белоснежных статуй, фонтанами, подстриженным кустарником вдоль ровных аллей, они манят запахами цветов и тонким, непривычным для Германии ароматом апельсинов, созревающих среди другой, в том числе северной, растительности парка. Изящная Елизаветкирхе – одна из немногих католических церквей лютеранского города – построена в классическом стиле и отдаленно напоминает римский Пантеон. Модерн в старом Нюрнберге встречается редко, большей частью в северо-восточных районах, где настоящий «город в городе» создан из великолепных зданий этого неувядающего стиля.
Когда-то на месте нюрнбергской Хауптмаркт был еврейский квартал, который благочестивые бюргеры сожгли вместе с обитателями. Страшное событие произошло за 600 лет до того, как немцы решили избавить от евреев не только свой город, но и всю землю, что едва не случилось в годы Второй мировой войны. Если вспомнить о юридическом обосновании принятых в предвоенной Германии антисемитских законов, то они совсем не случайно получили название нюрнбергских. Газета «Штурмовик» – рупор самых фанатичных поборников чистоты арийской расы – тоже выходила в этом городе, который по неизвестной причине манил к себе тех, кто стремился к мировому господству.
Золотая булла, сыгравшая положительную роль в Средневековье, стала роковой для Нюрнберга середины XX века: увлекаясь историческими аналогиями, Гитлер уподоблял свой рейх двум предшествующим и потому не мог не заинтересоваться городом, где веками вершились великие дела. Имперский Нюрнберг был избран партийной столицей нацистов, благо жители в общей массе выражали симпатию Гитлеру еще тогда, когда он не был рейхсканцлером и «отцом нации».
Безумный ефрейтор с маниакальными устремлениями впервые привлек внимание горожан осенью 1923 года, в День Германии, разрешив штурмовикам из CA прошествовать по улицам города. «Варварский праздник, – описывал подобные марши французский публицист Жан Марабини. – Озаренные факелами, вместе они выглядели как пылающий змей и за несколько часов сумели завоевать людские сердца. В гуще коричневой армии шагали и последние, недавно набранные защитные отряды CC, все в черном, без музыки, в униформах со знаком черепа. Их численность тогда была невелика, но, приветствуя свою бригаду, Гитлер чуть более резко выбрасывал вперед руку, прямее держал спину…». Со временем личная охрана фюрера обрела силу и в 1934 году сумела уничтожить CA – организацию, в тысячу раз превосходящую ее по численности.
Выезд мотоциклистов на церемонии открытия съезда НСДАП. Фотография, 1936 год
В отношении Нюрнберга Гитлер высказался знаменитой фразой «Stadt der Reichstagen – Stadt der Reichsparteitagen», назвав его городом рейхстагов и партийных съездов. В 1938 году сюда из Вены привезли имперские реликвии и регалии правителей Священной Римской империи, которым пытались подражать боссы НСДАП. С началом Второй мировой войны сокровища были переправлены в Бургберг и помещены в строение, позже ставшее музеем под названием Исторический художественный бункер.
Помимо прочих почестей, новая имперская столица получила статус «самого немецкого из всех немецких городов», тогда как «самой немецкой из всех немецких опер» были признаны «Нюрнбергские мейстерзингеры» любимого фюрером композитора Рихарда Вагнера. Его музыка постоянно звучала на партийных съездах, проходивших в Нюрнберге и неизменно завершавшихся маршем до рыночной площади.
Немцы стараются не вспоминать времена Третьего рейха и не хранят то, что могло бы служить напоминанием о фашизме. В новом Нюрнберге от страшной эпохи каким-то образом уцелели Цеппелиновы поля – участок земли, который на сегодняшний день является единственным военным плацем времен гитлеровской Германии. Именно здесь сотни тысяч введенных в заблуждение немцев присягали на верность фюреру, наслаждаясь видом факельных шествий и стройных колонн, составленных людьми в одинаковой черной форме.
В сентябре 1938 года в течение восьми дней и ночей жители Нюрнберга в окружении гостей, прибывших со всего мира, наблюдали за фантастической церемонией на Цеппелиновых полях. Колоссальное, угрожающее, превосходно организованное действо в рамках ежегодного съезда тогда было особенно впечатляющим. В статье известного американского журналиста описаны «яркие пучки света, которые отбрасывали в небо прожекторы, изготовленные на заводе Крейга в Берлине. Странный ночной церемониал – гитлеровская литургия – разворачивался на фоне 20 тысяч знамен, колыхавшихся в ирреальном свете, подобно деревьям фантастического леса». Автор отметил мрачный восторг «простых людей, стоявших сомкнутыми рядами, выбрасывая вперед руки, в знак того, что нацизм не только возможен, но и необходим. Отвернув свои души и ум, свое чувство ответственности, личные проблемы, они слились в нерасторжимое целое».
Парад в рамках съезда НСДАП в Нюрнберге. Фотография, 1930-е годы
Некоторые свидетели этого торжества сравнивали восторженную толпу с потоком раскаленной лавы, а Цепеллиновы поля называли огромной гитлеровской трибуной. Многие помнили, что даже организованное скопище одетых в форму вооруженных людей вызывало смутное ощущение опасности. Мерное движение шеренг напоминало игру мускулов у героев знаменитых фильмов Ленни Риффеншталь. Французский посол заметил, что «Нюрнберг, город Священной империи, вдруг стал местом, где мысли и чувства соединились в культе памяти о прошлом и великих амбициозных планов на будущее». Дочь Муссолини призналась в том, что нюрнбергский парад вызвал «тревогу и энтузиазм, но со временем тревога возросла, совершенно вытеснив энтузиазм». Торжество захватило даже священника, папского легата Бенуа-Мешена: «Мистическое действо, достаточно мощное, чтобы восторжествовать над всеми индивидуальными чувствами, вливало их в горнило новой веры. Жаль, что церемония носила очевидный неоязыческий характер».
