По-настоящему же Юон связал свою судьбу с театром только через десять лет. В 1910 году он оформил спектакль по пьесе Островского в театре Незлобина, несколько спектаклей в Большом театре, в том числе ставших классическими «Бориса Годунова» и «Хованщину». В советские же годы много лет работал главным художником Малого театра.
Между тем ко времени второй самостоятельной антрепризы у Ивана Егоровича появился круг близких ему по духу людей. Среди них библиотекарь Московской казенной оперы Николай Федорович Мамонтов, макетчик Большого театра Георгий Васильевич Кичин, над барскими замашками которого подтрунивали друзья: Кичин снимал огромную квартиру в одном из роскошнейших доходных домов Москвы, на углу Большой Дмитровки и Столешникова переулка. Самым молодым членом этого круга был Михаил Михайлович Мордкин (или просто Миша) — талантливый танцовщик, вскоре получивший место помощника балетмейстера и начавший преподавать. Особо почитаемым был Василий Петрович Шкафер, выдающийся певец, соперничавший в «Борисе Годунове», где исполнял роль Шуйского, с самим Шаляпиным. Василий Петрович перешел на казенную сцену из мамонтовской Русской частной оперы одновременно с художником Константином Коровиным. В годы Первой мировой войны он исполнял обязанности главного режиссера Большого театра. В записных книжках Ивана Егоровича сохранился и его адрес (Шкафер жил в одном доме с Антониной Васильевной Неждановой) — Никитский бульвар, дом 8, и телефон — 290–21.
После неудачи с антрепризой Иван Егорович решил осуществить другую свою мечту — превратить коллекцию западноевропейской живописи XV–XVII веков в музей. В те годы такие проекты вынашивали многие московские собиратели — в частности, Афанасий Васильевич Бурышкин, глава Торгового дома мануфактурных товаров, купивший ампирный особняк в Антипьевском переулке для фамильного музея истории Москвы. Правда, настоящую ценность собрание фабриканта приобрело только после присоединения к нему коллекции хранителя Эрмитажа, видного искусствоведа князя В. А. Аргутинского-Долгорукова. Тем не менее Бурышкину не суждено было воплотить свой замысел. Хотя город получил бы по завещанию и сам дом, и значительный капитал на его содержание, городская управа отвергла дар, не согласившись с главным условием фабриканта — чтобы собрание не покидало особняка. Уже после Октября, существенно разрозненное, оно поступило в фонды Государственного исторического музея.
После долгих колебаний Иван Егорович решил построить на собственной земле здание для экспозиции своей коллекции. Проект заказали известному московскому архитектору Владиславу Густавовичу Пиотровичу, который к тому времени построил для семьи Гриневых целый ряд загородных домов в Богородском и Лосиноостровской. Пиотрович был другом семьи и знал историю Гриневского собрания едва ли не с момента его зарождения.
* * *
Владения наследников Гринева Георгия Васильевича — Василия Георгиевича, Ивана Егоровича, Ираиды Георгиевны: по Краснопрудной ул. — участки 128, 129, 130, 155; по Красносельскому тупику — участки 613, 614, 726; по 2-му Краснопрудному пер. — участки 895, 898; по 4-му Краснопрудному пер. — участок 858; по Ему Красносельскому пер. — дом № 5; по 2-му Красносельскому пер. — дом № 12. По 2-му Красносельскому пер., 12 Строительным отделом принято новое каменное жилое строение — владелец И. Е. Гринев (из Межевых книг Москвы. 1904).
Дети Анастасии Федоровны мало в чем походили друг на друга. Ираида Георгиевна сама присмотрела себе жениха — старшего маклера Московской хлебной биржи Семена Попова. Но «на хозяйстве и пеленках», по ее выражению, не засиделась. Сумела выделить свой приданный капитал и затеяла собственное дело — стала едва ли не первой в России женщиной-маклером по продаже предприятий. Не поладив с мужем, учредила над ним опеку и одна растила детей — сына, окончившего Кадетский корпус, и дочь, ставшую акушером-гинекологом.
Василий Георгиевич стал присяжным поверенным и начал заниматься городскими делами. Многие годы был гласным городской думы, неоднократно переизбирался председателем сословия. Его присутствие находилось в Георгиевском переулке рядом с Благородным собранием. Василий Георгиевич покровительствовал самой большой в Москве Покровской мещанской богадельне на 1100 мест. Каждый воскресный и тем более праздничный день начинал с посещения приютов и тюрем, для обитателей которых дома пеклись особые калачи.
