Точно такая же картина имеет место для более крупных объединений вплоть до страны в целом. Потому со стороны кажется, например, что всем Советским Союзом управлял Сталин, потом — Хрущев и Брежнев. Эта видимость ложная. Роль этих и других подобных им руководителей коммунистических стран на самом деле не столь велика, как кажется извне, да и изнутри, если игнорировать управленческий аппарат, осуществляющий фактическое руководство страной. Руководитель страны вообще может быть полным ничтожеством и невменяемым существом, а впечатление может создаваться такое, будто он — неограниченный единоличный диктатор. Видимость эта обычно сильно подкрепляется тем, что создается аппарат личной власти, не совпадающий с аппаратом номинальной власти, а особенно тем, что создается культ руководителя. Этот культ принимает порой грандиозные размеры, как это имело место в отношении Сталина, Мао Цзе-дуна, Ким Ир Сена, Тито, Брежнева и других. Сами руководители принимают обычно все возможные меры, чтобы преувеличить свою роль и преуменьшить роль других, так чтобы выглядеть сверхличностью. В коммунистическом обществе личное тщеславие руководителей совпадает с объективной структурой власти и желаниями масс людей, занятых в системе власти. Более того, это тщеславие поошряется всем окружением руководителя, извлекающим из этого для себя немалую пользу. Руководитель фактически становится лишь символом и фокусом правящей мафии. Он может действительно приобрести огромную личную власть над судьбами отдельных людей, что точно так же усиливает иллюзию, будто он является полномочным руководителем всей жизни страны. На самом деле это — грандиозный обман и самообман. Даже Сталин не был в реальности тем, как его до сих пор изображают историки, писатели, политики. Такие, например, процессы в жизни страны, как индустриализация и коллективизация, не были выдуманы им и навязаны обществу. Даже массовые репрессии были результатом самодеятельности большого числа людей, а не только личной выдумки и инициативой Сталина. Коллегиальность руководства в коммунистическом обществе есть не функция пропаганды, а реальный факт. Я уже отметил ее источник. Она выполняет разнообразные функции кроме этого. Прежде всего хочу заметить, что коллегиальность не есть просто участие в руководящем органе. Это — такое участие, когда от членов руководящего органа зависит принятие решений. Примеры этого — члены дирекции в исследовательских учреждениях, члены Ученых Советов, члены бюро районных и областных комитетов партии, члены Политбюро ЦК. Основные функции таких органов — ограничить фактический произвол единоначалия, дать законное оправдание деятельности единоначалия и, вместе с тем, снять с единоначалия личную ответственность за важные решения. Коллегиальность руководства есть лишь средства самосохранения и самоконтроля единоначалия. Это — орган единоначалия. И когда руководители, придя к власти, принимают меры к тому, чтобы насадить везде своих людей и окружить себя послушными людьми, то они тем самым лишь утверждают естественный принцип единоначалия, создавая адекватную данному единоначалию коллегиальность. Это типичный безграмотный вздор, будто коллегиальность есть лишь элемент единоначалия, представленного особым аппаратом личной власти. В паре «единоначалие и коллегиальность» вторая не есть даже равноправный партнер. Иллюзия, будто возможно некое постоянное коллегиальное руководство, создается за счет того, что при смене руководителя новый руководитель еще не вошел в курс дела, еще не создал свой личный аппарат, еще не насадил повсюду своих людей, еще считается с выдвинувшими его соратниками, еще заигрывает с ними. Когда этот переходный период кончается, то его соратникам это сначала представляется нарушением неких хороших норм (каких на самом деле нет). Но скоро ситуация стабилизируется, и они занимают естественное для них место в реальной коллегиальности руководства. И надо признать, что они фактически большей частью функционируют так, как это и положено в соответствии с идеалами власти, — это имеет место в отношении рутинной деятельности руководящего органа. Границы коллегиальности обнаруживают себя лишь в исключительных случаях, когда речь идет об особо важных решениях или о личной судьбе единоначальника.
