Петр Болотников - Последний круг

Как-то я читал, будто Геродот, описавший битву с персами при деревне Марафон, ни словом не обмолвился о гонце, который прибежал в Афины, чтобы крикнуть: «Радуйтесь, мы победили!» — и упасть замертво. Об этой спустя пятьсот лет рассказал Плутарх. А в еще более позднее время кто-то из историков попытался даже восстановить имя легендарного гонца. Впрочем, нашлись и скептики, утверждавшие, что никакого гонца быть не могло и что если кто и прибежал с поля битвы в Афины, то он был просто-напросто дезертиром.

История, конечно, наука точная: что было, то было, а лишнего привирать, наверное, ни к чему. Но надо отдать должное Плутарху. Если он и придумал гонца, то придумал здорово. Красивая легенда. Пусть историки спорят, а мне приятно в нее верить. Так же, как приятно вспоминать свой первый и единственный марафон. Хотя дался он мне страшно трудно.

Это было в 1954 году, я служил тогда в армии, занял второе место на первенстве Вооруженных Сил в тридцатикилометровом пробеге и думал, что марафон станет моей спортивной специальностью. Так и говорил Феодосий Карпович Ванин, опытнейший бегун, которому поручили готовить сборную ЦСКА к лично-командному первенству страны. Дней за сорок до соревнований мы начали тренировки в Рублеве под Москвой. Бегали пять раз в неделю часа по полтора. Тренировки я переносил легко и потому на старт марафона вышел бестрепетно. Соревнования проходили в День физкультурника, трасса была проложена от стадиона «Динамо» по Ленинградскому шоссе до Химок и обратно.

Все как положено: ракета, «ура», круг по стадиону. Бегу и наслаждаюсь. Очень легко бежится, сбились в кучу, переговариваемся. Перед стартом Ванин каждому дал задание. Меня он определил в третий эшелон и велел внимательно следить за динамовскими бегунами, нашими основными соперниками. Держусь в третьей группе, чувствую себя легко. Не заметил, как до поворота добежали. Дай, думаю, переберусь потихоньку во второй эшелон, сил-то много в запасе. Подтянулся ближе к лидерам, стало труднее. А тут еще солнце палит. Короче говоря, к 35-му километру силы меня оставили. А как шло хорошо поначалу! Обогнал Никифора Попова, Феодосия Ванина — он был у нас, как теперь говорят, «играющим тренером». Смотрю, знаменитый Иван Пожидаев отстает, заковылял он и прямо упал на обочину.

А теперь и моя очередь. Ноги подгибаются. Шоссе поплыло передо мной. Докрутил до метро «Сокол». Дополз, точнее сказать. Там вся моя родня собралась. Слышу, кричат: «Сходи, Петенька! Не мучайся!» Видок у меня был — не описать. Майка полиняла, красная краска на шее, на ногах. Они решили, что я кровью истекаю. Глаза как у тихого сумасшедшего. «Ну, чего пришли? — думаю. — Смотреть на мой позор, на мою погибель? Вот упаду сейчас и умру. Даже если остановлюсь, все равно умру. Убил меня проклятый марафон».

Перешел на шаг. Все равно худо. Да, надо сказать, что еще перед стартом нас предупредили, на стадионе будут финишировать лишь те, кто пробежит дистанцию быстрее 2.25 — так было составлено расписание физкультурного парада. Финиш остальных — на запасном поле. Добираюсь до этого поля, вдруг вижу впереди динамовца. Это был Гена Хромов. Он теперь важный человек — председатель Центрального совета спортобщества «Зенит». А тогда у него вид был совсем плохой. И тут я вспомнил о тактических установках, о том, что надо у «Динамо» выигрывать. Издал я победный клич, а на самом деле что-то там забулькало во мне, и снова побежал. Обогнал Хромова, финишировал.

Тут же меня доктор наш подхватил, Володя Гарин, муж олимпийской чемпионки по диску Инны Пономаревой. Здоровенный парень, метатель молота. Потащил меня в душ, а я думаю: «Сейчас за ступеньку зацеплюсь и весь рассыплюсь». Но Володя не дал мне развалиться. Поставил меня под струю горячей воды, а она сразу с ног сбила. «Зачем так много воды? — говорю. — Мне одной тонкой струечки хватит». Володя кое-как привел меня в порядок. Дает стакан боржоми. «Не удержу», — думаю. И не удержал.

