Алексей Цветков - Антология современного анархизма и левого радикализма

Книга - тоже орудие пролетариата: если этим увесистым (1 кг. 125 гр.) почти 1000-страничным томом прицельно запустить в преследующего тебя карабинера, то можно уйти от преследования. Ну, а на сессиях облсовета, или телевизионных дебатах - почти незаменимое оружие. Издательство "Ультракультура" подвело черту под современным изводом старого как мир явления анархизма и вообще леворадикальной мысли. После двух этих томов - либо весь радикализм повыведется, либо революция будет. Составитель издания Алексей Цветков знает, что такое "сопротивление" не только по сборникам текстов - два сотрясения мозга, "Студенческая защита", "Фиолетовый интернационал", ответственный секретарь "Лимонки", секретарь "Евразийского вторжения", ведущий сайта апагh.ru, литературный обозреватель журнала "ОМ". Впрочем последнее, это вроде как не совсем анархизм, а глянцевый журнал со стоимостью рекламной страницы в несколько $ тыс., но это ладно. Журнал для богемной буржуазии, которая не прочь порадовать себя не только матэ и майками с команданте, но и остренькими антибуржуазными высказываниями. Пускай балуется молодежь, все равно на баррикадах нет номеров люкс…

Что бы сказал Эбби Хоффман (один из основателей движения Йиппи (леворадикальной организации), когда увидел бы рекламу книги с собственным изображением на обложке в журнале для яппи? Не знаю, не знаю, но на лбу у него написано "FUСК", да и конфигурация пальцев у него соответствующая…

Ну это ладно, это раньше все было понятно: здесь мальчики-мажоры и любера, здесь хиппо-панки (термин Летова, 87 г.) и мистические анархисты. Теперь каждый десятый клерк, подходящий к "Чистой воде", чтобы набрать чашечку кофе знает, словно бы из "Поваренной книги анархиста", как эту воду отравить, каждый пятый под офисными латами носит майку с лэйблом группы "Ярость против машин"; а каждый второй - имеет на скринсервере падающие цифры и иероглифы, и доподлинно знает, что если "ложки нет", значит все дозволено, и 7 ноября пойдет если уж не на демонстрацию, то на премьеру фильма "Матрица: Революции".

И все исправно работают, успешно делают карьеру - вот про эту ситуацию и пишет большинство авторов сборника - общество Спектакля, время реальной доминации капитала, когда Система нашла удобное место для всех. Цветков не стал ворошить старое анархистское прошлое - труды Бакунина и Кропоткина давно изданы в библиотеке "Из истории отечественной философской мыcли", обросли диссертациями и забронзовели в названиях УЛИЦ (пишу эту рецензию как раз на улице Кропоткина), Новые бузотеры начинают свое видение с мая 1968 года, после которого все и поняли, что Спектакль - это надолго. У нас, кстати, на I канале есть один такой кудлатый ведущий, который вырос на книге Р. Мерля "За стеной" (как раз про то, как было дело в Сорбонне) - и ничего. Время такое, что "Апологию Сократа" может произнести оптовый поставщик цикуты.

На страницах антологии - в основном безвестные для широкого зрителя гуру анархистского (I том) и леворадикального (2 том) толка. Главный здесь, без сомнения, - Ги Дебор. Подлинный Маркс наших дней, впервые обративший взимание думающего населения на то, что современный капитал может даже не давать народу Хлеба, ведь Зрелище заменяет чувство голода. Спятивший суфий Хаим Бей. Непримиримая Валери Соланс, команданте Маркос с неизменной трубкой в зубах, Джерри Рубин, "черные пантеры", пантеры белые… Иных уж нет, а те "далече". Мир же Капитала и ныне там.

Дерзновенная буква А, забранная в круг, введена в обиход в 64-м году французской группой «Юные либертарии» и красуется сегодня на майках демонстрантов-подростков, на стенах гаражей и стеклах вагонов, на постерах рок-звезд и на обложках изданий, претендующих на независимость. Глядя на неё, задаешься неизбежным вопросом: «А к чему, собственно?»