Формальная деятельность власти
Формальная деятельность власти в коммунистическом обществе являет собою картину сложную (если не сказать запутанную) и противоречивую. Тут прекрасно уживаются, казалось бы, совершенно несовместимые стили поведения, из которых я здесь выделю два главные: рутинно-бюрократический и волюнтаристский. В отношении второго было бы уместно выражение «творчески-волевой», если бы со словом «творческий» не ассоциировали обязательно что-то положительное. В первом случае речь идет о повседневной деятельности аппарата власти, в которой поведение людей предопределено законами, инструкциями, традициями и навыками. Лично от людей тут мало что зависит, если не принимать во внимание никогда и нигде не прекращающуюся борьбу по правилам коммунальности. Если, например, вам потребовалась самая невинная справка в самой захудалой конторе и вас заставили приходить за ней несколько раз, ждать часами (хотя начальник в это время дремал в пустом кабинете) и унижаться («Ходят тут всякие!»), то это есть привычная ситуация для гражданина коммунистического общества и непременный элемент рутинной работы власти. Если вам пришлось дать взятку или писать жалобу, это тоже в порядке вещей. С точки зрения функционирования власти это — заурядная рутина. Конечно, и в этом аспекте бывают неожиданные и из ряда вон выходящие события, когда начальству приходится «шевелить мозгами» и принимать нестандартные решения. Но они бывают в порядке исключения и касаются дел сравнительно незначительных. Начальство сравнительно легко находит какое-то решение. Не обязательно положительное. Не обязательно хорошее. Важно, чтобы какое-то решение состоялось. Главный принцип начальства здесь — по возможности не вредить самому себе, если уж нельзя извлечь выгоду, минимум риска для себя, если уж совсем нельзя избежать такового. Во втором случае речь идет о делах, не предусмотренных инструкциями, об экстраординарных событиях, об очень важных событиях, возлагающих на власть большую ответственность за поведение по отношению к ним. Здесь требуется некоторое интеллектуальное и волевое усилие, здесь есть риск неприятных и даже катастрофических в каком-то отношении последствий своих решений.
В сталинские времена в Советском Союзе преобладал волюнтаристский тип руководства, поскольку новое общество только что формировалось, и даже проблема получения ордера на табуретку или на штаны требовала волевого творческого подхода. В это время стремительно складывался и рутинный тип руководства, перенявший богатый опыт Российской Империи по этой части. В настоящее время в Советском Союзе преобладает рутинный тип руководства. Но даже в самые мирные и благополучные годы здесь постоянно возникают чрезвычайные ситуации, дающие постоянную пищу для волюнтаризма власти. Есть все основания рассматривать такие чрезвычайные ситуации как постоянный спутник коммунистического общества, — возникновение трудностей и преодоление их есть здесь норма повседневной жизни. Для начальства это в высшей степени удобно. За счет трудностей можно списать все дефекты своего руководства, без конца откладывать наступление обещанного коммунистического изобилия, подавлять оппозиционные настроения. И с точки зрения поведения представителей властей волюнтаристский стиль поведения имеет свои большие достоинства, вводящие бесчисленных руководителей в искушение повторять золотые (с точки зрения буйства власти) сталинские годы.
Ситуация решения, в которой руководитель оказывается по роду своей работы, есть сложное явление. Она включает в себя содержание проблемы, мотивы ее постановки, способы принятия и исполнения решения, материал решения (на что оно направлено), получение информации, ее оценку, обдумывание решения и его последствий, волевой акт. Все это может быть воплощено в одном лице, в группе лиц, в сложном учреждении, в системе учреждений. Эта ситуация не есть некая академическая задача, в которой человек может быть заменен машиной. Это — реальная жизнь людей со всеми ее атрибутами, и люди никогда не уступят ее машинам. Эта жизнь для них более реальна, чем все другие виды деятельности. Они используют машины, но лишь в качестве своих подсобных средств, а не в качестве заместителей. Реальная жизнь здесь дает о себе знать особенно ощутимо в случаях, когда в ситуации решения принимает участие группа лиц, — явление для коммунистической системы наиболее характерное. В этих случаях информацию поставляют одни люди, которые могут ее преподнести так, что она может существенно повлиять на решение в направлении, желаемом для какой-то категории людей. Эксперты и советники — другие люди. А они не боги, а люди. Причем люди, дорожащие своим положением, боящиеся риска или вовлеченные в какие-то интриги. Принимают решение третьи люди, а в исполнение приводят четвертые, которые истолковывают решения по-своему. Среди решателей могут иметь место сложные отношения вплоть до конфликтов. Каждый участник ситуации решения стремится избежать риска и что-то выгадать для себя. Свой корректив в намерения решателей и исполнителей вносят те, на кого направлено решение. Короче говоря, тут завязывается узел сложных взаимоотношений, который может быть разрублен мечом волевого решения или распутан по правилам для ситуаций такого рода. Эти правила хорошо известны участникам ситуации. Часть из них суть общие правила коммунального поведения, часть специфически связана с ситуацией решения. Часть правил передается из поколения в поколение как совокупность неписаных правил профессии, часть же закрепляется в системе инструкций. Имеются свои правила и для волюнтаристской формы решений.
