природе и к средствам удовлетворения потребностей оказывается и справедливым и целесообразным. Силы природы и находящиеся в ней вещества, по отношению к которым неизбежно распоряжение ими отдельной личности, не могут быть даны совершенно безвозмездно. Но, конечно, их косвенная универсальная доступность должна быть свободна от крайних помех. Шансы получения и препятствия, которыми определяются ценности вещей, не должны быть нигде искусственно подделаны или извращены в угоду несправедливости или глупости. Здесь надо иметь в виду не только разного рода монополии, но все обстоятельства, вследствие которых исторически и в данный момент отношения испытывают значительные уклонения от нормы, как в большом, так и в малом, как в государственном целом, так и в частных отдельных случаях, как во всей совокупности распределения населения, так и в отдельных группировках его по профессиям.
Итак, мы должны считаться со всеми сторонами общества, а именно, и с его вырождением, если хотим покончить с фальшивыми ценностями. Отдельная личность очень много может сделать прежде всего прямо для своего собственного домашнего существования, а затем и косвенно – для целого. Однако она находит готовыми только общие основные черты; и если даже она, вместо того чтобы (как часто бывает) самой увеличивать зло при всяком удобном случае, действительно держится на стороне добра, то все-таки она и этим не может создать более существенных главных улучшений. Здесь продолжает действовать проклятие исторических злодеяний и будет действовать до тех пор, пока не будет совершенно или хотя бы отчасти обезврежено универсальной немезидой, т. е. через посредство справедливого возмездия, которое само собой, непроизвольно рождается на почве общих отношений.
Таким образом, будет подготовлен переход к более совершенным в положительном смысле состояниям, где справедливость и рациональность станут суверенно действующими факторами как вообще, так и для экономии и экономических ценностей. Вне этой перспективы оставалось бы только взвесить силу стремления к хаосу, которое, конечно, может преобладать в известном периоде, но которое, однако, не может продолжаться вечно, так как против этого говорит не только всякая вероятность, но и всякая реальная логика. Хаос, из которого не было бы никакого положительного выхода, был бы смертью. Поэтому если для общества еще имеются вообще универсальные шансы на жизнь, – а этого нельзя поверхностно отрицать, – то единственным путем к его благу будет путь, который ведет к справедливости.
1. Справедливая сторона ценностей есть совершенно общая точка зрения, которая касается исключительно общей экономии, но которая еще не обнимает качественной стороны отдельных личных форм жизни. Различие обоих полов и в смысле хозяйственных оценок не теряет своего значения; но на первом месте все-таки приобретает силу то отношение полов, которое решает не только вопрос о непосредственном, интимном счастье жизни, но в существенной степени также и вопрос о качестве и о судьбе будущих поколений. Коль скоро порча проникает и в эту область, она действует гораздо более вредно, чем в области чисто-экономической. Подрыв, даже отчасти разложение правосознания полов есть современный и все прогрессирующий факт.
В социально-экономических отношениях всего общества общий вопрос о праве полов появляется в новой форме. Здесь прежде всего идет речь об участии женского мира в различных профессиях или в публичных правах и функциях. Здесь нынешний беспорядок еще более велик, нежели в брачном юридическом праве, и порча приняла самые разнообразные формы. Два пола брошены друг против друга, вместо того чтобы дружно осуществлять благотворное разграничение и разделение занятий. Женский труд довольно часто имеет шансы только вследствие большей дешевизны, и отношение экономических ценностей решает дело там, где сообразное со свойствами полов разделение мужского и женского труда должно бы было быть идеально-рациональным.
Но что может значить требование систематизации в отношениях, которые определяются преимущественно точкой зрения наемной платы, в которых конкуренция, т. е. лживо так называемая борьба за существование принимает самые отвратительные формы! Как не получиться расстройству, когда оба пола вынуждены по возможности вытеснять друг друга и отнимать друг у друга средства к существованию?
Прямо – скандал, что эта война между обоими полами уже так вошла в обыкновение, как если бы подобная вещь разумелась сама собой, как если бы дело шло только о рабочих силах, которые лишь случайно носят на себе различный отпечаток пола, в остальном же должны, подобно машинам, оцениваться по их услугам и по их цене на рынке.
Отсюда видно, насколько вторая форма вопроса о праве полов тесно связана с первой формой. Значительная часть женского мира, которая относительно все более растет, теряет свойственное ей призвание – брак, оставаясь не только временно, но и постоянно на выполнении всяких деловых функций. Это ведет к общественному злу; ибо незамужество у женщины еще более анормально, чем невступление в брак у мужчины. Что должно выйти из народа и народов, если после полного устранения средневековых монастырей, которые были крайне плохим выходом разместить излишек населения и воспрепятствовать его размножению, если на место этого релипонистического режима современная экономика достигает почти той же цели и станет в широких размерах работать женскими пролетарскими машинами, не имеющими потомства?
Следовательно, по отношению к испорченности права полов для нас получаются две сродные друг другу задачи, которые, в основе своей, однако, представляют собой одну и ту же задачу. Дело идет о спасении женственности там, где ей экономическая система угрожает не меньше, чем разложение брака. В самом деле, любопытный получился бы вид, если бы существовавшее до сих пор естественное и культурное неравенство полов должно было бы уступить место отождествлению полов или, хотя бы только, приближению их к тождеству!
2. В книге «Вооружение, капитал, труд» я говорил о нарушениях брака, особенно среди фабричных, но лишь постольку, поскольку имелись в виду противоположности классов и сословий и жизнь, подпавшая влиянию уродливых экономических явлений. Обо всем этом мы здесь должны только кстати напомнить, чтобы в нашем настоящем изложении не получилось пробела. Но совершенно ново то глубокое и полное социальное понимание, по которому право полов ныне находится в более опасном положении в массах, нежели на высших ступенях общества. Прежде можно еще было считать ответственными преимущественно высшие сословия и обвинять их за то, что они подают дурной пример. Теперь масса обладает своей самостоятельной испорченностью, и притом не только вследствие фабричных отношений, но и благодаря демагогическим наставлениям в рафинированно-скотских привычках жизни. Что теперь больше значит, мастерская или кабак, – это едва ли можно сказать с уверенностью.
Во всяком случае, жизнь для воображаемого наслаждения есть теперь просто жизнь в трактирных трущобах. Там и агитация имеет свои главные посты, и в смысле порчи она идет там гораздо дальше, чем в
