Эту особую форму “свободы” современные хозяева “евгениев” хотят в конце ХХ века навязать и остальным народам России. Они открыто обсуждают в прессе те самые методы, которые, по их мнению, достаточно эффективны для “этих скотов” и спустя три тысячелетия. В качестве примера можно привести интервью мультимиллиардера Джоржа Сороса (финансиста и филантропа, как любит он себя представлять) газете “Сегодня” от 15 марта 1994 года:
“После краха коммунизма универсальные идеи вышли из моды. Тем не менее шансы на то, что открытое общество в России преуспеет и состоится, невелики. Когда коммунизм на самом деле развалился, я думал, что будет возможен переход к открытому обществу за довольно короткое время. Но теперь, как очевидно, события пошли совершенно в другом направлении, и
Но я полагаю, что мои усилия стоят того, чтобы ими заниматься, потому что в жизни стран и народов всегда есть жизнь после смерти. И то, что происходит сейчас в значительной степени определит, как эта страна, этот народ выйдет из всех пертурбаций и кризисов, которые, безусловно, ему предстоит пережить.
Верноподанный вопрос Д.Соросу еврея Л. Бруни — корреспондента “Сегодня”(по случайному совпадению в Русском музее есть картина “Медный Змий” художника Ф.Бруни):
«Когда вы говорите о библейских категориях, вы считаете, что народ России в такой же степени отвык от свободы, как и евреи в Египте, и должно смениться поколение, чтобы что-то новое построить?»
Ответ Д. Сороса: Да.
В этом диалоге “хозяина” и раба хорошо виден все возрастающий разрыв между сознанием и подсознанием еврейства в целом. Другими словами, если все народы, не прошедшие через геноцид сорокадвухлетнего “синайского турпохода”, естественное несоответствие между образами сознания и подсознания нивелировали по мере своего развития в глобальном историческом процессе, то евреи этого делать не могли, благодаря особой приверженности иудаизму, догмы которого довлеют над ними и поныне.
В поэме же об этом всего двумя строчками:
Одежда ветхая на нем
Рвалась и тлела.
Воспринимая себя в качестве самой древней общности, приверженной чуждому всем народам богоборческому вероучению, евреи тем не менее постоянно ощущают непонятное им отчуждение окружающих, которые представляются им в виде “злых детей”, неспособных даже объяснить причин своей ненависти.
Злые дети
Бросали камни вслед ему.
Но и само еврейство, раздавленное Торой и Талмудом, еще меньше чем “злые дети” способно было самостоятельно, без понукания извне разобраться в верных направлениях на дорогах глобального исторического процесса, за что и наказывалось иногда нещадно Хозяином.
Нередко кучерские плети
Его стегали, потому
Что он не разбирал дороги
Уж никогда; казалось — он
Не примечал.
Действительно, трудовому люду всех наций не просто было даже в конце ХХ века, а не то что во времена Пушкина, объяснить изощренность зла ростовщичества, которое выражено в финансово-экономической программе фашиствующего еврейского “семитизма”: «Ты будешь давать в займы многим народам, а сам не будешь брать взаймы; и господствовать будешь над многими народами, а они над тобой господствовать не будут. (Второзаконие, XV.6).»
Строки же о “кучерских плетях” — напоминание еврейству о том, что “господствовать” ему надлежит так, чтобы финансовая удавка на шее народов воспринималась ими не в виде жестокого и безысходного ярма, а в качестве освященного Свыше блага. “Там где не пройдет войско, там пройдет осел, навьюченный золотом”, — говорит народная мудрость. Короче, у ослов, навьюченных золотом, есть погонщики, контролирующие не только поведение ослов, но и “праведные пути”, по которым следует им ходить не возбуждая нездорового любопытства окружающих.
“Злые дети” и “кучерские плети” по существу были для евреев своеобразными молотом и наковальней в долговременном (речь идет о тысячелетиях) процессе воздействия этих факторов на их сознание и подсознание, что неизбежно должно вызывать неосознаваемое ощущение внутренней тревоги.
Он оглушен
Был шумом внутренней тревоги.
Другими словами, еврейство постоянно находится в стрессовом состоянии.