Вывел меня Гарин на улицу, велел походить. Уже час прошел после финиша. Смотрю, еще многие бегут, бедные. Некоторые неплохо выглядят, другие никуда не годятся. «И похуже меня нашлись, — думаю, — значит, не такое уж ты барахло, Болотников». А когда узнал, что финишировал восемнадцатым, за 2.41,12, то совсем загордился. Все-таки обошли соперников, первое место заняли. Ванин был седьмым, Попов — девятым, потом я, третий в команде. Сошел из наших только Рафаэль Сусликов, он и перед этим раз пять стартовал в марафоне и все сходил, совсем веру в себя потерял. А победил тогда Гришаев, всего двое из 2.25 выбежали.

Ванин самым свежим из нас выглядел. Он посадил нас в автобус, и отправились мы в Центральные бани. Попарились, стало легче. Опять сели в автобус и поехали в Рублево ужинать. Час ехали, а потом выйти из автобуса не могли — мышцы одеревенели. Борис Реут, он постарше был, поопытнее, нас, молодых, вынимал из этого автобуса. Поужинали. И куда, ты думаешь, мы пошли после этого? На танцы. Это Ванин заставил, чтобы мышцы разогрелись. Поплясали деревянные кавалеры кое-как на танцплощадке и отправились спать. А утром в положенное время — зарядка, пробежка. Но окончательно отошел я от марафона только через неделю.

Осенью того же года я участвовал в пробеге Тарасовка — Москва. Это 30 километров. И там окончательно провалился. Был 21-м. Опять мучился и умирал, но ноги не бежали.

Вот тогда-то я и решил никогда больше не выступать в марафоне. Понял, что не моя это стихия. Но понял я, между прочим, неправильно. Сейчас ясно, что к тем пробегам, надо было готовиться не 40 дней, а года полтора. Тогда и результаты были бы иными, и самочувствие приличным.

И все-таки я благодарен своему первому марафону. За то, что получил я возможность проверить себя в большом деле. Страдания были отчаянные, а я их пересилил, добежал до финиша и обгонял даже кое-кого, хотя чувствовал себя умирающим. И потом сколько раз приходилось мне зубы стискивать, а я уже знал, что все, абсолютно все, могу вытерпеть. Ни разу в жизни не сходил я с дистанции. Потому что за спиной у меня марафон.

Надо воздать должное французскому филологу Мишелю Бреалю, который уговорил барона Кубертэна включить пробег Марафон — Афины в программу I Олимпийских игр современности и пожертвовал ценный приз для первого олимпийского чемпиона на марафонской дистанции.

Спустя достаточно много лет приз лучшему марафонцу учредил журнал «Физкультура и спорт». Я был командирован редакцией для вручения приза. В отличие от стародавних времен наш приз — нечто весьма скромное и деревянное — предназначался не только марафонцам, но и ходокам.

Ходоки заслуживают особого разговора, ибо именно им по праву должны были бы принадлежать сердца всех любителей спорта. Вряд ли хоть одна сотая часть болельщиков Яшина когда-нибудь стояла в воротах, почитателей Попенченко — надевала боксерские перчатки, а Валерия Брумеля — прыгала в высоту. И потому они загадочны. А ходим мы все и очень устаем от этого. Ходьба проста и, наверное, поэтому мы не очень интересуемся теми, кто умеет ходить быстрее всех. Согласитесь, чемпионы по прыжкам с шестом — чемпионы только среди тех, кто прыгает с шестом. А чемпионы по ходьбе — это чемпионы среди всех нас, что гораздо существеннее. Именно поэтому ходоки заслуживают особого разговора.

А сейчас — о марафонцах. Вот они выстроились на старте ужгородского стадиона «Авангард», готовые бороться за приз журнала «Физкультура и спорт». 138 человек. Нет, происходит какая-то заминка. На марафоне такое бывает — на старт рвется 139-й.

Это невысокий мужчина лет тридцати пяти. Он крутит в руках медицинскую справку, страшно волнуется: «Только что прилетел из Алма-Аты. Отпуск не давали». — «Но вас нет в стартовом списке, у вас нет даже номера. Мы не сможем засчитать ваш результат и зафиксировать место», — возражает ему секретарь соревнований. «Не надо мне места, не надо результата. Мне бы только пробежать!» Это Тищенко, штукатур. Узнав о марафоне, он срочно оформил отпуск, купил билет, двое суток трясся в дороге чуть не через всю страну, толком не ел, не спал, чтобы два с половиной часа бежать по дороге, обливаясь потом и терпя боль.

На старте 139 человек. Воздух, тихо шипя, прочертила сигнальная ракета. И все 139 бросились вперед, прокричав негромкое протяжное «ура». Такая традиция. Даже если марафонец бежит 42 километра 195 метров один, проверяя свои возможности, он обязательно прокричит на старте «ура».