Отдельно вышедших книг по части изящной словесности в прошлом году было немного, если даже включить сюда и сборники. Первое место между ними, бесспорно, должно принадлежать «Тарантасу» графа Соллогуба. Эта книга вдвойне интересна – и как прекрасное литературное произведение, и как изящное, великолепное издание. В последнем отношении «Тарантас» – решительно первая книга в русской литературе. В свое время мы представили публике наше мнение о произведении графа Соллогуба в особой статье, в отделе критики. Статья наша была понята двояко: одни приняли ее за восторженную и неумеренную похвалу, другие – за что-то вроде памфлета. Это произошло оттого, что и сам «Тарантас» одними был принят за искреннее profession de foi[6] так называемого славянофильства; другими – за злую сатиру на него. Что касается до нас, мы принадлежим к числу последних и теперь, как и тогда, понимаем «Тарантас» как сатиру и будем его понимать так до, тех пор, пока он не изгладится из литературных воспоминаний публики. Мы не можем иначе думать, уважая ум и талант автора «Тарантаса», потому что герой этого сатирического очерка, Иван Васильевич, играет в нем такую смешную роль, говорит такие несообразности и странности, что увидеть во всем этом искреннее выражение убеждений автора было бы слишком смело и неосторожно. Мы думаем, напротив, что «Тарантас» тем и делает особенную честь таланту и изобретательности своего автора, что в нем еще впервые в русской литературе является один из комических «героев нашего времени», – этих героев, которые тем смешнее, что они считают себя лицами очень серьезными, даже чуть не гениями, чуть не великими людьми. За них давно бы следовало приняться нашим даровитым писателям: это и сделал граф Соллогуб прежде всех. Нечего и говорить, что он выполнил свою задачу с необыкновенным талантом, – хотя, впрочем, и нельзя сказать, чтоб в его произведении не было недостатков, и довольно важных, как, например, уверения, будто русская критика пишется для забавы мужиков, которые, однакож, предпочитают ей шутов в их мужицком: костюме; что будто бы литература русская должна набираться идей и вдохновения у постелей умирающих мужиков, сидя подле них в качестве стенографа и записывая их последние слова, которые, как всем известно, – касаются только разных житейских забот и распоряжений насчет детей, снох, коров и баранов. Но, несмотря на эти недостатки, которые притом еще и легко исправить при втором издании «Тарантаса», – сочинение графа Соллогуба все-таки принадлежит к замечательнейшим литературным явлениям прошлого года.{12}
В прошлом же гаду вышел вторым изданием второй том повестей графа Соллогуба, под общим названием: «На сон грядущий». Это нас особенно порадовало, как неопровержимое доказательство готовности и охоты нашей публики покупать, читать и перечитывать все, что выходит из-за черты посредственности.{13}
К числу замечательных произведений прошлого года должно причислить и «Петербургские вершины» г. Буткова. Эта книга не обнаруживает в авторе поэта; из нее видно, что его талант – писать сатирические очерки, а не юмористические повести. Но хорошо и это. В наше время сатирический талант. не останется незамеченным.{14}
В Москве есть писатель, некто г. Ваненко, о котором почти никто не знает, которого имя почти неизвестно в нашей литературе, но который тем не менее одарен талантом, не чуждым даже и юмора. Жаль только, что г. Ваненко исключительно привязался к простонародным россказням и считает очень выгодным писать для простого народа, который не читает его, потому что еще не довольно грамотен для занятия литературою. Мы думаем, что для г. Ваненко было бы гораздо выгоднее взяться за изображение сферы жизни ступенью выше. Пусть тут будут и мужики, но только пусть они действуют на в сказочном, а в действительном мире. Мы убеждены, что у г. Ваненко стало бы таланта и на это и что только тогда нашел бы он поприще, достойное таланта. В прошлом году г. Ваненко напечатал вторым изданием «Пару новых русских россказней»: 1. «О солдате Яшке красной рубашке, синие ластовицы»; 2. «О молодом Илье женатом, да лысом Мартына тароватом». Читая эту книжку, видишь в ней талант и жалеешь, что он потрачен ни на что!
