Джереми Кларксон - Мир по Кларксону

Судя по опросу общественного мнения, большая часть народа, вернувшегося на работу после рождественских праздников, считает, что Англия должна последовать примеру Шотландии и сделать 2 января Выходным днем.

Сдается, здесь есть две странности.

Первая – что кто-то вообще взял на себя труд проводить такой Опрос, а вторая – что кто-то в здравом уме может решить, что рождественские каникулы слишком коротки.

У меня как-то раз случились десять дней отпуска, и в первое же утро к одиннадцати часам я уже выпил четырнадцать чашек кофе, прочел все газеты и Guardian и потом… и что потом?

К обеду мне стало так тошно, что я решил повесить пару картин. Нашел молоток… Потом пришлось вызывать штукатура, чтобы залатать, дыры, которыми я уделал стену. Потом я попробовал починить электрические ворота гаража, которые срабатывают раз в год по обещанию. Выход с гаечным ключом опять же окончился вызовом мастера по сборке ворот.

Я нацелился на печку Aga, сломавшуюся в канун Рождества, но жена взяла меня под локоток и оттащила подальше, объяснив, что уважающий себя строитель не станет в выходные заниматься сочинительством, а раз так, то и писатель в выходные не должен заниматься не своим делом. И добавила, что это, во-первых, дорого, а во-вторых, опасно. Жена права.

У нас есть лампочки на потолке гостиной, на столе они должны отражаться в виде звезд, но свет падает как-то так, что звездного неба никогда не получалось, да и бог бы с ним, думал я всегда. Но когда вас сильно достало безделье, раздражает все.

Я купил клейкой ленты, и моя жизнь обрела цель. Мне было что делать.

Рождество наступило раньше, чем я успел нанести значительный ущерб собственному дому. Но потом каникулы продолжились, и я снова смотрел на свой досуг, уставившись в бинокль не с той стороны. Каждое утро я мечтал о том, чтобы поскорее наступил вечер и я рухнул в постель и провалился в счастливое забытье.

Я протоптал тропинку на полу в своих бесконечных походах к холодильнику в бессмысленной надежде, вдруг там остались холодные сосиски, которые я не заметил в свои первые четыре тысячи заходов на кухню.

Потом мне вдруг приспичило купить кресло с банкеткой. Мы пришли в навороченный магазин домашнего барахла, где от запахов сухоцветов в корзинках щипало в глазах, и, хотя дети над нами нещадно потешались, купили искомое. Кресло оказалось слишком маленьким и совсем не того цвета, так что удалось убить еще немного времени, пока я его возвращал обратно в магазин. На следующий день, все еще одурманенный ароматами, которые под стать нижнему белью телеповара Делии Смит, я решил приобрести какой-нибудь дурацкий антикварный кабинет. Но тут уж жена сказала твердое «нет».

Стало ясно, что мне надо обзавестись какой-нибудь болезнью. Это хорошая мысль, если вас уже все достало, и любая хвороба (даже герпес) лучше этой зеленой тоски.

Довольно трудно на пустом месте подцепить парочку генитальных болячек, но, приложив некоторое усилие, можно обеспечить себе простуду, а если повезет, превратить ее в грипп. Правда, если вы лежите в койке и смотрите, как телеведущая Джуди Финнеган в костюме Санта-Клауса борется с раком, вам тоже не позавидуешь.

Скука заставляет звонить людям, с которыми вы не общались уже лет восемнадцать, и в середине беседы вы понимаете, почему именно вы не общались. Скука заставляет читать не только каталоги «товары – почтой», но даже и выпадающие из них рекламки. Скука заставляет вас понять тех, кто берет ружье и палит из него по посетителям местного торгового центра. И вы знаете, где этот центр расположен.

Скука гонит заниматься гольфом.

За день до Рождества я ехал в поезде с парнем, который, не успев отъехать от Паддингтона, стал названивать бывшей жене и рассказывать, что он наконец завязал с работой, вышел в отставку и теперь живет только для себя. Он пытался выглядеть бодрячком, говорил веселым тоном, но что-то в его глазах говорило об обратном.

Он проторчит месяц-другой дома, круша все, что попадется под руку, садик зарастет сорняками, потом его пригласят на партию в гольф, и это будет конец. Его жизнь закончится задолго до того, как он испустит дух. Жалко. Симпатичный малый.

