Синклер Льюис
ДЕШЕВАЯ И ДОВОЛЬНАЯ РАБОЧАЯ СИЛА
Перед вами, рассказ о том, как в американской промышленности понимают справедливость; он представляет собой монтаж из шести переработанных и дополненных статей о ткацких фабриках в Марионе, штат Северная Каролина. Статьи эти печатались в газетах Скриппса Говарда начиная с 21 октября 1929 года.
Помимо судебных процессов, с тех пор (данное предисловие написано 25 ноября 1929 года) произошло следующее.
Во-первых, в Вашингтоне состоялось совещание руководителей Американской Федерации Труда, которые выразили намерение решительно форсировать организацию профсоюзов на Юге и оказывать особую финансовую помощь Объединению Текстильных Рабочих, филиалу АФТ,[1] который охватывает не только текстильные городки, подобные Мариону, но и шерстяные, шелкоткацкие и вискозные фабрики по всей стране.
Во-вторых, рабочие, особенно в Марионе, деморализованы. Они голодают, утомлены, сбиты с толку. Им надоело быть живыми мишенями. Если вся страна их не поддержит (а я не знаю более тонкой и деликатной формы поддержки, нежели долларовые бумажки), они прекратят борьбу и вернутся в то состояние рабства, которое я стремился описать в этой брошюре.
Ниже излагается история забастовки! 1929 года на предприятиях Марионской текстильной компании и на Клинчфилдских фабриках.
Во время забастовки помощники шерифа открыли огонь по рабочим-текстильщикам, убили пятерых и ранили более двадцати.
Волнения на этих фабриках начались еще в первых месяцах 1929 года. Трое или четверо злоумышленников из числа рабочих заявили, что заработная плата, которой едва хватает, чтобы не умереть с голода, недостаточна.
Наиопаснейшими из них оказались двое молодых людей, по имени Лоуренс Хоган и Дэн Эллиот. Я разговаривал с обоими; по моему скромному разумению, эти двое принадлежат к числу самых мужественных и благородных молодых людей, которых я когда-либо встречал.
Хоган — рослый, широкоплечий ирландец; у него негромкий голос и неиссякаемая энергия.
Дэн на редкость красив. Он похож на Генри Уорда Бичера с его львиной шевелюрой, и я больше всего опасаюсь, как бы церковь божия, если она найдет время поинтересоваться тем, что происходит с ее чадами, не сделала из Дэна популярного проповедника.
Эти парни и еще несколько других, не желая больше мириться с условиями своего существования и прослышав, что существует профсоюз, в наивном неведении обратились к Федерации Труда штата, чтобы та помогла им его организовать. В ответ на эту просьбу в Марион прислали инструктора, и рабочие начали дружно вступать в профсоюз.
Затем были избраны комитеты для ведения переговоров с мистером Болдуином, президентом Марионской текстильной компании. Рабочие требовали сокращения рабочего дня до десяти часов при сохранении заработной платы на прежнем уровне. Двадцать два наиболее активных жалобщика были уволены. 11 июля на предприятиях Марионской компании и на Клинчфилдских фабриках одновременно началась забастовка.
Забастовщики получили некоторую помощь деньгами, собранными на Севере. Людям с достатком эта помощь, наверное, показалась бы недостаточной. Из продуктов — а надо помнить, что никаких других средств к существованию у рабочих не было — забастовщики на протяжении всей стачки получали муку, солонину, кофе, рис, иногда картофель.
Однако по меньшей мере человек двенадцать забастовщиков говорили мне, что, и работая, они питались ничуть не лучше.
Стачечному комитету удалось также раздобыть кое — какую одежду. Что касается жилья, то хозяева не выселили рабочих из принадлежащих им домов. Однако они уже подумывают об этом, и, когда они пойдут на такой шаг, обездоленные семьи, включая больных и инвалидов, окажутся выброшенными на улицу — прямо на красный глинозем.
Дело в том, что город Гастония, как и Марион, находится в штате Северная Каролина. Вот что, по свидетельству прессы, произошло там в мае, когда аналогичные меры были применены против рабочих-текстильщиков Гастонии, также осмелившихся объявить забастовку и вообще бунтовать.
«Бастующие члены Национального Союза Текстильных Рабочих сегодня вечером были поставлены перед новой и весьма острой проблемой: полицейские приступили к выселению шестидесяти семей рабочих «Мэнвиль-Дженкс компани».
