Кирилл Бенедиктов - Союз Правых Сил. Краткая история партии

Избрание президентом России Дмитрия Медведева пробудило у части российской общественности надежды на новый «либеральный реванш». Между тем последнее возвращение либералов во власть состоялось девятью годами раньше – когда на парламентских выборах 1999 года избирательный блок СПС набрал 8,5 процента голосов. Реванш этот продолжался недолго – всего четыре года. На следующих парламентских выборах ни СПС, ни «Яблоку» не удалось преодолеть пятипроцентный барьер и попасть в число парламентских партий. Но дает ли это основание думать, что феномен 1999 года был случайным?

Использование спортивной или военной терминологии в данном случае способно только сбить исследователя с толку. Слово «реванш» подразумевает победу после поражения – и в этом смысле в 1999 году либералы действительно «отыгрались» за горечь потерь года предшествующего, проведя в парламент две партии, одна из которых – СПС – на протяжении первого срока Владимира Путина воспринималась как «резервная партия власти». Однако погружение в атмосферу этого, казалось бы, не такого далекого прошлого дает неожиданный эффект – то, что воспринимается нами как «реванш», тогда выглядело лишь восстановлением нарушенного однажды (осенью 1998 года) порядка. Описываемый период был либеральной эпохой в том смысле, что и Кремль, и медиа, и множество общественных и экспертных организаций формировали в основном либеральный дискурс, на фоне которого правительство Евгения Примакова выглядело в высшей степени антилиберальным и антирыночным. Поэтому блестящие результаты правых на выборах 1999 года следует рассматривать как попытку либеральной среды вырастить своего рода политический инструмент для реального воздействия на власть, которая идеологически была им вполне комплиментарна.

Была ли эта попытка успешной? Если да, то почему в 2003 году либеральные партии в России вновь оказались выброшенными на периферию политической жизни? Если нет, что послужило тому причиной – учитывая тот факт, что активность либеральной среды все эти годы отнюдь не снижалась? Ответы на эти вопросы помогут понять, чего можно и чего нельзя ожидать от чаемого либералами реванша-2008.

В августе 1998 года либеральная идеология в России, казалось, потерпела сокрушительное поражение. Под обломками рухнувшей системы ГКО и валютного коридора фактически погибла монетаристская модель экономики, которую на протяжении семи лет пытались внедрять птенцы гнезда Егора Гайдара. Правительство Сергея Кириенко пало, не просуществовав и полугода. Политические элиты, управлявшие страной после 1993 года, лишились кредита доверия не только внутри России, но и за рубежом. Непрочный консенсус, объединявший финансовые и бюрократические кланы ельцинского режима, был сметен внезапно грянувшей бурей.

После того как Госдума дважды отклонила кандидатуру Виктора Черномырдина, предложенную Ельциным на пост премьер-министра, стало ясно, что возврат к прежней стабильности, основанной на сложной системе договоров между группировками и центрами влияния, уже невозможен. Ни один из ключевых игроков прошлых лет, включая самого президента, не обладал достаточными рычагами для управления ситуацией. В этих условиях либералы были вынуждены отступить на второй план и передать полномочия команде кризисных управленцев, которую возглавил государственник и «силовик» Евгений Примаков. Начался недолгий (восемь месяцев), но очень яркий период новейшей истории России, когда либералы были фактически отстранены от управления страной. Действия антикризисной команды Примакова оказались весьма эффективными: ей удалось не только удержать Россию на краю социальной катастрофы, но и стабилизировать экономическую ситуацию в стране. Стали выплачиваться пенсии и зарплаты, резко снизилась инфляция (с 38 до 3 процентов в месяц). Рост промышленного производства с октября 1998 по март 1999 года составил 24 процента. К тому же правительство Примакова позиционировало себя как правительство социального партнерства, что было позитивно воспринято широкими деловыми (финансовыми и промышленными) кругами.

Либералы восприняли эти успехи государственников болезненно: так, в публикациях ГУ-ВШЭ действия правительства Примакова характеризовались как «отход от реформ и сползание к номенклатурно-бюрократическому капитализму». Близкий соратник Анатолия Чубайса Альфред Кох без обиняков называл «примаковщину» коммунистическим реваншем.

