История — главная героиня ‘Cantos’, но, прежде чем отразиться в зеркале поэзии, ей следовало воскреснуть»[48].
И для Данте, и для Мандельштама было очень значимо чувство разрозненности мира и мечта о его восстановлении (для Данте — надежда на возрождение Римской империи и в еще большей степени — на единение душ в Боге, для Мандельштама — «тоска по мировой культуре»), но она как раз связывается с необходимостью трансформации «я». Тем не менее и Мандельштам, и тем более Еремин хорошо понимали, что такого восстановления быть не может или, точнее, что оно является предельной надеждой на всеобщий «апокатастасис смыслов». Для Еремина чаемое единство, которое нужно создать — это не империя, не культура, а вечно неготовое «место человека во вселенной», пространство, немыслимое без субъекта, который, однако, всегда должен сделать следующий шаг.
Еремин крайне редко говорит в интервью о своих политических взглядах, однако из его немногочисленных признаний понятно, что по своим взглядам он скорее либерал и в этом принципиально отличается от Паунда. Но среди художественных проблем, которые эти два поэта решают в своем творчестве, одна является общей. Оба они в своих «эпосах» стремятся последовательно подрывать те отношения власти и общественной привычки, которые выражаются в литературном языке, — во имя выстраивания все новых и новых связей между фрагментами явлений и фрагментами текстов. Стихотворения их обоих ставят читателя/читательницу перед неединственностью его/ее существования и языка. Паунд считал, что за этой неединственностью может быть усмотрен универсальный, общий для всех, образ красоты. Еремин, судя по его стихотворениям, полагает, что истина, стоящая за множественностью мира, создается Богом, и человек не может ни овладеть ею, ни претендовать на ее окончательное или уникальное выражение. Но оба они показывают, как сегодня история может быть восстановлена из переживания настоящего времени.
Сегодня, когда интеллектуальное переживание «большого времени» сводится к одной из двух возможностей — моральному осуждению сегодняшнего дня ради эскапистского стремления в прошлое или жизни только в ситуации «сейчас» — политических и общественных новостей и ежедневной рутины, особенно важным становится то конфликтное, лично переживаемое единство истории и настоящего, которое выражают в своем творчестве Еремин и Паунд, при всех их существенных расхождениях.
«Эпос — это НЕ холодная история», — сказал Паунд в письме к Льюису Мэврику от 2 сентября 1957 года[49].
Ming Xie. Pound as Translator // The Cambridge Companion to Ezra Pound / Ira B, Nadel ed. — Cambridge: Cambridge University Press, 1999. — P. 218.
Ezra Pound. Guide to Kulchur. New York: New Directions, 1968. — P. 57. Сейчас так («Paideuma») называется журнал, посвященный изучению творчества Паунда.
Мы пользуемся понятием поэтического мотива, которое было впервые введено Вильгельмом Дильтеем, а в отечественном литературоведении разрабатывалось А. Веселовским, П. Богатыревым, Б. Гаспаровым, Б. В. Томашевским, В. Микушевичем, В. Рудневым и др.
Literary Essays of Ezra Pound // Edited and with an introduction by T. S. Eliot. — New York: New Directions, 1954, rpt. 1985. — P. 86.
Marjorie Perloff. The Poetics of Indeterminacy: Rimbaud to Cage. — Princeton: Princeton University Press, 1981.
Первая часть «Canto XXXVI» является переложением знаменитой канцоны Гвидо Кавальканти «Donna mi priegha», написанной ок. 1290 г.
Паунд сохраняет староитальянское слово «virtu», обозначавшее скрытую, тайную власть или мощь, в отличие от современного итальянского и английского (добродетель). В «Canto XXXVI» Паунд употребляет два написания этого слова: «virtu» и «vertu», в то время, как в журнальном варианте везде употреблено «virtu», а у Кавальканти — «virtu» и «virtute».
В оригинале и в обеих версиях переложения Паунда употреблено слово «diafan» (прозрачность как свойство), восходящее к Альберту Великому (1193–1280), средневековому философу, который писал в «De Anima» («О душе»): «Ибо мы видим не свет сам по себе, но в особом субъекте, и это — диафан». В древнегреческом «diaphaneia» означает прозрачность, «diaphanes» (откуда собств. diafan) — прозрачный, букв, явный насквозь (сообщено мне А. Марковым).