А рыбалка? Глядя на энтузиастов, мерзнущих на берегу канала в эту холодрыгу, вы ужасаетесь: неужели им настолько тошно, что лучше торчать тут, чем сидеть дома?

Подозреваю, что ответ будет расплывчат. «Ну… как вам сказать…» Через неделю я был готов бросаться на близких и в результате остался без сосисок. Потому что тайком от жены таки разобрал нашу печку. И все вообще посыпалось.

Самое странное, что, когда вам нечего делать, у вас абсолютно нет ни на что времени. Я написал письмо, и потом целого дня мне не хватило, чтобы найти конверт. И наверное, это что-нибудь да значит, если я восемь часов провел на унитазе в прошлый вторник. Кстати, такое же нормальное хобби, как любое другое.

Британцы работают больше, чем кто бы то ни было в Европе, и люди с озабоченными лицами пугают нас стрессами и болезнями сердца. Но дело вот в чем – без работы мы мрем как мухи.

Если вы помните, после железнодорожной катастрофы в Хатфилде в прошлом году наш зам премьера Прескотт ездил на место происшествия и с умным лицом потом вещал, что при большем усердии и лучшем финансировании таких ужасов не было бы.

Примерно такая же реакция последовала, когда выяснилось, что в этом году перед Рождеством количество пьяных водителей возросло на 0,1 процента. Всякая хиппистская сволочь по радио втолковывала нам, что если бы полицейские получили право отстреливать водителей, а допустимый уровень алкоголя в крови уменьшился до минус восьми, то аварии на дорогах прекратились бы. Эти же люди уверяют, что мобильные телефоны варят нашим детям мозги, что длительные авиаперелеты приводят к тромбозу ног, а поедание мяса – это убийство. Они хотят, чтобы смертей вообще не было, и никак не унимаются. Они даже не понимают, почему люди должны страдать от мелких ушибов.

Каждую неделю на телевидении во время ток-шоу кто-то роняет еду на пол, и шоу останавливают, чтобы оператор не поскользнулся. А что будет, если он упадет? На это у меня есть ответ – он поднимется и пойдет работать.

Как любая большая компания, Би-би-си печется о здоровье каждого, кто ступил на ее территорию. Обязательны надписи и предупреждения, используется на площадке реальное стекло или пластик. Однажды перед съемками мне вручили буклет, где объяснялось, как пользоваться дверью. Я не шучу.

Можете представить, что я пережил на самих съемках, когда мне пришлось забраться в барокамеру, чтобы продемонстрировать, что произойдет, если на десятикилометровой высоте самолет разгерметизируется. Бедному продюсеру дали длиннющий список, где перечислялись все грядущие ужасы. Мои легкие взорвутся, и воздух, находящийся в костях скелета и кишках, увеличится в объеме в девять раз и послужит причиной страшной агонии. Но я этого уже не узнаю, потому что гипоксия превратит меня в овощ.

Я был готов рискнуть, но что толку? Моим бренным телом уже завладели представители Комиссии здравоохранения и безопасности. Они же не пустили меня в прошлом году лететь на американском военном вертолете только потому, что пилот не получил разрешения у Би-би-си.

Все знают, что американцам по закону запрещено разбивать собственные вертолеты. После чудовищного случая в 1993-м в Сомали, когда группу из шестнадцати человек отправили спасать двоих к тому моменту мертвецов, американское командование решило, что хватит смертей и что солдаты не должны умирать даже на войне.

Теперь эта чума перекинулась на Британию. Вы наверняка слышали, что окрик сержанта может повредить слух рядового. Недавно я был на базе королевского военно-воздушного флота в Хенлоу, и там господа из здравоохранения и безопасности увешали все плакатами, оповещающими, что алкоголь делает людей неуправляемыми и провоцирует агрессию.

Действительно, вот чего нам не хватало – неуправляемых и агрессивных пилотов.

Еще у нас есть эскадра подводных атомных лодок, которые несут круглосуточную вахту. Так я думаю, что их поставят на прикол – или что они там делают обычно с лодками, – потому что они слишком опасные.

Теперь внимание господ из здравоохранения привлекли противотанковые снаряды с обедненным ураном, способные пробить броню любого танка. Комиссии эти снаряды не понравились – мол, могут кого-нибудь случайно убить.

Намедни по телевизору бывшие солдаты из косовских миротворцев говорили, что всего-то пару раз пальнули, а рак тут как тут. Мои глубокие соболезнования, но давайте посмотрим в лицо фактам.