Всех лучше играл г. Усачев, но ему не аплодировали; всех хуже играл г. Сосницкий [2], но ему аплодировали.
Но несправедливость публики видна была только в отношении к г. Усачеву: рукоплескания с громким смехом, изъявлявшим полное удовольствие, неслись маршалу сверху…
Итак, эти люди, которые выставляются образцами бездарности, нашли же в себе и силы и таланта, чтобы не только быть сносными в продолжение четырех часов и не портить своих ролей, но даже и восхищать публику в некоторых местах своих ролей.
Это факт!
Уважения к своему искусству, своему званию, внимания к себе, изучения, постоянного, строгого изучения – вот чего недостает большей части наших артистов.
Но вот и еще факт.
Кажется, 17 мая в театре Петровского парка давали «Ревизора».
Какое очаровательное гулянье этот Петровский парк! Нет лучшего гулянья ни в Москве, ни в ее окрестностях! Эти дороги, по которым можно ездить, окайменные дорожками, по которым можно только ходить, эти поляны, луга – зеленые острова с купами деревьев, пруды, красивые, живописные домики, строение воксала, этот театр-игрушка, этот фантастический Петровский замок, полузакрытый деревьями{11}, эти толпы народа, то волнующиеся по дорожкам, то разбросанные по лугу, отдельными обществами, под деревьями, на столиках пьющие чай – какая очаровательная, одушевленная, полная жизни картина! И когда вечер тихо спустится с сурового, хотя и чистого неба, и все начнет становиться тише, торжественнее, неопределеннее, березы сильнее задышат своим ароматом, разноцветные шляпки, шали, манто, с прелестнейшими головками, чудеснейшими личиками, сольются во что-то неопределенное и целое – какая фантастическая, волшебная картина! Да, Петровский парк – лучшее гулянье Москвы; нельзя было сделать московской публике лучшего подарка, как превратив это обыкновенное место в какой-то эдем!..
Тут соединено все – и природа и искусство, и деревня и город: вы можете дышать свежим воздухом, вдыхать в себя обаятельный запах весенней зелени, словом, наслаждаться природой и деревнею и вместе с тем пользоваться всем, что только может доставить вам столичный город. Это гулянье европейское, оно отличается характером общественности. Тут все сословия, все общества, кроме того, для которого существует Марьина роща. И оно лучше: наслаждаться можно только не мешая друг другу…
Как хорошо, погулявши в парке, пойти в этот миниатюрный театр, посмотреть на эту маленькую сцену, которая вся видна и с которой все слышно, взглянуть на эту небольшую, сжатую и пеструю публику! Первый ряд кресел иногда занимается дамами, и это придает особенно очаровательный и приятный оттенок маленькому театру.
Как приятно в антрактах выходить на крыльцо театра, наблюдая за вечереющим днем и за этою живою картиною, которая через каждые полчаса принимает новый характер! Как приятно из освещенного амфитеатра, по окончании спектакля, выйти на свежий воздух, когда уже темно, всё разъезжается, разбродится и, как тени на полях Елисейских, мелькают толпы в сумраке…
Итак, 17 мая мы пошли смотреть «Ревизора». Городничего играл Щепкин, в первый раз по приезде из Петербурга, в котором он оставил по себе живую память{12}. Роль городничего в Москве была очень опошлена во время его отсутствия, и тем нетерпеливее желали мы увидеть ее снова, выполненную великим художником. И как он выполнил ее! Нет, никогда еще не выполнял ее так! Этот первый акт, который, всегда как-то не удавался ему, был у него на этот раз чудом совершенства. Какое одушевление, какая простота, естественность, изящество! Все так верно, глубоко истинно – и ничего грубого, отвратительного; напротив, все так достолюбезно, мило! Актер понял поэта: оба они не хотят делать ни карикатуры, ни сатиры, ни даже эпиграммы; но хотят показать явление действительной жизни, явление характеристическое, типическое.
