Александр Архангельский - Пародии. Эпиграммы.

Сквозь строй бездонных бездн и млечные системы,
К протуберанцам солнц пути преодолев,
Для пламенной космической поэмы
Я отыскал неслыханный запев.
Вселенский хор гремит в надкрайности сверхзвездной
Превыше хладных лун и сказочных планет,
И мировой аккорд плывет над звучной бездной
В спиралях круговых стремительных комет.
Отверзлось все очам, что прежде было тайной,
И в грудь мою проник пылающий мажор.
В спиралях мировых, в сверхзвездности надкрайной
Аккордом мировым гремит вселенский хор.
Сквозь строй бездонных бездн и млечные системы
К протуберанцам солнц пути преодолев,
Для пламенной неслыханной поэмы
Я отыскал космический запев.

Довольно.
Еду,
от злости
неистов,
Кроя
живопись
наших
дней.
АХРРы
пишут
портреты
цекистов,
Демонстративно
забыв
обо мне.
Я
любого
ростом
не ниже.
Речь
стихами
могу
сказать.
С меня
портрет
напишет
в Париже
Не аховый
АХРР,
а сам
Сезанн.
Хотя не осень —
кислейший вид.
Москва
провожает
слезливым
глянцем.
Мамаша!
Утритесь!
Еду
в Мадрид.
Вернусь
оттуда
испанцем.
Приехал.
Ясно —
в кафе
попер.
Про
го
ло
да
ешь
ся,
странствуя.
За каждым
столиком
тореадор.
Речь,
конечно,
испанская.
Уткнувшись
в тарелку,
ем
спеша,
К тому же
голод
чертовский.
А сзади
шепот;
— Дон Педро
Ша!
Это же
Ма
я
ков
ский!!!
— Да ну?!
— Ей-богу!
Шипит,
как уж,
чей-то
голос
гнусавый:
— Вы знаете?
Он —
Колонтаихин
муж
И внук
Морозова
Саввы!
Снежной
глыбой
ширится
спор.
— Ваша
испанская
Роста
хромает.
Он —
из Севильи
тореадор,
Под кличкою:
Ковский
Мая.
Шляпу
схватив,
задаю
стрекача.
Куда там!
И слева,
и справа
Толпы
испанцев
бегут,
крича:
— Дон
Маяковскому
слава!!!
Прошу
убедительно
граждан
всех:
Если
какие
испанские
черти
Скажут,
что я —
африканский
леф,
Будьте
любезны —
не верьте!

Александр
Сергеич,
арап
московский!
Сколько
зим!
Сколько
лет!
Не узнаете?
Да это ж
я —
Маяковский —
Ин
ди
ви
ду
аль
ный
поэт.
Разрешите
по плечу
похлопать.
Вы да я,
мы оба,
значит,
гении.
Остальные —
так —
рифмованная
копоть,
Поэтическое
недоразумение.
Вы — чудак:
насочиняли
ямбы,
Только
вот —
печатали
не впрок.
Были б живы,
показал я
вам бы,
Как
из строчки
сделать
десять
строк.
Например:
— Мой дядя
самых
честных
правил…
Как это?
— Когда
не в шутку
занемог,
Уважать,
стервец,
себя
заставил,
Словно
лучше
выдумать
не мог…
Глянь,
и строчек
набежал
излишек.
Только вот
беда:
налоги
бьют
дубьем.
Ненавижу
фининспекторишек,
Обожаю
внутренний
заем!

Сядь со мною, друг бесценный,
Опусти свой пышный стан
На широкий довоенный
Мягкий плюшевый диван.
Время дымкой голубою
Проплывает у окна.
Ты, да я, да мы с тобою.
Безмятежность. Тишина.
Дай мне ротик, дай мне глазки,
Нежный личика овал.
Может, я для этой ласки
Кррровь на фронте проливал!
Может, плавал я во флоте,
Был в баталиях морских,
Чтобы в розовом капоте
Ты мне штопала носки.
Чтоб на кухне баритоном
Пел нам примус-балагур.
Чтоб над нами цвел пионом
Полнокровный абажур.
Чтобы счастьем мы набухли
На крутой, высокий лад…
Дорогая, дай мне туфли,
Дай мне стеганый халат!

Закипает
Жизнь
другая.
Вьется
песня —
пенный
вал.
Отодвинься, дорогая.
Я сегодня
юн и ал.
К черту ротик!
Я зеваю.
Не садись
к плечу плечом.
Может, я переживаю —
Может, думаю о чем!
Я пылаю
жарким
пылом,
Сердцу тон
высокий дан.
Полотенце, бритву, мыло
Положи мне
в чемодан.
Приготовь
табак и трубку,
Без нее я глух и нем.
Не забудь
и рифморубку
Для писания поэм,
Чтобы песня закипела,
Чтоб гудели
провода,
Чтобы лозунгами пела
В радиаторе
вода,
Чтобы жечь прорыв и браки
Песней пылкой
и густой,
Восклицательные знаки
Чтобы стали
в строй крутой.
Я пою
широким трактом
На крутой,
Высокий
лад.
Дорогая,
дай мне
трактор,
Дай мне
кожаный халат!

Грудь моя ржаная,
Голос избяной,
Мать моя честная,
Весь я аржаной!
Лью ржаные слезы.
Утираю нос.
Синие березы!
Голубой овес!
Сяду я у речки,
Лягу у межи.
Милые овечки!
Васильки во ржи!
От тоски-злодейки
Где найду приют?
Пташки-канарейки
Жалобно поют.
Эх, сижу ль в избе я,
Выйду ль на гумно, —
Самому себе я
Надоел давно!

Народ, как дом без кром…
Ты без него ничто.
Он, как свое изделье,
Кладет под долото
Твои мечты и цели.

На даче ночь. В трюмо
Сквозь дождь играют Брамса.
Я весь навзрыд промок.
Сожмусь в комок. Не сдамся.
На даче дождь. Разбой
Стихий, свистков и выжиг.
Эпоха, я тобой,
Как прачкой, буду выжат.
Ты душу мне потом
Надавишь, как пипетку.
Расширишь долотом
Мою грудную клетку.
Когда ремонт груди
Закончится в опросах,
Не стану разводить
Турусы на колесах.
Скажу как на духу,
К тугому уху свесясь,
Что к внятному стиху
Приду лет через десять.
Не буду бить в набат,
Не поглядевши в святцы,
Куда ведет судьба,
Пойму лет через двадцать.
И под конец, узнав,
Что я уже не в шорах,
Я сдамся тем, кто прав,
Лет, видно, через сорок.

Я знаю, что Аз
Вначале, не Бе…
Дм. Петровский
Я знаю, что Аз
В обнимку с Мишелем
В лезгинке Кавказ
И шашлык по ущельям.
Печальный демон, дух изгнанья,
Пьет чихирь, жует жиго.
Стихи роскошного изданья
Обвалом брошу на него.
Напиток недопитый вылит,
Строфа долетела в духан,
И ею сраженный навылет
Под буркой лежит бездыхан.
Поэт, ты сегодня в ударе.
Казбека свисают усы.
Дарьяльским кинжалом Тамаре
Навылет срезают власы.
И вот опять, как век спустя,
Лица мишень.
Я у поручика в гостях:
— Бонжур, Мишель!
Взорвавшись Тереком в стволе,
Ему, не всем,
Кричу, пришпоренный к скале,
Слова поэм.
Но даже он средь скал-папах,
Средь гор в чалме,
Не понимал в моих стихах
Ни Бе, ни Me.