О причинах стрессов в библейской цивилизации до и после изменения соотношения эталонных частот биологического и социального времени следует поговорить особо. Чтобы видеть, а тем более адекватно описать в некоторых лексических формах будущее, необходимо понимать подлинное место своей эпохи в глобальном историческом процессе, а также хорошо осознавать присутствие в ней устойчивых при смене поколений тенденций.
Первая половина XIX столетия (период появление “Медного Всадника”) — начало эпохи, так называемых буржуазно-демократических революций, а основная, уже хорошо проявившаяся к этому времени тенденция, — бездумное стремление некой общности к глобальной концентрации производительных сил посредством ростовщичества в соответствии с доктриной “Второзакония-Исаии”. Пушкин, с его способностью видеть общий ход вещей, в принципе не мог пройти мимо информации, связанной с подобной тенденцией глобального уровня значимости. Для понимания проблемы на уровне обыденного сознания его отношение к ростовщичеству выражено в “Скупом рыцаре”; в завуалированном, на уровне второго смыслового ряда — в “Медном Всаднике”.
В рамках данной работы для нас важно понять, что в обоих произведениях выведены персонажи, чья практическая деятельность и связанное с нею психическое состояние, в какой-то мере касаются каждого.
Назовем информацию, относящуюся к процессам, непосредственно или опосредованно затрагивающим жизнь каждого, вне зависимости от желания индивида, — “царской” и попытаемся проанализировать её роль в жизнедеятельности как отдельных личностей, так и общества в целом.
Многократное обновление прикладных знаний и навыков в профессиональной деятельности и в домашнем быту на протяжении жизни одного поколения вследствие изменения соотношения эталонных частот биологического и социального времени — это только одна сторона дела, объективно проявляющаяся в статистике жизни общества. Вторая сторона дела состоит в том, что изменилась не только скорость обновления общественно необходимых прикладных знаний и навыков, но и “ширина” тематического спектра информации, с которой сталкивается в повседневности каждый из множества индивидов, в принципе обладающий свободой воли и иными возможностями свободного человека, но в силу особенностей воспитания и культуры ограничивающего себя в том или ином виде рабства, свойственном нынешней цивилизации.
Вне зависимости от того, к какой социальной группе принадлежит человек, ныне он сталкивается с информацией, непосредственно не относящейся к его профессиональной деятельности, но образующей информационный фон, на котором протекает его профессиональная деятельность и жизнь как его самого, так и его семьи.
В прошлом, в условиях сословно-кастового строя общественной жизни, к пахарям или ремесленникам, в совокупности составлявшим подавляющее большинство населения, не приходила повседневно “царская информация”; а если когда и приходила, то они не различали её в общем информационном потоке и она оставалась для них как бы невидимой; увидев же её — в силу узости кругозора — не могли понять её общественного значения; но даже поняв, малочисленные понявшие из простонародья редко могли осуществить общественно значимое управленческое действие [65] просто в силу незнатности своего происхождения, лишавшего их мнение авторитета в глазах правящей “благородной элиты”.
С другой стороны и соответственно общему для всех отношению к жизни также и государственно-правящая “элита” Запада в подавляющем большинстве случаев была свободна от необходимости вникать в рассмотрение существа и последствий принятия тех или иных решений, основанных на применении технологий, ставших традиционными, а тем более технико-технологических нововведений [66], считая это “не царским делом”, а «частными делами их подданных», в которые им вникать унизительно и скучно; либо же «частным делом» своих должников, что свойственно для МЕЖДУнародной ростовщической ветхозаветно-талмудической “аристократии”, правящей посредством [67] финансовой удавки обществами и государствами, на основе узурпации кредита и счетоводства, составляющих суть банковского дела.
С крушением сословно-кастового строя на Западе психология невмешательства государства и ростовщической банковской системы в частную жизнь и частнопредпринимательскую деятельность сохранилась точно также, как сохранилась и психология невмешательства в дела государственности простого обывателя, полагающего, что все свои обязательства по отношению к государственности он исполнил заплатив налоги и приняв участие в формально демократических процедурах, существующих на Западе, как и всё прочее в рабском ошейнике ссудного процента.