В этих условиях были сделаны первые шаги по формированию новой либеральной коалиции, которая могла бы противостоять левым. Первая попытка создать такую коалицию (на основе партии «Демократический выбор России», «ДемРоссии», РПСД и ряда либерально ориентированных губернаторов) была предпринята в ноябре 1998 года.

Любопытно заявление, с которым выступили 14 политиков, вошедших в состав этой коалиции: «В ответ на наглое вмешательство бандитов в политическую жизнь, в ответ на попытки повернуть страну вспять к диктату и распределению, отвечая на звучащие по всей стране требования объединения демократических сил, мы, нижеподписавшиеся, начинаем работу по созданию нового общественно-политического объединения правоцентристской ориентации».

Это заявление дает определенное представление о том, как либералы воспринимали ситуацию осенью 1998-го. Она мыслилась первым этапом общенациональной катастрофы – не столько экономической, сколько политической. Тема реставрации коммунизма вновь, после выборов 1996-го, вышла на первый план. Остро стоял вопрос о способности власти сконцентрировать ресурсы для борьбы с левой оппозицией. В условиях жестокого кризиса либерализма президент и его окружение оказались в непривычной пустоте – не только аппаратной (правительство было в основном левым), но, что немаловажно, идеологической.

Союз либеральной общественности и ряда обеспокоенных усилением государства олигархов привел к падению кабинета Примакова в мае 1999 года. На пост премьер-министра был назначен Сергей Степашин – человек, воспринимавшийся либералами как «свой», несмотря на принадлежность к силовикам.

Лето 1999 года стало летом надежд для либеральной общественности. Предполагали, что Степашин, назначение которого на пост премьера лоббировал Анатолий Чубайс, станет долгожданным преемником стареющего и находившегося не в лучшей форме Бориса Ельцина. Однако этим надеждам не суждено было сбыться. В августе 1999-го, через год после памятного дефолта, Степашин был смещен со своего поста. Неофициально считалось, что он «не выдержал экзамена», то есть не продемонстрировал должной твердости. Премьером стал глава ФСБ Владимир Путин – именно его Ельцин и объявил своим официальным «наследником».

Соперником Степашина выступал глава МПС Николай Аксененко, за которым стояли влиятельные члены ельцинской Семьи. В июле августе 1999 года кандидатура Аксененко всерьез рассматривалась Семьей в качестве следующего президента России. Однако Чубайсу удалось убедить президента не посылать представление в Думу на Аксененко.

Часть либералов восприняла назначение Путина как катастрофу и поспешила выступить против нового премьера. Стал очевидным системный разлом между двумя лагерями либерального фронта: очень условно их можно определить как «правый лагерь» и «лагерь демократической оппозиции». Правый лагерь был гораздо лояльнее действующей власти во многом благодаря тому, что его лидеры были в той или иной степени включены в механизм реального принятия решений в стране. В первую очередь это касается Анатолия Чубайса, бывшего премьера Сергея Кириенко, а также несостоявшегося «наследника» Ельцина Бориса Немцова. В период 1999–2000 годов правый лагерь пользовался идеологической и финансовой поддержкой некоторых олигархов, в том числе Олега Дерипаски. В то же время лагерь демократической оппозиции, лидером которого был Григорий Явлинский, находился в сфере влияния финансовых структур, связанных с Владимиром Гусинским.

«Демократическая оппозиция» в лице «Яблока» сделала ставку на популярного экс-премьера Сергея Степашина, который, однако, из-за личных амбиций Явлинского занял лишь второе место в партийном списке. Целый ряд ошибок, допущенных в период предвыборной кампании, привел к тому, что «Яблоко» получило лишь 5,93 процента голосов избирателей, уступив не только фаворитам гонки КПРФ и «Единству», но и ОВР, СПС и ЛДПР. В то же время правые, сумевшие сформировать коалицию на собственной политической площадке, добились куда более впечатляющих результатов – 8,52 процента голосов избирателей, 33 мандата в Госдуме.[1] Конечно, на фоне КПРФ и «Единства» (24,3 и 23,3 процента) эти результаты не выглядят фантастическими, но в то время они воспринимались как политическая сенсация. Главным результатом выборов стал неожиданный для многих реванш правых, не только поднявшихся после сокрушительного удара в августе 1998 года, но и вернувших себе симпатии значительной части российского электората.