Полицейские начали свою нелегкую работу в 2 часа дня. До наступления холодных сумерек они побывали в тринадцати фабричных домишках, откуда выбросили скромную мебель и с таким трудом заработанные вещи на улицу. Текстильщики, несмотря на то, что после пяти недель забастовки они были доведены почти до полной нищеты, не оказали никакого сопротивления. В большинстве случаев они безучастно наблюдали, как опустошаются их дома. Правда, некоторые из них ругались и многие женщины плакали, глядя, как их скарб вышвыривают в канаву перед их бывшим домом. Для двух семей выселение чревато особенно тяжелыми последствиями. Даже наличие больных не остановило полицейских, хотя приказ предусматривал, что в подобных случаях дело должно рассматриваться особо.
Семьи Генри Тезероу и Дж. Э. Валентайна, по словам стачечников, были выселены в нарушение указаний мирового судьи Бисмарка Каппа. Четырехлетняя дочь Валентайнов больна оспой в тяжелой форме, против которой законы штата не предусматривают мер карантина.
Итак, в Марионе стачечникам и их семьям не грозила голодная смерть; они по-прежнему жили в домах и пользовались старой одеждой, которую удалось для них собрать.
При таких роскошных условиях иностранцы, наверно, не отказались бы бездельничать всю жизнь. Но эти забастовщики — коренные, стопроцентные американцы — хотели вернуться на работу. И к 10 сентября стачка закончилась на следующих условиях:
Рабочая неделя сокращалась до 55 часов; Марионская компания обязалась повысить заработную плату по своему усмотрению; в дальнейшем компания благородно выполнила свое обязательство, увеличив заработную плату на пять процентов, что, несомненно, явилось огромным подспорьем для рабочего с недельным заработком менее 13 долларов; кроме того, запрещалась всякая дискриминация в отношении лиц, вступивших к тому времени в профсоюз.
Этот третий пункт соглашения и вызвал новый конфликт. Представители профсоюза утверждают, что все его члены подверглись дискриминации со стороны Марионской компании. Администрация утверждает, что имело место случайное совпадение.
Здесь я прерываю свой рассказ, так как только что получил телеграмму от Джона Пила из Мариона. В ней говорится: «Карвер, один из раненых, умер в полдень». Таким образом, число рабочих, павших от пуль полицейских, выросло с пяти до шести.
Я видел Карвера в госпитале.
Он был худ, желт и выглядел истощенным; со мной, незнакомым человеком, он разговаривал очень приветливо.
Теперь он умер. С его смертью в Марионе одной проблемой стало меньше. Как жаль, что пули помощников шерифа не перебили всех шестьсот неблагодарных людей, работающих на фабриках Марионской компании! Тогда бы их, как и мистера Карвера, уже не мучили никакие проблемы…
Но вернемся к изложению событий, прерванному получением телеграммы. Предприниматели из Марионской текстильной компании заявляют, что они лишь по чистой случайности не приняли обратно на работу людей, игравших видную роль в профсоюзе. Произошло же это потому, что вышеназванные лица, как показало глубокое исследование, не обладают блестящей квалификацией, необходимой текстильщику, претендующему на получение 13 долларов в неделю.
Вне зависимости от того, какая сторона в данном случае права, отметим, что уволенные рабочие стали выражать недовольство. Билл Росс, представитель Объединенного Профсоюза Текстильных Рабочих, решил объявить забастовку на фабриках Марионской компании, очевидно, намереваясь в дальнейшем распространить ее на Клинчфилдские предприятия.
Начало забастовки было ориентировочно назначено на 2 октября, потому что мистер Болдуин, президент Марионской текстильной компании, находился в отъезде и забастовщики, проявив свое обычное безразличие к интересам работодателей, решили подождать его возвращения. Они хотели выяснить, не захочет ли он уладить все это дело миром вместо того, чтобы заваривать новую кашу. Но 1 октября управляющий фабрикой Адам Хант, встревоженный слухами о готовящихся событиях, вызвал шерифа Адкинса, который явился вместе с одиннадцатью помощниками.
Существуют разноречивые версии относительно того, что произошло на фабрике этой ночью.
В Марионе говорят, что шериф и его люди напились кукурузной водки. Я видел шерифа и его людей. По-моему, им совсем не нужно напиваться для того, чтобы открыть огонь. У них вид отпетых молодцов из какого-нибудь кинобоевика.