Марс здесь употреблен как символ мужского начала в противопоставлении Венере, женскому началу. Сам Паунд заметил, что в канцоне Кавальканти имеется неоплатоническая иерархия человеческих способностей, построенная на предположении, что сознанье снисходит в материю через семь сфер сквозь ворота Рака: в Сатурне заключен разум, в Юпитере — практичность и нравственность, в Марсе — духовное начало, а в Венере — чувственное.
Аллюзия на IX (61, 69) и XXX (66) Песни «Рая» Данте, который назвал Престолами седьмую сферу Рая, являющуюся частью райского космоса, в честь одного из девяти Ангельских чинов (по счету третьего сверху). Впоследствии Паунд назовет «Престолами» раздел «Cantos».
Иоанн Скот Эригена или Эриугена (ок. 810 — ок. 877) — философ и теолог, ирландец по происхождению, но проживший большую часть жизнь во Франции при дворе Карла II (Лысого) и по преданию умерший странной насильственной смертью: его убили собственные ученики, а труп затолкали в винную бочку. В Средние века Эригену считали нетрадиционным философом и богословом, едва ли не еретиком, в особенности его труды о Предопределении и о Евхаристии, которую он считал не более чем символом. Паунд приписывает ему изречение «Власть происходит лишь от верного рассуждения», считая Эригену важным звеном в философии света неоплатоников. На самом деле «копали» не под Эригену, а под его ученика Амальрика из Бена (Амори Шартрского).
Манихеи — христианская секта, считавшаяся еретической.
Св. Фома Аквинский (1225–1274) — известный философ и теолог Средневековья, автор «Summa Theologica» («Сумма Богословия»). Паунд считал, что Аквинат слишком уповал на логику, риторику и отвергал «тайное» и поэтому все ставил с ног на голову и, таким образом, в своих построениях «пребывал в вакууме».
Паунд относился со скепсисом к «Никомаховой этике».
Свято, свято озаренье в соитии (средневеков. лат.). И Эригена, и Кавальканти понимали соитие как откровение и выражение священной тайны.
Все Сорделло родом из Мантуи (итал.).
Сорделло (1185?—1255?) — знаменитый итальянский трубадур, родом из Гоито, города и замка неподалеку от Мантуи.
В 1266 г. папа Климент IV написал королю Неаполя и Сицилии Карлу I, упрекая того в негуманном и постыдном обращении со своими вассалами и воинами (разумеется, слово «паршивец» вставлено Паундом), в частности, папа корил Карла за то, что тот не наградил своего верного воина Сорделло, отличившегося в битвах при Беневенто и Тальякоцци. Через три года, в 1269 г., Карл начал раздавать поместья и награды и даровал Сорделло пять замков (Паунд цитирует и перефразирует указ Карла), рядом с одним из которых была деревушка Палена, славившаяся своими тканями и красильнями до XIX в. Сорделло же воскликнул: «Какого дьявола!» (За помощь в этом комментарии благодарю А. Маркова.)
Возлюбленному и известному воину… крепость Монте Одорисио / Монте Сан-Сильвестрос Пальете и Пилой…/В районе Фетиса… (лат.) — Крепости, которыми Карл наградил Сорделло.
Лугами, лесами и пастбищами (средневеков. лат.) — здесь и далее перифраз того же указа Карла.
Когда я глубоко погружен в свои богатые размышленья (прованс.) — строка из 21-й канцоны Сорделло.
Так, известный канадско-американский историк литературы Хью Кеннер (Н. Kenner. The Pound Era — University of California Press, 1971) считал Паунда центральной фигурой европейского модернизма. Критики указывали, впрочем, что на протяжении всего этого объемистого тома Кеннер ни разу не обсуждает антисемитизм Паунда.
X. Блум. Элегия Канону / Пер. с англ. С. Ломинадзе [с изм.] // Вопросы литературы, 1999, № 1. — С. 85.
М. К. Biasing. Nazim Hikmet and Ezra Pound: «To Confess Wrong Without Losing Rightness» //Journal of Modern Literature, 2010, Vol. 33, No. 2.
Chr. Townsend. The Purist Focus: Lager’s Theory of the Close-Up and Les Gueules Casses // Angelaki: journal of the theoretical humanities. 2011. Vol. 16. No. l.-P. 161–180.
