Александр Дугин - Евразийский реванш России

Создание Евразийского союза провозглашено одним из важнейших приоритетов российской внешней политики как стратегия третьего срока президента Путина. Следует присмотреться к этому проекту внимательно и определить его значение как для глобальной архитектуры мира, так и для основных региональных держав, напрямую граничащих с Россией и странами СНГ. Итак, что понимают в Москве под Евразийским союзом?

В своей программной статье, провозгласившей ориентацию на Евразийский союз, президент Путин не дает всех ответов на острые вопросы, но намечает общие подходы. Во-первых, из статьи явствует, что Евразийский союз не является синонимом Евразийского экономического содружества (ЕврАзЭС), в рамках которого речь идет исключительно об экономическом партнерстве и создании таможенного союза. И ЕврАзЭС (Россия, Казахстан, Беларусь, Таджикистан, Киргизия), и таможенный союз (Россия, Казахстан, Беларусь) уже существуют и действуют. Не дублирует Евразийский союз и Организацию Договора о коллективной безопасности (Россия, Казахстан, Беларусь, Таджикистан, Киргизия, Армения). Речь идет не только об экономической интеграции и едином стратегическом пространстве — речь идет о новом сверхнациональном политическом образовании на пространстве СНГ, то есть о своего рода Евразийской Конфедерации как прямом аналоге Европейского Союза. Причем будущее интеграционное образование нельзя сравнивать ни с Российской империей, ни с СССР; оно создается на основании совершенно иной политической и социальной модели, в основе которой лежат демократические принципы и процедуры, признание суверенитета всех членов Союза, принцип добровольности членства, а также отсутствие какой бы то ни было унифицирующей идеологии. Эти аспекты позволяют сразу отбросить возможные аналогии, на основании которых западная и мировая пресса принялась толковать инициативу Путина. Говорить о том, что Москва «воссоздает Империю или СССР», — все равно что отметать Евросоюз как возрождение империи Карла Великого, возврат к планам Наполеона или реализацию «Панъевропейского Рейха», планы которого вынашивались в СС (проект Долежалека). Это сравнение показывает всю абсурдность поверхностной критики. Евразийский союз — проект создания совершенно нового демократического интеграционного образования на евразийском пространстве.

В создании Евразийского Союза важнейшую роль играет принцип цивилизации. И здесь мы вплотную подходим к философии евразийства, которая и является идейной средой, подготовившей проект Евразийского Союза. Согласно евразийству, Россия исторически и в Новое время была не просто европейской или азиатской страной, или гибридом того и другого, но вполне самостоятельной цивилизацией, где большое значение наряду с восточнославянским и православным фактором имели тюркские и финно-угорские этносоциальные и культурные традиции, а также мусульманские религиозные структуры. Русская культура является евразийской как синтез и нечто вполне своеобразное, а не синкретическое сочетание разрозненных элементов Востока и Запада. И границы этого евразийского «культурного круга» отнюдь не исчерпываются искусственными пределами Российской Федерации, но включают в себя практически все постсоветское пространство, представляющего собой единое целое. Цивилизационное единство подкрепляется сходством социального уклада, экономическими особенностями, энергетическими интересами и военно-стратегическими вызовами. Все это вместе составляет аргументы евразийской интеграции и предпосылки создания евразийского Союза.

При этом проект Евразийского союза влечет за собой логически несколько иных фундаментально важных моментов, также относящихся к евразийской философии.

На планетарном уровне евразийство предполагает создание многополярного мира — вопреки однополярному, существующему сегодня при очевидной доминации Соединенных Штатов, или бесполярному (глобализационный проект, предполагающий появление мирового правительства).

Благодаря ловкому использованию американской администрацией ситуации 11 сентября 2001 г. к началу 2010-х гг. существует только один геополитический полюс — США. Но есть и альтернативная модель, которая вполне может быть реализована теми, кто сегодня уже тяготится своими тогдашними «антитеррористическими обязательствами — это многополярность. Однако для того, чтобы она реализовалась, необходима воля и усилия. Как есть капитализм, но может быть социализм, точно так же есть однополярность, но может быть многополярность. Многополярность — это, в каком-то смысле, революционная перспектива.

