XII, 4 — Прослыть притворным чудаком… — Ср. "Уж не пародия ли он?" (VII, XXIV, 14). Мысль, которую Татьяна считала «разгадкой» Онегина, в восьмой главе приписана «благоразумным» людям.
XIII, 14 — Как Чацкий, с корабля на бал. — Сопоставление Онегина с Чацким характерно для тенденции осьмой главы к «реабилитации» героя.
XIV, 3 — D u c o m m e i l f a u t (Шишков, прости…) — В печатном тексте вместо фамилии Шишкова начились три звездочки (VI, 652), в рукописи — Ш*… VI, 623). Кюхельбекер склонен был видеть в звездочках намек на себя и читал "Вильгельм, прости…" ("Очень узнаю себя самого под этим гиероглифом" юхельбекер, с. 101). Ю. Н. Тынянов считал, что расшифровка "Шишков", принятая до сих пор, довольно сомнительна" ("Лит. наследство", 1934, 16–18, с. 372). Мнение Тынянова, однако, опровергается наличием буквы «Ш» в рукописях и не встретило поддержки у текстологов. Оборот, примененный в этом стихе, заимствован из эпистолярной практики карамзинистов. Ср.: "Знаю твою нежность (сказал бы деликатность, да боюсь Шишкова)" (Письма Карамзина… с. 183). Выражение "comme il faut" (порядочный, приличный, буквально "как должно" — франц.) употреблено зд. не в ироническом, а в положительном контексте. Ср.: "…Ты знаешь, как я не люблю все, что пахнет московской барышнею, все, что не comme il faut, все, что vulgar… Если при моем возвращении я найду, что твой милый, простой, аристократический тон изменился; разведусь, вот те Христос, и пойду в солдаты с горя" (XV, 89).
Шишков Александр Семенович (1754–1841) — литературный деятель, адмирал, президент Российской академии и идейный руководитель "Беседы любителей русского слова", автор "Рассуждения о старом и новом слоге" и ряда резких выпадов против Карамзина. Несмотря на обилие в творчестве П полемических ударов против Шишкова, определенные стороны его языковой позиции учитывались поэтом. См.: Виноградов В. В. Очерки по истории русского литературного языка XVII–XIX вв. М., 1938, с. 227–268.
XV, 14 — Зовется v u l g a r. (He могу… — Выражение vulgar, как и указание на "высокий лондонский круг", вероятно, восходит к "Пелэму…" Бульвер-Литтона.
XVI, 9 — С блестящей Ниной Воронскою… — Вопрос о прототипе Нины Воронской вызвал разногласия у комментаторов. В. Вересаев высказал предположение, что П имел в виду Аграфену Федоровну Закревскую (1800–1879) — жену Финляндского генерал-губернатора, с 1828 г. — министра внутренних дел, а после 1848 г. — московского военного генерал-губернатора А. А. Закревского (1786–1865). Экстравагантная красавица, известная скандальными связями, А. Ф. Закревская неоднократно привлекала внимание поэтов. П писал о ней:
С своей пылающей душой,
С своими бурными страстями,
О жены Севера, меж вами
Она является порой
И мимо всех условий света
Стремится до утраты сил,
Как беззаконная комета
В кругу расчисленном светил
("Портрет", 1828 — III, 1, 112).
Ей же посвящено стихотворение П "Наперсник" (III, 1, 113). Вяземский называл ее "медной Венерой". Баратынский писал о ней:
Как много ты в немного дней
Прожить, прочувствовать успела!
В мятежном пламени страстей
Как страшно ты перегорела!
Раба томительной мечты!
В тоске душевной пустоты,
Чего еще душою хочешь?
Как Магдалина плачешь ты,
И как русалка ты хохочешь!
("К…" — I, 49).
Закревская же была прототипом княгини Нины в поэме Баратынского "Бал". Именно это последнее было решающим для В. Вересаева (см. очерк "Княгиня Нина" в кн.: Вересаев В. В двух планах. Статьи о Пушкине. М., 1929, с. 97–102). Предположение это, принятое рядом комментаторов, было оспорено в 1934 г. П. Е. Щеголевым, указавшим на следующее место в письме П. А. Вяземского к жене, В. Ф. Вяземской: Вяземский просит прислать образцы материй для Нины Воронской и добавляет: "так названа Завадовская в Онегине" ("Лит. наследство", т. 16–18, 1934, с. 558). Завадовская Елена Михайловна (1807–1874), урожденная Влодек, известна была исключительной красотой. Ей, видимо, посвящено стихотворение П "Красавица" (III, 1, 287), упоминание в стихе 12 "мраморной красы" более подходит к Завадовской (ср. у Вяземского: "И свежесть их лица, и плеч их белоснежность, И пламень голубой их девственных очей") и по внешности, и по темпераменту, чем к смуглой, с южной внешностью и безудержным темпераментом Закревской. Однако соображения Щеголева не были приняты единодушно. По мнению современного исследователя, "прототипом является, скорее всего, А. Ф. Закревская" (Сидяков Л. С. Художественная проза А. С. Пушкина. Рига, 1973, с. 52). Основанием для такого мнения являются пропущенная строфа и то, что автор называет Нину Воронскую «Клеопатрой» (см. след. примечание).
