Вячеслав Львович - Наивные сказочки об экономике, о мире, об обществе

Основой и источником феномена промышленной цивилизации является наличие ссудного процента. Самое забавное в проценте на кредит (ростовщичество, банковскую деятельность в Западном понимании), это его категорический запрет во всех ответвлениях моисеевого завета. Причём, если у иудаизма этот запрет действует только вовнутрь, для своего народа, то в христианстве и исламе этот запрет абсолютен. Как и все заветы и религиозные правила действительность этот запрет обходила и нарушала всегда. Но всегда нарушители подвергались обструкции, презрению, зачастую гонениям. Тем не менее, нигде в мире этот принцип, принцип получения незаработанного (отнятого, сворованного) дохода не сработал в качестве ускорителя прогресса. В нашем случае – научно-технического прогресса. Только взяв на вооружение весь спектр Западных правил получения дохода на пустом месте, Восток стал ускоряться в промышленном и научном плане. И то, Япония, Корея и другие молодые и старые тигры Юго-Восточной Азии взяли на вооружение только поверхностные, видимые рыночные и банковские механизмы, упустив конспирологические и, особенно, сакральные факторы деятельности западных финансово-экономических структур. Только Китай понял и применил в полном объёме принципы построения западной промышленной цивилизации в своей, восточной специфике. В отличие от России (Советского Союза), отказавшейся от прямой борьбы с Западом, Китай выступил на западном поле противоборства и победил. Во всяком случае, победил экономически.

А всё началось с структурного кризиса конца 16, начала 17 веков. Наложение экономических и природных катастроф поставили под вопрос выживания населения севера Европы. Влияние католической церкви резко ослабло, а многочисленные реформистские национальные и интернациональные движения, окончательно подорвали её положение в центре и на севере континента. Раскулачивание монастырей и храмов не дали сколь ни будь продолжительного эффекта. Дикие дисбалансы экономик Севера, Центра Европы и купающегося в награбленном золоте Юга потребовали экстраординарных решений. Эпидемии и голод выкосили больше половины населения Европы, поэтому давление на народ со стороны аристократии стало детом бесперспективным. Уничтожение грозило уже всем слоям общества, вплоть до элит. Первой опробовала новую систему хозяйствования Голландия, за ней Англия. Эти небольшие, ничтожные в плане традиционной экономики страны резко вырвались вперёд в техническом, экономическом планах, по сравнению с окружающими их странами, находящимися в схожих или лучших природных и демографических условиях. Использование ссудного процента для ускорения экономики оказалось необычайно эффективным методом, но только при одном непреложном условии. При наличии возможности внешней экономической экспансии. Как только экспансия, по каким либо причина становилась невозможной, следовал кризис, выход из которого становился возможным только при нахождении новых и новых рынков сбыта или их искусственного образования.

Если для традиционного общества побудительную роль в экономической жизни играют традиции и общественный заказ, в новой экономике побудительной причиной стал голод. Впервые общество отказалось от защиты своих членов от голода и даже голодной смерти. Напрасно думать, что так было только в начальный период, так называемого первичного накопления. Ничего подобного. Просто голод постепенно смещался на периферию экономических отношений. Если в начальный период экономически эксплуатировался собственный народ, то впоследствии собственное население использовалось в основном для полицейско-милитаристских целей, а экономическая составляющая смещалась на периферию. Особенно заметно это стало с возникновением и укреплением Советского квазикоммунистического режима. Реальная опасность утраты власти вынудили западные элиты к социализации собственных стран даже в большей степени, нежели социализация стран коммунистического блока. Эксплуатация и ограбление смещалась во вновь открываемые для промышленности и рынков, развиваемые для этого регионы.

Следствием промышленной цивилизацией стало стандартизация всего и вся. Не только технические, финансовые и экономические инструменты подвергаются тотальной стандартизации. Культура, проявления религиозной и социальной жизни подведены к единому стандарту. Вместе с стандартизацией и для неё произведена синхронизация всех процессов. Если временные рамки раньше были достаточно просторны, то с индустриализацией регламентация всех процессов, их размеренность, синхронизация друг с другом стали непреложным фактом. Если раньше время измерялось поколениями, эпохами, годами или, на крайний случай, сезонами, то постепенно речь пошла о часах, минутах, секундах. А сейчас необходима синхронизация на уровне микро и наносекунд. С усложнением, часто искусственным, понадобилась узкая специализация, порой доходящая до абсурда. Кроме чисто технологических надобностей, узкая специализация позволяет с лёгкостью манипулировать людьми, управлять и направлять их интересы и желания. Следствием технического прогресса стала концентрация производств добывающих, обрабатывающих и сбытовых. Вместе с производством концентрации подверглись людские массы, денежные потоки, экономика в целом. В конце 20, начале 21-го веков экономика мира оказалась у ничтожно малой горстки людей. Я имею в виду действительную экономику, а не её виртуально – мнимое отражение, превосходящую действительную по крайней мере в 15 – 20 раз. Тенденция к максимизации и концентрации во всех направлениях подводит естественный предел развития, а соответственно и предел существования технической цивилизации в виде, предложенном Западным проектом.

Необходимым фактором промышленной цивилизации, наряду с управляемыми элитой Запада рынками, псевдолиберализацией общественной жизни и манипулируемой демократией западного типа стала научно-техническая революция. Научно-технический прогресс ключевое условие Западной цивилизации. Именно наука современного вида позволяет технике развиваться. Развиваться исключительно в затратном ключе, но без развития, западная модель технической цивилизации обречена на смерть. Наука обслуживает запросы не столько народа, социума или отдельных стран и регионов. Она обеспечивает технологическое усложнение вновь появляющихся финансово-экономических возможностей. Каждый следующий выпущенный продукт (изделие, товар) должен быть сложнее и дороже предыдущего. Это основа основ нынешней Западной модели. Удорожание абсолютно всего. Если происходит временное или технологическое удешевление нового или даже традиционного товара, запускается «научно» подтверждённые утки о вредности, опасности этих продуктов. У всех на слуху очень научные рассуждения о вреде геномодифицированных продуктов, об опасности фреонов, о глобальном потеплении и так далее и тому подобное. Если не помогает промывание мозгов в режиме рекламы, пропаганды и фальсификаций, в ход идут тяжёлые аргументы из высоконаучных кругов. Тут уж бедные (по мере ограбления всё более бедные) потребители просто вынуждены покупать «зелёные» продукты питания, «безопасные» для экологии холодильники, кондиционеры и аэрозольные баллончики, переплачивать за «экологичные» ядовитые, вредные для зрения энергосберегающие лампочки.

Предел развития технической цивилизации, основанной на ссудном проценте положен пределом расширения. Дальше нашей планеты расширяться пока невозможно. Поэтому мы подошли к завершению Западного проекта в нынешнем виде. Реальные активы, реальные экономические, социальные и хозяйственные объекты на сегодняшний день скуплены теми, кто позиционирует себя, как владык мира. Не будущих, а вполне состоявшихся. Каким образом они рассчитывают отстоять эту собственность в момент схлопывания мировой экономики, остаётся только гадать. Естественно это не будет мирный, пацифистский процесс. Представляется, что эти господа сами себя загипнотизировали своей мнимой властью и своим предполагаемым могуществом. Думается уже нынешнее поколение людей будет присутствовать при международном суде, фигурантами которого станут те, кто ныне доводит мир до состояния хаоса. Как им хотелось бы – до управляемого ими хаоса. Мир этого им не простит, хотя возможность причинить много бед у них ещё сохраняется. Будем надеяться недолго.