Неотчуждаемые имущества всякого рода составляют также одну из причин упадка промышленности в Испании, и, несмотря на противодействие людей просвещенных, эти неотчуждаемые имущества беспрестанно прибавляются в числе и обширности. Они производят ужасное неравенство, неподвижность и застой в капиталах, собирая богатства в руках немногих и повергая большинство в совершенную нищету, они порождают преступления, портят нравы и уничтожают самую возможность нравственного здоровья государства. В материальном отношении они не так вредны. Убивая промышленность, они возвышают цену земель и вместе уменьшают их внутреннее достоинство. Так, в Испании земли ежедневно становятся и незначительнее и дороже. Естественно, что вредные следствия такой системы должны беспрестанно увеличиваться, покуда все государство сделается наконец одною неотчуждаемою собственностью нескольких лиц, между тем как весь остальной народ останется в нищете и крайности.
Заметим однако, что неотчуждаемые собственности духовенства, говоря вообще, возделываются лучше, нежели собственности частных людей.
Фабрики и торговля
Там, где земледелие так несовершенно, фабрики необходимо должны быть в самом жалком состоянии. Испания, которая в XV веке снабжала остальную Европу превосходными сукнами, богатыми шелковыми тканями, перчатками, железными и стальными изделиями и великим множеством других различных предметов, теперь из других государств получает почти все предметы, которых производство требует капитала, ловкости, сметливости и вкуса. Выключая некоторые весьма дорогие заведения, принадлежащие казне, которых монополия и чрезмерные привилегии разоряют частную промышленность, в Испании не найдется решительно ни одной фабрики утонченных изделий: грубые прядильни шерсти, бумаги, шелку, пеньки и льну, несколько дурных бумажных фабрик, кожевенные заводы и простые кузнецы — вот единственные ее мануфактурные средства. Другие торговые отрасли в таком же цветущем виде. Внешняя торговля, обнимавшая прежде оба полушария, ограничивается теперь несколькими кораблями, случайно пристающими из Кубы, Пуэрто-Рико и Филиппинских островов и подвергающимися всем бедствиям, могущим произойти от недостатка застрахованья и меною произведений естественных, как-то: шелку, шерсти, вина, масла, винных ягод, миндаля, соли — на мануфактурные изделия внешние. Что же касается до внутренней торговли, быстрое обращение которой столько способствует благосостоянию и богатству народа, то она также не в лучшем положении и не представляет никакого признака улучшения и деятельности. Причины такого совершенного бездействия, конечно, многоразличны, главная суть — недостаток сообщения, дороговизна всех способов доставления и неверность, испорченные дороги между разными провинциями, совершенное отсутствие водяных каналов (я не называю сообщением бесполезную и жалкую канаву, соединяющую Сарогосу с Туделой), разнообразие веса и мер, странность торговых постановлений, которые, кажется, писаны ненавистью ко всякой продаже, взыскания земского начальства, угнетательного, неверного, беспокойного, подозрительного, разорительные налоги, взимаемые по оценке и не один раз, а при каждом переходе из рук в руки, прежде нежели дойдут до потребителя, позволенные систематические притеснения от полицейских и таможенных чиновников, которые, как муравьи, рассыпаны повсюду и живут не жалованьем, но притеснениями, всегда безнаказанными, и, наконец, невероятное распространение контрабанды, под системою законов неправедных, угнетающих и как бы нарочно для того установленных, чтобы ускорить разорение купечества и целой земли. Вот частью причины, уничтожающие внутреннюю торговлю, а между тем морские разбойники Западной Америки, руководимые корыстью и национальною ненавистью, разъезжают около мысов и заливов и вынуждают малое число матросов, перевозящих из порта в порт товары, искать убежище под чужим флагом. Торговля, этот неисчерпаемый источник богатства, сделалась в Испании предметом общего презрения: гордость и бедность, предрассудок и невежество, лень и нищета царствуют там везде и везде чванятся, общественное устройство, противное всем необходимым правилам благосостояния и усовершенствования, развратили чувства и сковали в несчастной этой земле понятия умственные и совесть.
Состояние науки и познаний
В земле, где не уважают земледелия, где падают первые и все полезные ремесла, и литература и науки необходимо должны соображаться с общим упадком. Испания не противоречит себе: в системах общественных и умственных царствует совершенное согласие, или, лучше сказать, однообразие. Это общий застой, мертвое море, где все живущее живет только потому, что слило существо свое с вялой стихией, в которой гниют эти искаженные творения. Умственные способности народа (деятельная пружина хорошего правления) не могут развиться там, где всякое сведение считается своим смертельным врагом. Нет земли в Европе, где бы сила этой истины была ощутительнее. Здесь приняты самые действительные меры против успехов рассудка и мыслей, невыгодных для дурного устройства. Взгляните на книгопечатание и на усилия инквизиции.