Но что Щепкин был превосходен – это в порядке вещей; удивительно то, что вся пьеса идет прекрасно. О гг. Орлове и Степанове мы уже не говорим, не желая повторять одного и того же: чудо совершенства, да и только! Г-н Шуйский, играющий Добчинского, – превосходен. Кислое лицо, вид какого-то добродушного идиотства, провинцияльность природы, какие он умеет принимать на себя, все это выше всяких похвал. Г-н Никифоров играет Бобчинского немного с фарсами, но по крайней мере не портит роли. Г-н Соколов, играющий купца Абдулина, – чудесен. Слесарша – живая природа до nec plus ultra [3]. Мишка, трактирный слуга, гости городничего – все это прелесть. Даже Анна Андревна наконец вошла в свою роль, как должно; также и Марья Антоновна; словом, кроме г. Ленского, играющего Хлестакова несносно дурно, все хороши, и в ходе пьесы удивительная общность, целость, единство и жизнь.
Мы уже имели случай заметить, что причина успешного хода этой пьесы заключается в самой этой пьесе{13}. После ее всего лучше идет «Горе от ума». Оно так и должно быть: драматические поэты творят актеров. Нам нужно иметь свою комедию, и тогда у нас будет свой театр. Подражательность ввела к нам идею и потребность театра, а самобытная поэзия должна создать театр. Какие надежды, какие богатые надежды сосредоточены на Гоголе! Его творческого пера достаточно для создания национального театра. Это доказывается необычайным успехом «Ревизора»! Какое глубокое, генияльное создание! И что может создать человек, который написал такое произведение только для пробы пера!..
Которую г. Потанчиков выполняет не только умно, но иногда с истинным художественным достоинством.
Г-н Сосницкий в роли маршала напомнил собою г. Баранова: он играл не вельможу, не придворного, а какого-то шута самого пошлого тона.
крайних пределов (лат.). – Ред.
Имеется в виду здание Большого театра на Петровской площади (ныне площадь Свердлова), построенное в 1825 г. архитектором О. И. Бове с использованием проекта А. А. Михайлова.
«Ваньками» называли дешевых московских извозчиков, которые в отличие от биржевых извозчиков не стояли на бирже, а поджидали седоков на улицах.
Цитата из «Евгения Онегина» Пушкина (гл. пятая, строфа XXVI).
«Дмитрий Самозванец» Сумарокова вышел из печати в Петербурге в 1771 г. с предисловием автора, которое Белинский здесь частично цитирует.
Слова Чацкого из «Горя от ума», д. II, явл. 2.
В этом ироническом определении Белинского – его отрицательное отношение к пьесе Шиллера. «Коварство и любовь» относится к жанру «мещанской драмы» – жанру, возникшему и получившему широкое распространение в XVIII в. в странах Европы (в Германии он связан прежде всего с драматургией Г. Лессинга, Я. Ленца, Г.-Л. Вагнера). Положительными героями, поборниками добродетели и гуманности в этих пьесах обычно выступали представители третьего сословия.
Из «Сказки о царе Берендее…» Жуковского (неточно).
Герой трагедии Шиллера «Разбойники».
Неточно цитируются слова Фамусова из «Горя от ума» Грибоедова, д. II, явл. 5.
Петербургские актеры В. А. Каратыгин и И. И. Сосницкий, гастролировавшие в Москве с 12 апреля по 8 мая 1838 г., играли в составе московской труппы.
Петровский замок – царский путевой дворец при въезде в Москву. Построен в 1775–1782 гг. М. Ф. Казаковым. Вокруг него в 1828–1829 гг. был разбит парк, в котором позже сооружен летний театр и «воксал» – здание с читальней, танцевальным залом и ресторацией.
В апреле – мае Щепкин играл на сцене петербургского Александрийского театра.
В рецензии на комедию-водевиль Н. Соколова «Невеста под замком» Белинский объяснял успешную игру в «Ревизоре» тем, что здесь «актеры в сфере своей, русской жизни» (Белинский, АН СССР, т. II, с. 362).
