либеральствующий Шиллер, который некогда подстригал мудрого Натана для выступления на гамбургской сцене.
7. Повреждение материальной области поражает фундамент, а порча в области духа – самое здание бытия в собственном и высшем значении этого слова. А потому пусть не оценивают слишком низко общих представлений о бытии и жизни или так называемое мировоззрение, как это обыкновенно делают либеральничающие господа. То, что зовется свободомыслием, в основе оказывается иудействованием, но никак не свободным мышлением, хотя бы в самом отдаленном смысле слова. Конгрессы свободомыслящих в самых различных странах устраиваются и посещаются только евреями, еврейскими полукровками и их друзьями. И свободомыслящие боятся формулировать что-либо определенное, так как прежде всего должны быть настежь открыты двери евреям по религии. Крайнее, на что они решаются, – это некоторый политический формализм, вроде так называемого отделения церкви от государства. Это отделение заботит еврейских свободомыслящих единственно потому, что оно является средством предать государство и в особенности школу евреям по религии.
Куда метят эти конгрессы свободомыслящих, для более серьезного критика вполне ясно. Разложить и разрушить все прочее, чтобы открыть доступ на места евреям и их надменной ограниченности, – вот цель и смысл всех таких сборищ. Евреи всех стран, соединяйтесь! – вот что это значит. Это, а не что-нибудь иное образует сущность дела. Отсюда происходит и невыразимая поверхностность, обнаруживаемая таким свободомыслием. В противоположность всему подобному придется, наконец, решиться и снова подумать о программе в области духа, т. е. о чем-то заменяющем религию. Мыслить не только действительно свободно, но и правильно, распространять правильные идеи в обществе, особенно же в школе, – вот в чем дело. С религиозным догматизмом, в особенности же с догматизмом, как бы тайно улавливающим неопытный ум в еврейские или, по меньшей мере, в еврействующие сети, легко будет посчитаться, раз ему будут противопоставлены твердые истины и духовное руководительство, основанное на доверии к мировому порядку. Это не будут символы веры; это будут, несомненно, истины, внушенные знанием, а также доверием, т. е. надежные предположения, исходящие из лучшего человеческого существа и созревшие в своем высшем идейном развитии.
Полное извращение думать по нынешней либеральничающей моде, что можно будто бы обойтись без определенного учения о высших сторонах жизни, даже не касаясь их совсем. Именно такое учение должно получить значение в обществе, семье и школе. Поэтому школы, кому бы они ни были подчинены, открытые они или нет, и в этом отношении должны носить совершенно определенный характер. И потому даже грубо-суеверный так называемый конфессионализм имеет более шансов на действительное влияние, нежели лишенный настроения, еврейским либерализмом заправленный режим. Следовательно, нужно бороться, как и прежде, не за изглаживание всяких общих представлений о бытии, а за определенные идеи. Если воспользоваться еще раз неудачным словом «вера», которое обесславлено суеверием, то нужно будет признать, что вера лучшего человеческого существа в себя самого и в свой род совершенно основательна; и это – сила, которая должна получить значение и воплотиться в учебных заведениях.
Природа и естественность – двусмысленные выражения. Они имеют то хороший, то дурной смысл, смотря по тому, какие с ними связываются понятия. Мы уже неоднократно указывали на то, что целую природу не следует отождествлять с отдельными формами. Совокупность всего содержит в себе также и то, что не годно. Еврейская натура – пример этого. Если кто-нибудь чему-нибудь доверяет или во что-нибудь верит, то он может связать свои ожидания только с собственной лучшей сущностью и с её родом. Противоположное враждебно ему, и ни на что нельзя менее рассчитывать, чем на гармонию с этим противоположным. Достаточно того, что общая целостность природы с её универсальными законами не противодействует власти добра, а скорее идет к ней на помощь. С порождениями, враждебными добру, известными своей злобностью, должно бороться, а где возможно, их нужно искоренять с большой решительностью и основательностью, так же, как паразитов.
С одной только национальностью нельзя связывать образования руководящих учений. Но, конечно, она представляет полноценный материал и вместе с тем почву, из которой могут вырасти высшие формы воли и мысли. Поскольку национальность содержит в себе лучшую человечность, постольку она полноправна в проявлении своего существа и в вере в себя самое. Идейная самокритика, опирающаяся на все лучшее в человеке и совершенствующая сама себя при посредстве все улучшающихся концепций, – такая самокритика должна быть всегда признаваема высшей инстанцией. В противном случае на сцену выступает шовинизм. Только наилучшая и наиболее высокоразвитая национальность способна к самокритике, и эта способность служит в то же время приметой, т. е. указанием на прочие хорошие качества. Например, еврею ничто так не чуждо, как самокритика. К такой критике он совершенно неспособен, и до такой степени, что не может даже как-нибудь понять и оценить критику других по отношению к нему. Именно эгоизм-то и недоступен наиболее для всякой самокритики.
При наличности эгоизма нельзя создать никаких долговечных учений. Наоборот, то, что мы называем антиэгоизмом и что состоит в самоограничении на почве действительного права, – именно такой антиэгоизм может создать аксиомы, которые станут на место суеверных догм. Сюда относится аксиома о моральном понимании всего бытия – аксиома, которая направлена также против неудачных форм, уже образовавшихся и укоренившихся в природе. Такие аксиомы нужно противопоставлять прежним догмам. Только обладая аксиоматическими основоположениями в указанном смысле и соответствующей, если можно так выразиться, твердостью веры в них, можно рассчитывать что-нибудь сделать. И потому долой истрепанное безверие, которое вкореняется всюду, куда проникает коварный и враждебный свободе еврейский либерализм со своей нивелировкой всего выдающегося.
8. Наиболее худшее очевидное зло совершено евреями в новейшее время по отношению к социализму, от которого ныне ничего более не осталось, кроме бесстыдной еврейской лжи. Первоначально у отдельных лучших натур вроде Сен-Симона социализм был упованием хоть и смешанным с иллюзиями, но все же благородным. Люди видели общественное зло и верили, что ему можно пособить какими-нибудь новыми формами жизни, преобразованиями отношений в сфере общежития. В новейшие столетия исходили из естественного права и стремились устранить, наконец, зависимость человека от человека, устранить, по крайней мере, гнет и порабощение, а также материальную нужду. Такое стремление, если отбросить примесь заблуждений и фантастики, было вполне правильно. Если бы суметь честно продолжать это дело и наполнить умы масс правильными идеями, то общество не было бы поставлено вверх ногами, а наоборот, исполнилось бы лучшего духа и устроилось бы более целесообразно.
Но скоро и сюда сбежался еврейский сброд, чтобы и это дело, как все другие дела, превратить в гешефт – разумеется, в гешефт для своего собственного племени. Уже в раннем и позднейшем сенсимонизме евреи, в особенности банковые евреи, стали очень многочисленны. История же социализма и его агитации в народных массах есть вместе с тем
