Аннотация:При чтении этой книги чувствуешь себя на океанском лайнере, где в каждом отсеке идет захватывающий разговор. Здесь можно встретить самых разных людей - в том числе знаменитых, в том числе давно ушедших из жизни, - но готовых сообщить вам нечто нетривиальное. Вокруг бескрайнее море (это метафора внутренней свободы автора). Слышен надежный гул машинного отделения (это метафора мощного и трезвого интеллекта, обеспечивающего повествование). Вы ловите себя на невольной улыбке, между тем как веселого на самом деле мало, - это от неистребимой ироничности автора. Вам доставляет удовольствие элегантность всего, что окружает на лайнере, - это создается выразительностью и обманчивой простотой авторского стиля. Вы, казалось бы, в праздничном путешествии - и вдруг выясняется, что ваша мысль предельно напряжена, но, тем не менее, вам вовсе не хочется сбежать с этого ·семинара.
Анатолий Добрович
КОНФЛИКТ ЦИВИЛИЗАЦИЙ Часто именно ложные идеи поддерживают людей, а иной раз и обеспечивают им победу. Если бы большевики с самого начала не были одержимы утопической мечтой, они просто-напросто проиграли бы гражданскую войну и никакой советской власти в России бы не было. Если бы руководство Израиля в 1947 г. не было, в основном, просоветским, СССР не позволил бы ООН проголосовать за признание еврейского государства, и, возможно, его бы тоже не было. Если бы политика этого государства в течение долгих лет не опиралась на вдохновляющие мечты о мире с арабскими соседями, Израиль не смог бы вырасти в десять раз за 50 лет. Таким образом, жесткая политическая реальность зачастую строится на неверных и расплывчатых иллюзиях.
Именно с этой точки зрения я попробую проанализировать сегодняшнюю ситуацию в израильско-палестинском конфликте. Мне придется отказаться от политкорректности и согласия со многими общепринятыми стереотипами. Сами эти стереотипы, сложившиеся в результате прошлых удач, стали теперь в значительной степени причиной (или, по крайней мере, стимулами) сегодняшнего конфликта. Мне не обойтись без краткой истории вопроса.
С конца XIX века по множеству причин, которые сегодня нет смысла разбирать, наметился заметный приток евреев (и еврейских капиталов) в Палестину, тогда еще заброшенную провинцию отсталой Оттоманской империи.
Насколько она была заброшена, видно из того факта, что когда после неудачной войны из России бежали черкесы, турецкое правительство не нашло более пустого места для их расселения, чем Палестина. Они и сейчас здесь живут и служат в израильской армии...
Идеи отцов сионизма были основаны на оценке ситуации того времени, включавшей почти пустую землю и редкое неразвитое население, для которого возведение еврейских поселении представляло несомненное (материальное) благо.
Международная пресса старательно умалчивает, что в течение примерно ста лет Еврейский фонд - "Керен кайемет" - собирал деньги со всех евреев мира и скупал неиспользованные земли в Палестине для еврейских поселений. Моя собственная бабушка в Харькове тайком показывала мне (60 лет скрывавшийся ею) сертификат, выданный ей "КК" в 1912 г. на что-то около половины квадратного метра земли в Палестине, купленной на ее трудовые деньги.
В результате связанного с еврейским поселением оживления экономики возникла также и усиленная тяга в Палестину окрестного арабского населения из Египта и Сирии, открывшего для себя новые возможности заработка. Этот поток резко усилился после Первой мировой войны при британском управлении и до самого 1947 г. возрастал пропорционально притоку евреев. Жизненный уровень арабского населения Палестины отставал от еврейского, но был выше, чем в других арабских странах.
С самого начала понимание между лидерами двух групп было исключено из-за их разного положения в мире. Еврейское руководство было выборным и зависело от общественного мнения в Европе и разных идейных течений, а арабское - наследственным (хотя в угоду англичанам случались формальные выборы) и зависимым от поддержки родственных кланов (в том числе и из соседних стран).