Между тем устройство общества требует некоторых сведений для судопроизводства и для лечения болезней, но едва существует поверхностное в них учение. Уступая необходимости, осторожное начальство надеется и старается избегнуть, по возможности, всех неудобностей, связанных с науками, сжимая в самые тесные пределы беспокойное любопытство, заставляющее человека разыскивать скрываемые истины. Признаться надобно, что оно удачно достигло цели. В Испании сведения и дарования ни к чему не приведут. Иногда талант, видимо полезный, находит покровительство, но оно строго ограничивается одним лицом. Сословие, к которому он принадлежит, остается в забвении.
В Испании воспитание ограничивается грамматикой и словесностью и столько же поверхностно, сколько несовершенно. Недавно доминиканцы получили повеление учиться по-гречески, но не нашлось человека, способного учить их. Доктор Фор уверяет, что, исключая общественных библиотек, нельзя найти 12 экземпляров Гомера во всем Мадриде.
Говорят, будто в Сан-Исидоре иезуиты учат греческому и еврейскому языку, но эти профессоры далеко не в состоянии преподавать такие уроки. Богатые испанцы редко знают иностранный язык, и соседи Франции гораздо хуже знают по-французски, нежели русские, поляки и шведы.
География известна одним мореплавателям, прочие знают, что Франция за Пиренейскими горами, и так как северный ветер, проходя по снежным горам, бывает очень холоден в Испании, то они думают, что Франция и все страны, за нею лежащие, климата ледяного. Пиренеи служат для них завесою великого театра, на котором совершаются неизвестные им события, но события нимало не возбуждающие внимательного любопытства.
В Мадриде есть публичная медицинская школа. Сан-Исидорские иезуиты также преподают некоторые частные науки, но их учение ограничивается одною формой. Во время конституционного правления был курс физики, снабженный всеми нужными инструментами, которые должно было выписать из Франции. При вступлении французского войска лекции кончились и кабинет был закрыт. Профессор был швейцарец, доктор Фор встретил его после в ужасном состоянии, покрытого рубищем и без куска хлеба.
Геология, обвиняемая в явной ереси, по необходимости изгнана из классической земли католицизма, однако же там занимаются минералогиею и преподают ее тем, которые назначены для управления горными работами. В Мадриде хороший кабинет, где хранятся самые лучшие образцы самородного золота, какие есть в Европе. Несмотря на то, Испания не произвела классических сочинений о минералогии, там нет ни одной учебной книги и, что всего страннее, не переведена ни одна из иностранных. В доме Академии изящных искусств, который, говоря мимоходом, недавно отдавался внаймы, есть порядочный кабинет естественной истории, расположенный (если верить надписи над дверями) по разделению славного Кювье. Там есть также полный скелет мамонта.
Химия преподается в одной фармацевтической школе для составления лекарств. Испанцы видят в химике только аптекаря, таким же им кажется и теперешний профессор дон Антонио Морено, хотя он учился своей науке в Париже и преподает ее основательно и красноречиво.
Такое пренебрежение, однако, не значит, что бы особенно презирали эту науку, но химия требует постоянного внимания, чтобы ей научиться и особенно чтобы делать в ней открытия, необходимо множество опытов, сделанных со тщанием и точностью, а все, что требует труда и точности, по какой бы то ни было части, противно природному характеру испанцев. Физический и нравственный беспорядок — их стихия, и только он им по сердцу. Метóда кажется им произведением противоестественным, которого их ум не может одобрить, потому что она ему недоступна. В Мадриде есть купцы, торгующие лекарственными снадобьями, но нет химиков, и самые необходимые лекарства, как например амонияк, нефть, рвотное, хинина и пр., — все выписываются из Франции. Казалось бы, что математика сообразнее с правилами католического государства как наука уже готовая, которую остается только понять, но и математике не учится никто, кроме молодых людей, назначенных в артиллерию или инженеры. В военном искусстве, где математику поощряют, испанцы далеко отстали от других европейских народов. Немногие из точных наук, преподаваемых в школах, преподаются очень худо по книгам, переведенным с французского. Ботаника, которая не требует столько трудов, сколько химия и другие естественные науки, сделала некоторые успехи, и многие писатели, Каванильес, Руис, Павон и Лагаска, отличились по этой части.