Прошлый литературный год дебютировал вдруг двумя весьма замечательными поэмами в стихах. Первая – «Разговор» г. Тургенева, написана удивительными стихами, какие теперь являются редко, исполнена мысли; но вообще в ней слишком заметно влияние Лермонтова, – и, прочитав новую поэму г. Тургенева, помещенную в этой книжке «Отечественных записок», нельзя не заметить, что в этом последнем роде талант г. Тургенева гораздо свободнее, естественнее, оригинальнее, больше, так сказать, у себя дома, нежели в «Разговоре».{15} Поэма г. Майкова – «Две судьбы» доказала, что его талант не ограничен исключительно тесным кругом антологической поэзии и что ему предстоит в будущем богатое развитие. Несмотря на явную небрежность, с какою написаны многие стихи в этой поэме, несмотря на то, что некоторые места в ней отзываются юношескою незрелостью мысли, – поэма чрезвычайно замечательна в целом и блестит удивительными, частностями, исполненными ума и поэзии.{16}
Стихотворения Александра Струговщикова, заимствованные из Гёте и Шиллера; стихотворения Эдуарда Губера; новые стихотворения Н. Языкова и пятое (компактное, в одной книге) издание «Сочинений Державина» довершают собою ряд вышедших в прошлом году книг стихотворного содержания. – Публике известно наше мнение о прекрасном таланте г. Струговщикова переводить Гёте, который мы глубоко уважаем, и потому всегда жалели, что г. Струговщиков не хочет ограничиться, ролью переводчика, верно, не мудрствуя лукаво передающего по-русски творения великого германского поэта, но вместо этого хочет быть каким-то полуоригинальным поэтом, переделывая то, что надо только переводить и что хорошо само по себе. Общее мнение, обнаружившееся по выходе книжки г. Струговщикова, показало, что мы были правы.{17} – Поэзия г. Губера, отличающаяся замечательно хорошим стихом и избытком болезненного чувства, бедна оригинальностью. Она не принадлежит ни к какой стране, ни к какому времени; ее можно счесть за перевод с какого угодно языка. – Новые стихотворения г. Н. Языкова оказались весьма старыми. – Издание «Сочинений Державина» вышло серовато и плоховато во всех отношениях.
«Физиология Петербурга» (две части), «Вчера и сегодня», «Сто русских литераторов» (третий том) и второе издание двух частей «Новоселья», изданного в первый раз в 1833 году, были замечательнейшими сборниками прошлого года. О «Физиологии Петербурга» было в продолжение всего года столько говорено, что страшно и вспомнить. Одна газета жила в 1845 году преимущественно нападками на эту книгу, имевшую большой успех. Статьи этого сборника все без исключения, более или менее, могли доставить публике занимательное и приятное чтение; но особенно замечательны из них, в прозе: «Петербургский дворник» В. И. Луганского, «Петербургские углы» Н. А. Некрасова; в стихах: «Чиновник» Н. А. Некрасова. – В сборнике «Вчера и сегодня» прочли мы два отрывка из неконченных «повестей Лермонтова, чрезвычайно интересных; его же несколько стихотворений, впрочем, ничем особенно не замечательных; премиленький рассказ графа Соллогуба «Собачка» и очень интересную статью г. Второва «Гаврила Петрович Каменев». В третьем томе «Ста русских литераторов», кроме первых двух статей, все остальное представляет собою превосходнейшие образцы посредственности, и бездарности.{18}
Переводы по части изящной словесности, отдельно вышедшие в прошлом году, не нужно пересчитывать; был один, но который стоит множества. Мы говорим о большом предприятии – перевести всего Вальтера Скотта. Доселе вышли два; романа – «Квентин Дорвард», «Антикварий», и на-днях поступит в продажу третий – «Айвенго». Перевод и издание достойны подлинника.
Теперь перейдем к замечательнейшим произведениям по части изящной литературы, являвшимся в журналах. Стихов теперь вообще мало печатается в журналах. Жалеть или радоваться? – Нам кажется, что это очень приятное явление. Писать стихи, даже порядочные, в наше время ничего не стоит, и в этом отношении «поэтов» у нас несметные легионы – тьмы тем. Но – увы! – их уже не печатают или мало печатают, потому что не читают. Дева просто, потом № 1, неземная дева, № 2, луна, ночь, уныние, разочарование, цыганка, шампанское, лень, похмелье, разгулье, отчаяние, горе, страдание, дружба, игры, любовь, слава, мечта, – все это до того уже перепето на разные голоса, что, наконец, надоело всем смертельно. Нужно что-нибудь новое, но новое открывает гений, а в настоящую минуту у нас, увы! не имеется в наличности ни одного гениального поэта.