Еврейская политика по отношению к арабам в течение десятилетий исходила из мифических интересов "арабских трудящихся" (Бен-Гурион: "Только в узких кругах арабской верхушки есть эгоистические причины бояться еврейской иммиграции... Могут ли быть сомнения, что только помощь еврейских рабочих приведет к развитию арабского рабочего класса?"), ставила своей целью сомнительное "взаимовыгодное сосуществование" и стремилась юридически обосновать свои достижения. То есть старательно закрывала глаза на качественное отличие арабского, феодального общества от европейских стереотипов. Этим она скорее импонировала британской администрации.
Арабская политика, направляемая трезвыми и проницательными аристократами, напротив, исключала всякий долговременный компромисс, отрицала законность договорных сделок с евреями и периодически (в 1920-1921, 1929 и 1936-1938) инициировала кровавые стычки (чтобы не сказать погромы). К тому же главный муфтий Иерусалима Хадж Амин Аль-Хусейни и военный лидер палестинских арабов Аль-Каукджи были открытыми сторонниками Гитлера и не скрывали своей враждебности к Британской империи. Хотя это не могло нравиться администрации, но внушало ей скорее страх, чем отвращение.
Британское правительство, избрав знакомую нам политику "умиротворения", которая позже нашла свое завершение в Мюнхенском соглашении с Гитлером, почти полностью потеряло контроль над обеими сторонами и, после Второй мировой войны, предпочло отказаться от управления Палестиной.
Решение 1947 г. разделить Палестину на два государства отразило не столько стремление членов ООН к справедливости, сколько их полное равнодушие к судьбам обоих народов. Никто не спросил, смогут ли эти государства существовать вообще и, в частности, в намеченных границах. Зная немного характер одного из участников этого судьбоносного решения, я подозреваю, что именно он и запланировал эту вечную войну, которая позволила бы СССР, наконец, протянуть свои руки прямо на Ближний Восток и в Средиземноморье, минуя турецкий барьер.
Легкость образования новых нестабильных государств на Ближнем Востоке после падения Оттоманской империи создала благоприятную атмосферу для авантюризма вождей. Любой достаточно смелый офицер или предводитель небольшой шайки имел шанс возглавить новое государство. В такой атмосфере и пришлось Израилю вести свою Войну за Независимость, в которой каждая из соседних арабских стран призывала население Палестины к общеарабской священной войне, а каждый полевой командир видел себя будущим президентом. Так как никакого арабского государства из этого не получилось, главарям, которым пришлось с боями уводить свои ополчения в соседние страны, осталось только винить в этом коварный Израиль. Так возник "многострадальный палестинский народ" и неразрешимая проблема "беженцев".
Несмотря на постоянную враждебность арабского мира, господствующим стремлением еврейского истеблишмента на протяжении последующих десятилетий было "укрепление еврейско-арабской дружбы". В этом отношении израильское леволиберальное крыло вполне унаследовало британское политическое лицемерие. Всячески превознося "еврейско-арабскую дружбу", все израильские правительства, однако, в течение более 30 лет укрепляли пограничные поселения и стратегические опорные пункты.
Я не хочу, чтобы у читателя возникло впечатление, что я или кто-нибудь другой в Израиле против еврейско-арабской дружбы. Я только решительно против распространения заведомо ложного утверждения, что такая дружба где-нибудь в заметных масштабах существует. К сожалению, иллюзия, что если не называть беду по имени, она, быть может, и минует, укоренена в человеческом сознании, и мы сами скрываем от себя неприятную правду.
Многолетние попытки отрицать несовместимость арабских и еврейских интересов в Палестине разрушили единство еврейского народа в Израиле. Этот раскол впервые обнаружился еще в 30-х годах в сионистском движении и привел к отделению либеральной партии В.Жаботинского от социалистических партий. Впоследствии наследники Жаботинского превратились в израильскую парламентскую оппозицию, которой впервые удалось почувствовать вкус власти только в 1977 г. - через тридцать лет после решения о независимости. У правой оппозиции, кроме политического чутья Жаботинского, была еще, по крайней мере одна, причина для скептического отношения к арабскому миролюбию. По социальным причинам оппозиция включила гораздо большее число выходцев из арабских стран, для которых арабская культура вовсе не была закрытой книгой.