Под влиянием моды на дачную жизнь Василий Георгиевич и Ираида Георгиевна начали застраивать подмосковную Лосиноостровскую и благоустраивать новый поселок. Сегодня от былых просторных, украшенных резьбой дач, с паркетными полами, огромными верандами, непременными клумбами, зеркальными шарами и фонтанчиками в палисадниках, осталась всего одна — у самого железнодорожного полотна, получившая статус памятника архитектуры — признание мастерства Владислава Пиотровича.
Иван же Егорович сосредоточился на будущем музее. Окончание строительства совпало с его женитьбой на княжне Марии Никитичне Курбатовой.
Доживя без малого до ста лет, она иногда подшучивала над унаследованным от отца титулом: княжна Мария Курбатова! Князья — без княжества и состояния!..
Семейное благополучие закончилось вместе с отменой крепостного права. Мария Никитична родилась на следующий год после указа Александра II и смутно помнила поместье под Харьковом. Просторный дом с навощенными до зеркального блеска полами. Ходившие по комнатам теплые сквозняки. Парусом на ветру вздувавшиеся полотняные шторы на открытой террасе. Огненные плети настурций, свисавших из деревянных вазонов по краям широкой пологой лестницы. Уходившая в поля аллея пирамидальных тополей.
Со слов родителей знала, что отец, князь Никита Иванович Курбатов, увлекся модными тогда железнодорожными концессиями, лишился последнего имущества и в виде своеобразной компенсации получил место начальника станции Ромодань. Не жаловался. Не искал иного выхода: трое детей принуждали к осторожности.
Ромодань — станция железной дороги Полтавской губернии Миргородского уезда. Значительная торговля хлебом. Элеватор. Почтовое отделение, сберегательная касса. Жителей 2000 (Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона).
Мать, княгиня Татьяна Ольгердовна, выпускница Харьковского института благородных девиц, нового уклада жизни не приняла. Ни хозяйством, ни детьми не занималась. В памяти младшей дочери осталась вечно сидящей в камышовом кресле-качалке с последним номером какого-нибудь журнала в руках — выписывалось их множество. И с неизменной тоненькой дамской папироской — пахитоской. Княгиня оживлялась только тогда, когда закладывали бричку для поездки в гости или кто-то из соседних помещиков заглядывал на огонек.
Историю в курбатовском доме вспоминали часто. О временах Ивана Грозного, когда ездил в составе московского посольства к польскому королю дьяк Тарас Курбат Григорьевич, награжденный царем за верную службу большим поместьем. О Смутном времени, когда сын Курбата — Иван Тарасьевич Курбатов — ездил с разными посольствами, был думным дьяком при всех быстро сменявшихся на московском престоле правителях: Лжедмитрии, боярском царе Василии Шуйском, первом из Романовых — Михаиле Федоровиче.
Только с патриархом Филаретом, подлинным правителем Московского государства, Курбатов-младший почему-то не поладил. «За непослушание, упрямство и самовольство» его сослали. Но сразу после кончины владыки он был возвращен в Москву царем Михаилом Федоровичем, получил в свое ведение Посольский приказ — все иностранные дела государства — да еще и государственную печать, стал «печатником».
Умер Иван Тарасьевич в великом почете. Перед смертью постригся под именем Иоиля в Троице-Сергиевом монастыре. Душеприказчиками его стали ближайшие родственники царицы Марьи Ильичны Милославской, первой супруги царя Алексея Михайловича, — отец и дед государыни.
В каждый свой приезд в Москву князь Никита Иванович непременно отправлялся в Троице-Сергиеву лавру, служил литию у погребения инока Иоиля, почитавшегося заступником всей семьи, поминал и остальных похороненных в монастыре предков.
Кстати, оба первых Курбатова носили прозвище Грамо́тиных. Дома в Ромодани на самом почетном месте в маленькой гостиной висела потемневшая копия хранившегося в Московском архиве иностранных дел портрета со старинной надписью на обороте: «Курбатов — Грамотин».
Но интересовала Никиту Ивановича и совсем недавняя история. Недалеко от Ромодани находились знаменитые Кибинцы, поместье екатерининского вельможи Дмитрия Прокофьевича Трощинского, женатого на родной тетке матери Гоголя.
Кибинцы — село Полтавской губернии, Миргородского уезда, при речке Харпачке. Дворов 300, жителей 3003. Церковно-приходское училище, 2 лавки, 3 маслобойни, 39 ветряных мельниц (Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона).