Полюсами в этой многополярной системе теоретически могут быть только «большие пространства», а не государства. Государства как таковые полюсами быть не могут, полюс — это больше, чем государство.

Я вижу мир четырехполюсным. В этом мире есть европейский или даже евро-африканский полюс, есть полюс евразийский — Россия и ряд других евразийских держав, тихоокеанский полюс (Китай и Япония) и существующий американский, отказавшийся от глобальной доминации и ужатый до территории между Атлантическим и Тихим океанами. Каждый из этих полюсов-зон тоже может иметь плюральную структуру.

Таким образом, можно сказать, что многополярность — это такая картина мира, где границы проходят не между государствами, а между цивилизациями. Это и есть альтернатива существующему глобальному миру или однополярному миру, где все решает США.

Евразийский союз, предполагающий включение большинства стран СНГ, мыслится как полюс многополярного мира, наряду с другими полюсами — американским, китайским, европейским, индийским, исламским, латиноамериканским. Для того, чтобы быть полноценным полюсом многополярного мира, и у России, и тем более у других стран СНГ фатально недостает ресурсов, масштабности, инфраструктуры. Следовательно, не объединившись в самостоятельное и равноправное евразийское образование, все страны СНГ рано или поздно окажутся принудительно включенными в те или иные коалиции, с явной гегемонией той или иной силы — Европы, США, Китая, радикального ислама и т. д. Но с каждой из этих гегемоний у стран СНГ будет заведомо намного меньше общего, нежели друг с другом или с Россией. Отсюда прямая зависимость успеха построения многополярного мира и скорости осуществления евразийской интеграции.

Однако для того, чтобы построить многополярный мир, необходимо расстроить однополярное устройство и сорвать проект создания мирового правительства. Поэтому Евразийский Союз представляет собой прямой вызов США и Западу в целом и их глобальной стратегии. Западу в многополярном мире отводится значительная, но не решающая роль. Неудивительно, если Запад будет этому проекту противиться. Создать Евразийский союз можно только в активной и эффективной конкурентной борьбе на разных уровнях — стратегическом, экономическом, энергетическом, политическом, дипломатическом и т. д. Путин к этому готов и прекрасно это понимает.

Другим важным моментов евразийской политической философии является реорганизация баланса сил на евразийском материке в целом. Евразийский союз имеет границы, совпадающие в целом с границами стран СНГ, где интеграция должна быть максимально тесной. Но от того, какова будет архитектура отношений между собой других прилегающих евразийских региональных держав (Китай, Индия, Иран, Пакистан, Турция, Афганистан и т. д.), зависит сам успех евразийской интеграции.

Таким образом, можно выделить три слоя в контексте евразийского континента:

— ядро интеграции — современная Российская Федерация, называемая геополитиками heartland, сердцевинной землей;

— зона Евразийского Союза: территория стран СНГ, предполагающая вхождение в единое политическое образование, своего рода конфедерацию;

— политическое пространство всей Евразии, структурированное вокруг других силовых полюсов: Китай, Индия, Пакистан, Иран, Турция, Афганистан и т. д.

Эти три зоны в теории многополярности призваны быть максимально независимыми от США и Запада и организовать свои отношения в рамках строго регионального партнерства и в своих интересах. Каждая из региональных держав приглашается предлагать свои интеграционные проекты по аналогии с Евразийским союзом.

Для Китая аналогом Евразийского союза может быть интеграция с Тайванем. Для Индии — укрепление связей с Непалом и Бангладеш, а также урегулирование конфликтов с Пакистаном. Для Ирана — создание зоны шиитского влияния как в Афганистане и на Южном Кавказе, так и на Ближнем Востоке (Ирак, Сирия, Бахрейн, Ливан и т. д.). Для Пакистана — интеграция с пуштунскими регионами Афганистана. Для Турции — укрепление территориальной целостности, сохранение контроля над Северным Кипром и Курдистаном.