Буржуазные либералы доказывают, что история вообще кончилась и всем можно от неё немного отдохнуть. Традиционалисты возражают им в том смысле, что история продолжается, она всегда одна и та же и с архетипической её, богом заданной, цикличностью не поделаешь ничего. И только левые считают, что истории еще не было ни у мира, ни у человека. Всё, что вокруг, — предыстория, позорно откладываемая возможность, предконцертная настройка и доделка инструментов. История мудрого мира, который сам из себя строит будущее посредством адекватных человеческих действий, начнется, когда преодолены будут антагонистические классы, принудительный труд, иерархическая и отчужденная от общества власть, геополитическая зависимость одних территорий от других. Мировая душа и всеобщий смысл свободно выйдут на сцену и начнут, наконец, прямо действовать. История пойдет оттуда, где людям станет ненужным денежный эквивалент, выражавший отчуждение и неполноту современного человека, оттуда, где капитал будет преодолен народом ради более достойных и осмысленных стимулов активности. В футурологии левых деньги уступят безвозмездной коммуникации, победившей в обществе с не предста-вимым сейчас уровнем взаимного доверия и новым языком, более адекватным мироу-строительной миссии человека.

Для левой критики все то, что, по нашему мнению, «было», все то, что «есть», и само это «наше мнение» — лишь недобросовестное искажение, нереализованная возможность реальности, пейзаж нашего небескорыстного и социально обусловленного самооправдания.

Для классических левых, которых нет в этой антологии, пролетариат был тем особым секретным органом в теле вышеописанной иллюзии, благодаря которому и призвана родиться подлинная реальность. Пролетариат — та часть возможности, то парадоксальное место, через которое будет, наконец, реализована, снята сама возможность, а вынужденная необходимость исторических обстоятельств уступит место свободе их выбора. То есть буквально пролетариат есть объект, призванный стать субъектом, он приходит под своим красным знаменем, чтобы так возник мир, ибо мир для левых возможен лишь при условии, если он сам познает и трансформирует себя в соответствии с самостоятельно открытыми и утвержденными своими законами. До этого момента мы имеем дело с самодовольной иллюзией. Нельзя даже сказать «мы имеем с ней дело», потому что «мы» вплоть до революции — столь же несамостоятельные фрагменты этого миража. Таким образом, «мы имеем с ней дело» могут говорить о себе только люди, готовящие революцию для себя и других. Революционеры — те фрагменты иллюзии, внутри которых зашевелилась опасная догадка, точки проникновения откровения, сгустки сна, поставившие себя под сомнение, — на их территории и должно случится пробуждение.

Орудием познания, трансформации, открытия и утверждения мира для левой классики был человек, а точнее — пролетарий, а еще точнее — член революционной пролетарской партии. Сам же революционный акт возникновения реальности напоминал хайдеггеров-ское entwerden — «разрешение становления».

Возникшая реальность должна быть абсолютна, лишена искажения и обращена к себе с целью всегда становиться чем-то новым. Это постоянно разворачивающееся на поверхности, ничем не сдерживаемое, самовозобновляющееся качество. Прежний цикл деформаций упраздняется вместе со сменой периодов «деградации и возрождения» (то есть сменой периодов большей и меньшей рефлексии в истории каждой личности и любого коллектива). Именно в этом и состояла для левых историческая задача пролетарской революции.

Пролетариат как богоизбранный алхимик, изменявший по воле эксплуататоров все вещи, в конце концов по собственной воле изменяет самого себя, и только тогда возникает всё: освобождается из дореволюционной тьмы пленения подлинный облик, звучат истинные имена. «Мы наш, мы новый ...» Наш язык, наше поведение, наше сознание, мы сами перестаем, наконец, быть чем-то темным, закрытым, кому-то отданным. Мы возникаем для самих себя. Но «для» отнюдь не в том буржуазном, моральном, утробном смысле, который вкладывает в этот предлог минимальный гуманизм, господствующий на территории торгующих. Точнее было бы сказать: «Мы возникаем во имя самих себя». Речь идет о подчинении тому нашему «Я», которое дано как задание и высшая возможность для человеческого типа. Того «Я», которое призвано быть «законом» пробужденных и обособленных своим пробуждением от остального сна.