10 — Сей Клеопатрою Невы… — Клеопатра (69–30 г. до н. э.) — царица древнего Египта, прославленная своей красотой и развращенностью. Образ Клеопатры заинтересовал П в 1824 г. Источником интереса явились строки латинского историка Аврелия Виктора, писавшего (вольный перевод П), что "Клеопатра торговала своею красотою <…> многие купили ее ночи ценою своей жизни" (VIII, 1, 421). Работа над замыслом произведения о Клеопатре продолжалась до 1828 г. В дальнейшем, в 1835 г., в повестях "Мы проводили вечер на даче" (неоконч.) и "Египетские ночи" П вновь вернулся к этому образу. Клеопатра в художественном сознании П олицетворяла романтический идеал женщины — "беззаконной кометы", поставившей себя и вне условностей поведения, и вне морали. Такое истолкование поддерживается наброском строфы XXVI а:
[Смотрите] в залу Нина входит
Остановилась у дверей
И взгляд рассеянный обводит
Кругом внимательных гостей
В волненьи перси — плечи блещут,
Горит в алмазах голова
Вкруг стана [вьются] и трепещат
Прозрачной сетью кружева
И шолк узорной паутиной
Сквозит на розовых ногах…
(VI, 515).
Обилие динамических глаголов, экстравагантный костюм создают контрастный Татьяне образ. Горит в алмазах голова — мода на бриллианты, распространившаяся с особенной силой с конца 1810-х гг., поражала иностранцев в Петербурге. "Самые роскошные и ценные брильянты той эпохи были императрицы Елизаветы Алексеевны. Они имели форму древесной ветви и располагались вокруг головы короною" (Северцев Г. Т. Петербург в XIX веке. — "Историч. вестник", 1903, май, с. 628). Закревская носила голубой тюрбан, заколотый крупными бриллиантами.
С точки зрения Татьяны, бриллиантовые украшения на голове, конечно, vulgar.
Образ Клеопатры имел мужскую параллель в фигуре Фауста, также интересовавшего в это время П и определенным образом соотнесенного с онегинским типом. Поэтому введение такой героини в мир Татьяны и Онегина могло породить определенные сюжетные коллизии. Очевидно, что уравновешенная, холодная, «неземная» красавица Завадовская мало подходила в прототипы для "новой Клеопатры". Но Закревская не могла быть охарактеризована как мраморная красавица. Очевидно, поэтика второстепенных персонажей к восьмой главе существенно изменилась: они уже не являются выведенными на сцену реальными людьми, портреты которых читатель должен узнавать, а строятся по тем же законам художественного синтеза, что и центральные герои.
XVII, 3 — Как! из глуши степных селений… — Степной иногда употребляется у П в значении «сельский», как антоним понятия «цивилизованный» ("На прелести ее степные С ревнивой робостью гляжу" — VIII, VI, 3–4). Татьяна приехала не из степной полосы России, а из северо-западной (см. с. 325), и стих следует понимать, "из глуши простых, бедных селений".
10 — С послом испанским говорит? — В 1824 г., когда происходит встреча Онегина и Татьяны в Петербурге, Россия не поддерживала дипломатических отношений с Испанией, прерванных во время испанской революции. Испанский посол Хуан Мигуэль Паэс де ла Кадена появился в Петербурге в 1825 г. П познакомился с ним, видимо, в 1832 г. и записал с его слов рассказ секретаря Наполеона Бурьена о 18 брюмера (см.: XII, 204). Он же, возможно, прототип "путешествующего испанца" в отрывке "Гости съезжались на дачу…" (VIII, 1, 41–42). О Паэс де ла Кадена см.: Рукою Пушкина, с. 210 и 326.
Анахронизм появления этого персонажа совпадает с общей тенденцией П к изображению фона седьмой-восьмой глав на основании реальных впечатлений последекабристской эпохи.
XXII, 3 — Но десять бьет; он выезжает… — Нетерпение Онегина выразилось в том, что он выехал не только без опоздания, но и в максимально возможный ранний срок. Съезд гостей начинался после десяти вечера. Ростовы, приглашенные на бал к "екатерининскому вельможе", "в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали" ("Война и мир", т. II, ч. III, гл. 14). От Таврического сада до Английской набережной они ехали не менее получаса, но прибыли еще до появления государя и начала бала. Онегин приезжает до появления гостей — "Татьяну он одну находит" (XXII, 6). Поскольку князь N дает не бал, а вечер, хозяева не встречают гостей при входе в зал, а запросто принимают в гостиной. Ср.: у Фамусовых собираются "потанцевать под фортепьяно": они "в трауре, так балу дать нельзя".
